проникнуть в спящее сознание. Если бы внутренний цензор совсем не спал, он бы их туда не допустил. Цензор бодрствует как раз настолько, чтобы не позволить запретным мыслям проявиться ясно и однозначно. Если роль сновидений заключается в том, чтобы оберегать сон, то вытесненные желания, проявляющиеся во сне, должны быть достаточно замаскированы, чтобы его обмануть. Подобно симптомам невроза, они представляют собой сочетание подавляемых желаний «Ид» и подавляющей силы контролирующего «суперэго». Иногда случается, что этот механизм маскировки не срабатывает как следует, сновидение становится слишком очевидным, чтобы цензор мог его проглядеть, и мы просыпаемся. Следовательно, допущение Фрейда сводится к тому, что главной чертой языка сновидений является маскировка и искажение бессознательных желаний, что позволяет нам спокойно спать. Эти представления оказали важное влияние на понимание Фрейдом значения символов. Он считает, что главная функция символа – замаскировать и исказить суть скрытого желания. Язык символов понимается как некий «тайный код», а толкование сновидений – как его расшифровка.
Предположив, что содержание снов иррационально и связано с детской частью личности, выполняя в то же время функцию маскировки, Фрейд пришел к более узкой концепции языка сновидений, чем та, которую я предложил, говоря о языке символов. По Фрейду, язык символов – это не язык, особым образом выражающий всякое чувство или мысль, а язык, который выражает лишь некоторые примитивные инстинктивные желания. Подавляющее большинство символов имеют сексуальную природу. Мужской половой орган символизируется палками, деревьями, ножами, карандашами, молотками, самолетами и многими другими предметами, которые могут представлять его либо по форме, либо по функции. Точно так же женский половой орган представляется в виде пещер, бутылок, коробок, дверей, футляров для украшений, садов, цветов и т. д. Половое удовольствие выражается в таких действиях, как танцы, верховая езда, скалолазание, полеты. Выпадение волос или зубов – символ кастрации. Кроме элементов такой природы, символы выражают фундаментальные переживания маленького ребенка. Отец и мать предстают в образе короля и королевы, императора или императрицы, дети видятся в образе детенышей животных, символ смерти – поездка.
В своем толковании снов Фрейд тем не менее чаще использует случайные, чем универсальные символы. Он считает, что для того чтобы истолковать сон, его надо расчленить на несколько частей и, таким образом, разрушить его полулогическую последовательность. Затем надо попытаться выяснить, какие мысли возникают у пациента по поводу каждой части, то есть выявить «задние мысли», стоящие за каждым элементом сновидения. Если соединить этот ряд мыслей свободными ассоциациями, получится новый текст, обладающий внутренней согласованностью и логикой и раскрывающий истинный смысл сновидения.
Истинное содержание сновидения, выражающее вытесненные желания, Фрейд называет скрытым содержанием. Замаскированный вариант сна, как мы помним, – это его «явное содержание», а процесс искажения и маскировки скрытого сна Фрейд называет «работой сновидения». Главными механизмами, с помощью которых скрытое содержание преобразуется в явное, являются сгущение, оттеснение, или смещение[10], и вторичная обработка. Говоря о сгущении, Фрейд имеет в виду, что явный текст сна намного короче, чем скрытый. В него не входят некоторые элементы скрытого содержания, фрагменты различных элементов комбинируются и совмещаются в одном новом элементе явного содержания. Если человеку, например, снится мужчина, которого тот боится, то в явном содержании сна он может быть с такими же волосами, как у его отца, с лицом, похожим на лицо школьного учителя, которого человек в свое время боялся, и в такой же одежде, как у его начальника. Или, если снится ситуация, в которой человек чувствовал себя расстроенным и несчастным, ему может присниться дом, крыша которого похожа на крышу дома, где он когда-то испытывал подобное переживание, а комната по форме напоминает комнату в другом доме, связанную с тем же переживанием. В явном содержании сна оба эти элемента появляются в собирательном образе одного дома. Эти примеры показывают, что в одном образе совмещаются только элементы, идентичные по эмоциональному содержанию. Процесс сгущения легко понять, учитывая природу языка символов. Если для внешней действительности важно, что речь идет о двух разных людях или предметах, то с точки зрения внутренней реальности этот факт значения не имеет. Важно то, что они взаимосвязаны и выражают одно и то же эмоциональное переживание.
Смещением Фрейд называет явление, при котором какой-то, часто очень важный, элемент скрытого содержания сна выражается в явном содержании через далекий от него элемент, который, как правило, кажется совсем незначительным. В результате психически ценные элементы часто предстают в явном содержании сновидения как не имеющие особого значения, так что истинный смысл сновидения маскируется.
Под вторичной обработкой Фрейд понимает завершение процесса маскировки. Заполняются пробелы в явном содержании сна, исправляются несоответствия; в результате явное содержание сновидения приобретает форму логически увязанной истории, за фасадом которой скрыта волнующая и серьезная драма.
Фрейд отмечает еще два фактора, затрудняющие понимание сновидений и тоже выполняющие искажающую функцию работы сна. С одной стороны, отдельные элементы сновидения часто изображаются через свою противоположность. Если снится, что ты одет, это может означать наготу, быть богатым может означать бедность, чувство глубокой привязанности могут заменять враждебность и гнев. С другой стороны, явное содержание сна не отражает логическую связь между отдельными элементами. Во сне не бывает «но», «поэтому», «потому что», «если», но эти логические связи выражаются в соотношении образов. Человеку может, например, присниться, как кто-то встает, поднимает руки и потом превращается в цыпленка[11]. На обычном языке этот образ во сне может означать представление, что приснившийся старается выглядеть сильным, но на самом деле он слаб и труслив, как цыпленок. В явном содержании сна это логическое соотношение выражается последовательностью двух образов.
К этому краткому резюме теории сновидений Фрейда следует сделать одно важное дополнение. Фрейд подчеркивает, что в основе природы сновидений лежат детские переживания, и это может создать впечатление, что он связывает сновидения в первую очередь не с настоящим, а с прошлым. Однако это совсем не так. Фрейд считает, что источник сновидения – это всегда свежие впечатления, полученные, как правило, в тот же день или накануне. Но возникновение сновидения обусловлено только теми впечатлениями, которые связаны с ранними детскими желаниями. В основе сновидения лежит сильное детское переживание, но сновидение не возникло бы без свежего впечатления, затронувшего это переживание и позволившего ему ожить именно в этот момент. Это утверждение можно разъяснить с помощью простого примера. Человек, работающий под началом авторитарного руководителя, может испытывать перед ним беспричинный страх, потому что в детстве боялся отца. Ночью, после того как начальник сделал ему какое-то замечание, ему снится кошмар: является человек, похожий одновременно и на отца, и на начальника, и хочет его убить. Если бы этот человек в детстве так не боялся отца, замечание начальника не испугало бы его. Но если бы начальник в тот день не рассердился, подспудный страх бы не ожил и сновидения не было.
Читатель сможет гораздо лучше представить себе метод Фрейда, увидев, как он применяет только что описанные принципы к толкованию конкретных сновидений. В первом из двух приводимых здесь примеров рассматриваются сновидения о наготе, являющейся универсальным символом. Во втором сновидении используются почти исключительно случайные символы.
Сновидения о наготе, вызывающие чувство неловкости
«Сновидение о том, что человек, голый или дурно одетый, разгуливает в присутствии других, наблюдается и без всякого сопутствующего чувства стыдливости. Однако сновидение о наготе интересует нас лишь в том случае, когда вместе с ним субъект ощущает стыд и смущение и хочет убежать или спрятаться и при этом испытывает своеобразное чувство связанности – он не может сдвинуться с места или не может изменить неприятной ситуации. Лишь в этом смысле сновидение типично: содержание его в других отношениях может представлять самые различные вариации и индивидуальные особенности. Речь идет главным образом о неприятном ощущении стыда, о том, что субъект хочет скрыть свою наготу, но не может. Я думаю, что большинству моих читателей прекрасно знакомо такое сновидение.
Характер «неглиже» обычно чрезвычайно неопределенен. Хотя и слышишь часто: «Я был в сорочке», но это очень редко снится в отчетливом виде; большая часть «неглиже» настолько смутна, что она передается в последующем рассказе альтернативой: «Я была либо в сорочке, либо в нижней юбке». Дефекты туалета обычно не настолько существенны, чтобы оправдать довольно интенсивное чувство стыда. Для того, кто носит офицерский мундир, нагота часто заменяется незначительным нарушением формы. Я иду по улице без шапки и вижу офицеров, – или без галстука, – или на мне полосатые брюки и т. п.
Люди, которых стыдится спящий, по большей части всегда чужие. Никогда в этих типических сновидениях не наблюдается, что дефекты туалета, вызывающие такого рода стыдливость, замечаются кем-либо или влекут за собою какие-нибудь последствия. Люди делают, наоборот, совершенно безразличные физиономии или, как я подметил в одном чрезвычайно отчетливом сновидении, носят как бы торжественно чопорные маски. Это наводит на размышление.
Чувство стыдливости у спящего и безразличие встречаемых людей образуют противоречие, часто вообще возникающее в сновидении. Ощущению спящего должно было бы сопутствовать удивление, осмеяние или даже возмущение со стороны окружающих. Я пола гаю, однако, что эта необходимая особенность устраняется осуществлением желания, между тем как другая, сдерживаемая какой-то силой, продолжает оставаться – и обе они не гармонируют друг с другом. У нас имеется одно интересное доказательство того, что сновидение в своей частично искаженной осуществлением желания форме не встречает правильного понимания. Это сновидение послужило основой одной сказки, известной в изложении Андерсена: «Новое платье короля». В этой сказке рассказывается о двух обманщиках, которые соткали для короля драгоценное платье, видимое, однако, лишь добрым и верным подданным. Король выходит на улицу в этом невидимом платье, и, преисполненные магическою силою, все делают вид, будто не замечают наготы короля. Последнее воспроизводит, однако, ситуацию нашего сновидения. Не нужно особой смелости, чтобы утверждать, что непонятное содержание сновидения дает повод к представлению о наготе, в котором вспоминаемая ситуация находит свой смысл. Ситуация эта вместе с тем лишается своего первоначального значения и служит чуждой ей цели. Мы услышим, однако, что такое понимание содержания сновидения сознательным мышлением двух психических систем наблюдается очень часто и должно быть признано в качестве окончательного формирования сновидения; мы узнаем далее, что при образовании навязчивых представлений и фобий доминирующую роль играет такое же понимание – опять-таки в сфере той же самой психической личности. Мы можем и относительно нашего сновидения ска ать, откуда взят им материал для превращения. Обманщики – это сновидение, король – сам спящий, а морализирующая тенденция обнаруживает смутное сознание того, что в скрытом содержании сновидения речь идет о недозволенных желаниях, подвергшихся процессу оттеснения. Общий комплекс, в котором проявляются такие сновидения в моих анализах невротиков, не оставляет
