он честолюбив, деятелен. Но второстепенное существо не может найти абсолютную ценность в собственной субъективности; существо, обреченное на имманентность, не может реализовать себя в поступках. Замкнутая в сфере относительного, с детства предназначенная для мужчины, приученная видеть в нем господина, с которым ей не дозволено сравниться, женщина, которая не задушила в себе желания быть человеком, мечтает превзойти себя в стремлении к этому высшему существу, соединиться, слиться с полновластным субъектом. У нее есть только одна возможность: душой и телом затеряться в том, кто преподнесен ей как абсолютная ценность. Поскольку она в любом случае обречена на зависимость, то вместо того, чтобы подчиняться тиранам – родителям, мужу, покровителю, – она предпочитает служить божеству (любви). Она добровольно и с таким жаром желает своего рабства, что оно кажется ей выражением ее свободы.
Но любовь занимает не так уж много места в реальной жизни женщины. Ее муж, дети, дом, удовольствия, тщеславие, светские и сексуальные отношения, продвижение по социальной лестнице значат для нее гораздо больше. Почти все женщины мечтают о «великой любви», некоторые из них прикасаются к ней, другим достается суррогат, они познают ее неполной, ущербной, смехотворной, несовершенной, лживой. Но очень немногие действительно посвящают ей всю свою жизнь.
Несчастье женщины заключается в том, что ее окружают почти непреодолимые искушения. Все толкает ее на легкий путь; вместо того чтобы побуждать ее бороться за себя, ей предлагают скользить по течению, пока она не достигнет волшебного блаженства. А когда она замечает, что была заворожена миражем, уже слишком поздно и силы ее иссякли.
* * *Психоаналитики нередко утверждают, что в любовнике женщина ищет образ отца. Но этот последний очаровывал ее в детстве не потому, что он был ее отцом, а потому, что был мужчиной. И этой магией обладают все мужчины. Женщина стремится не подменить одного другим, а возродить определенную ситуацию, ту, в которой она находилась, будучи девочкой и живя под защитой взрослых. Она была глубоко интегрирована в семейную жизнь и наслаждалась покоем, почти полностью покоряясь воле родителей. Благодаря любви она вновь обретет отца и мать, вернется в детство. Ей так хочется вновь увидеть потолок над своей головой, спрятаться за стенами от своей растерянности перед миром, за законами, которые защитили бы ее от свободы. Многие женщины хотят благодаря любви вернуться в детство, им нравится, когда любовники называют их «маленькой девочкой, дорогой деткой». Мужчины хорошо знают, что слова: «Ты похожа на совсем маленькую девочку» – больше всего трогают женское сердце.
Многим из женщин мучительно не хочется становиться взрослыми, многие упорно «разыгрывают» ребенка, как можно дольше продолжая вести себя и одеваться по-детски. Превратиться в ребенка в объятиях мужчины – это для них высшее счастье. Именно об этом поется в популярной песенке: «В твоих руках я чувствую себя такой маленькой, Такой маленькой, любовь моя…». Эта тема без конца повторяется в любовных разговорах и переписке. «Беби, малютка моя», – шепчет любовник, а женщина называет себя «твоя малышка, твоя крошка».
Рассказ психастенической больной, случай которой описан Жане в работе «Навязчивые состояния и психастения», является яркой иллюстрацией подобного поведения: «С тех пор как я себя помню, все глупости и добрые поступки, которые я совершала, имели одну причину: стремление к совершенной и идеальной любви, которой я могла бы отдаться полностью, доверить все мое существо другому существу, Богу, мужчине или женщине, которые были бы настолько выше меня, что мне уже не нужно было бы думать о своем поведении в жизни, заботиться о себе. Найти кого-нибудь, кто полюбил бы меня настолько, что захотел бы взять на себя заботу о моей жизни, кого-нибудь, кому бы я слепо повиновалась и к кому питала бы полное доверие, зная, что он оградит меня от любой слабости, и кто с большой любовью и нежностью прямо повел бы меня к совершенству. Как я завидую идеальной любви Марии Магдалины к Христу. Быть пылко любящей ученицей обожаемого учителя, достойного подобной любви, жить и умереть для своего бога, верить в него без тени сомнения и, наконец, обрести полную победу Ангела над зверем; всем своим телом чувствовать тепло его объятий, быть такой маленькой, затерявшейся в его покровительстве, настолько принадлежать ему, что больше не существовать самой по себе».
Мы уже видели, что в действительности мечты о слиянии с другим, о самоуничтожении представляют собой страстное желание «быть». Во всех религиях поклонение Богу неотделимо для верующего от заботы о спасении собственной души. Безраздельно отдаваясь божеству, женщина надеется, что благодаря ему она обретет самое себя и воплощенный в нем мир. В большинстве случаев она ждет, что любовник наполнит смыслом ее существование, возвеличит ее «я». Многие женщины способны полюбить только в случае, если они сами любимы. И, наоборот, для того, чтобы влюбиться, им порой достаточно проявления любви. Девушка смотрит на себя глазами мужчины. В грезах женщина полагает, что она обрела себя благодаря устремленному на нее мужскому взгляду. Женщина чувствует себя высшей, надежнейшей ценностью. Отныне, благодаря любви, которую она внушает, она имеет, наконец, право лелеять себя. В любовнике она с восторгом обретает свидетеля.
Любовь – это проявитель, благодаря которому в бесцветном отрицательном образе, таком же бесполезном, как неудачный негатив, начинают играть яркие, положительные черты. С ее приходом лицо женщины, линии ее тела, воспоминания детства, пережитые горести, платья, привычки, весь ее мир и вся ее личность – словом, все, что с ней связано, освобождается от случайности и превращается в необходимость. Она становится драгоценным подарком, положенным на алтарь ее божества.
* * *Вот почему мужчины, обладающие весом в обществе и умеющие льстить женскому тщеславию, могут стать объектом женской страсти, даже если внешне они совершенно непривлекательны. В их высоком общественном положении воплощаются Закон, Истина, а в их убеждениях отражается неоспоримая реальность. Женщина, которую они восхваляют, начинает чувствовать себя бесценным сокровищем.
Только в любви женщина может привести в гармонию эротику и самовлюбленность. Эти две системы противостоят друг другу, и из-за этого женщине очень трудно приспособиться к сексуальной жизни. Она должна превратиться в предмет из плоти, стать добычей, но это противоречит тому поклонению, с которым она к себе относится. Ей кажется, что ласки портят и пачкают ее тело или унижают ее душу. Поэтому некоторые женщины предпочитают фригидность, полагая, что таким образом они сохранят в целостности свое «я». Другие разделяют животные страсти и возвышенные чувства. Штекель замечает, что «многие женщины испытывают оргазм, лишь впав в животное состояние». В физической любви они видят унижение, которое невозможно примирить с такими чувствами, как уважение и привязанность. Только очень циничная, равнодушная и гордая женщина может рассматривать физические отношения как взаимное удовольствие, в котором каждый из партнеров получает свою долю. Мужчина, так же как женщина, а иногда и сильнее, протестует, если его хотят использовать как орудие наслаждения. Но именно у женщины обычно возникает впечатление, что ее партнер пользуется ею как вещью.
Любовный акт требует от женщины глубокого отчуждения; ее охватывает пассивное томление, с закрытыми глазами, безликая, потерянная, она чувствует, как ее уносят волны, как ее затягивает буря, как она проваливается во тьму. Это тьма плоти, чрева, могилы; она растворяется, соединяется с Целым, ее «я» исчезает. Но вот мужчина отстраняется – она сброшена на землю, она лежит в постели, в комнате горит свет; она вновь обретает имя, лицо, но она повержена, превращена в добычу, в объект.
Римский мотив. Художник Роберто Ферри
Подобное разочарование бывает мучительнее, чем разочарование ребенка, когда рушится авторитет его отца: ведь женщина сама выбрала того, кому отдала в дар все свое существо. Даже если избранник достоин самой глубокой привязанности, он все равно остается земным человеком, и женщина, преклоняющая колена перед высшим существом, обращает свою любовь не к нему. Ее вводит в заблуждение собственная серьезность, из-за которой она придает достоинствам своего возлюбленного абсолютное значение, то есть не хочет признать, что их носителем является человеческое существо.
Из-за этого заблуждения между ней и предметом ее обожания развертывается пропасть. Она восхваляет его, повергается перед ним ниц, но она не может стать ему настоящим другом, потому что не осознает, что в мире его подстерегают опасности, что его планы и цели шатки, а сам он хрупок. Видя в нем Бога, Истину, она неправильно судит о его свободе, которая отмечена нерешительностью и страхом. Этот отказ мерить любовника человеческой меркой объясняет многие парадоксы женского поведения. Женщина просит что-либо у любовника, и он удовлетворяет ее просьбу, следовательно, он великодушен, богат, великолепен, он царь и бог; если же он отказывает, он превращается в скупца, мелочного и жестокого человека, он животное, демон. Так и подмывает спросить: если «да» удивляет как нечто в высшей степени необычное, то почему так поражает «нет»? Если отказ представляет собой проявление столь отвратительного эгоизма, то почему такое восхищение вызывает согласие? Нет ли места для просто человеческих качеств между сверхчеловеческими и бесчеловечными?
Дело в том, что поверженное божество – это не человек, а самозванец; у любовника есть лишь одна возможность: доказывать, что он действительно тот самый царь, которого обожает женщина. В противном случае он разоблачает себя как узурпатор. Если женщина больше не любит его, в ней растет желание растоптать его. Во имя славы, которой влюбленная увенчала своего возлюбленного, она отказывает ему в праве на какую бы то ни было слабость. Она разочаровывается и раздражается, если он не соответствует тому образу, которым она его подменила. Если он устал или рассеян, если ему не вовремя хочется есть или пить, если он ошибается или противоречит сам себе, она заявляет, что он «недостоин сам себя», и ставит ему это в вину. Таким образом, она доходит до того, что упрекает его за любое дело, которое ей самой приходится не по нраву. Она судит собственного судью и для того, чтобы он был достоин оставаться ее повелителем, отказывает ему в праве на свободу. Порою ей легче поклоняться отсутствующему божеству, чем присутствующему. По всем этим причинам лишенные иллюзии женщины заявляют: «Не нужно ждать сказочного принца. Мужчины – просто ничтожные существа».
* * *Именно в этом состоит проклятие, тяготеющее над страстной женщиной: ее возвышенное представление о мужчине неизбежно превращается в требовательность. Отрекаясь от себя ради другого, она хочет в то же время взять свое: ей необходимо завладеть человеком, которому она отдает все свое существо. Она дарит ему себя безраздельно, но он должен обладать всеми совершенствами, чтобы достойно принять этот дар. Она посвящает ему все свое время, но и он должен быть постоянно рядом
