Смэтсом было подписано соглашение. Оно предусматривало аннулирование подушного налога на индийцев и отмену наиболее оскорби тельных для них расистских законов. Разумеется, это был всего-навсего компромисс: апартеид остался официальной политикой Южно-Африканского Союза. И все же это соглашение было выдающейся политической победой индийских трудящихся в Южной Африке и их лидера Мохандаса Ганди. Его двадцатилетняя деятельность в этой расистской стране по своей морально-политической силе по праву снискала ему славу вожака народных масс.
В знак завершения переговоров Ганди, никогда не терявший чувства юмора, передал Смэтсу подарок со смыслом – сандалии, сделанные им самим на ферме Толстого: образец обуви, в которую были обуты большинство участников похода Наталь – Трансвааль.
Опыт сатьяграхи в Южной Африке привел Ганди к. важнейшему выводу: освободиться от рабства может только сам народ. Давая оценку итогам южноафриканской сатьяграхи, Ганди писал: «Победа могла быть достигнута только с помощью горняков». Дух борьбы и самопожертвования, проявленный простым народом, произвел на него сильнейшее впечатление, укрепил его гуманистические идеалы и веру в людей.
Когда ему и его жене Кастурбай в 1915 году после возвращения из Южной Африки в Мадрасе устроили торжественную встречу, он, отвечая на приветственный адрес, сказал: «Если хотя бы десятая часть тех слов, которые содержатся в этом адресе, нами заслужена, то какими же словами вы намереваетесь охарактеризовать тех, кто пожертвовал своей жизнью и поэтому не может продолжить свою деятельность на благо ваших многострадальных соотечественников в Южной Африке? Какими словами вы собираетесь охарактеризовать Начапана и Нараянасвами – семнадцати- и восемнадцатилетних юношей, которые, воодушевляясь своей бесхитростной верой, перенесли все испытания, все страдания и оскорбления во имя чести своей отчизны? Какими словами вы собираетесь охарактеризовать Валлиамму, прелестную шестнадцатилетнюю девушку, которую выпустили из тюрьмы в Марицбурге только тогда, когда от нее остались кожа да кости и она уже горела в лихорадке, от которой скончалась месяц спустя? Вы говорите, – продолжал Ганди, – что я вдохновитель этих великих мужчин и женщин, но я не могу согласиться с этим. Это они, простые, искренние люди, которые действовали, воодушевленные своей верой, не ожидая никакой награды, – это они вдохновили меня и дали мне возможность достичь того, чего я достиг… Это они заслужили тот венец, который вы хотите возложить на нас…»
Глава третья
ВОЗВРАЩЕНИЕ. ВОЙНА. ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В РОССИИ И ИНДИИ
Прежде чем навсегда вернуться на родину, Ганди совершил очередную поездку в Англию.
Европа жила беспокойно. За помпезными братаниям!, императоров и глав правительств, за мелодрамой дипломатических приемов скрывались вражда, политическое коварство, конкуренция и военное соперничество. Обогащаясь Европа требовала от остального мира безоговорочного почитания и подчинения, жаждала иметь все больше богатств и привилегий. Не задумываясь о последствиях империалистические державы готовы были смертельной хваткой вцепиться друг в друга, лишь бы что-то прирастить к своим империям.
Грандиозные планы расширения своей и без того огромной империи вынашивались в Англии. «Строители империи» мечтали на этот раз о создании обширной африканской колонии, которая простиралась бы от Каира до Кейптауна. Поэтому Англия с ревнивой ненавистью следила за замыслами Германии. Англичанам были невыносимы крикливые и самодовольные речи кайзера Вильгельма II о том, что Германии должны принадлежать моря и океаны, что ее миссия – распространить немецкую культуру не только в Европе, на Балканах, но и в Азии и Африке.
В Европе завершались последние приготовления к войне. Уже определились группировки империалистических сил для передела мира с целью получения новых источников сырья и рынков сбыта.
Дипломаты говорили о сложившемся в мире «равновесии сил». Скорее это было равновесие страха, авантюризма, империалистической алчности к национальному достоянию других народов. Определили свои позиции в войне и страны, не входившие в блоки. Япония выступила на стороне Англии. Этот союз должен был защищать интересы Англии на Востоке, особенно в Индии. Саму Индию, разумеется, никто не собирался спрашивать о ее позиции. Индию, по словам Дж. Неру, держала в подчинении тройная оккупационная армия Англии – военная, гражданская и коммерческая. США предпочли не присоединяться ни к одному из союзов, пока не прояснится, какой из них им следует поддержать в интересах американских монополий.
Уже слышалось грозное дыхание приближавшейся мировой войны. Атмосфера в Европе была заполнена ее едким угаром, который застилал глаза и одурманивал сознание. Военная истерия нагнеталась разветвленной, точно щупальца спрута, пропагандой, впервые поставленной империализмом на мощную индустриальную основу. Психологическая обработка огромных масс людей, целых народов стала одной из международных функций промышленно-финансовых монополий.
Дезинформация, сенсационные сообщения о новых видах оружия, о проведении в других странах мобилизаций, клевета, искажение всего и вся; газеты и журналы оглупляли растерявшегося в потоках лжи человека и, вместе с распространением всеобщего страха, распаляли в нем ненависть к другим странам, разжигали в людях национализм, прославляли «героическую» смерть за отечество. Войну восхваляли и некоторые писатели. Англичанин Джон Раскин писал: «…Великие нации обретали правдивые слова и силу ума во время войны и теряли их во время мира: война их учила, а мир обманывал, война воспитывала, а мир предавал – одним словом, они рождались во время войны и умирали во время мира». Интересно, что сказал бы Раскин, доживи он до наших дней, о термоядерной войне?
На книгах Раскина воспитывалось целое поколение английского колониального офицерства. Дж. Неру называл его откровенным империалистом. Но, как ни странно, тот же Раскин своей идеализацией крестьянского быта и мелкобуржуазной психологии оказал заметное влияние на формирование мировоззрения Ганди – человека, для которого ненасилие, правда, любовь были богом и смыслом жизни.
Итак, политические партии, святая церковь и даже пацифисты объединились со своими правительствами в культе войны, шовинизма, идеи национального «превосходства» одних народов над другими. Но в России большевики, руководимые Лениным, со всей определенностью выступили против готовившейся империалистами грабительской и чуждой интересам народов мировой бойни. Нельзя сказать, что Ганди оправдывал войну и не понимал ее антинародного характера. Однако, осуждая войну, он все же не призывал к поражению в ней Англии. Как подданный Британской империи, Ганди по-прежнему считал своим долгом не оставлять Англию в годину испытания. Когда Ганди пересекал Ла-Манш, стало известно о начале мировой войны. Судно едва прошло между подводными минами, которые были заложены вдоль всего пролива. 6 августа 1914 г. оно вошло в порт и военно-морскую базу Саутхемптон. Англия воевала уже два дня. Люди словно сошли с ума. Молодые парни покидали свои дома, чтобы уже никогда в них не вернуться. Они толком так и не узнали, из-за чего возникла война, и не догадывались о том, что чем бы ни закончилась она – победой или поражением, им она несла только смерть и беды; те же, кто посылал их на войну, рассчитывали взамен бренных солдатских тел приумножить в своих банковских подвалах число желтых слитков нетленного металла.
Ганди наблюдал, как по улицам Лондона маршировали солдаты и, распевая «патриотические» бравурные песни, беспечно направлялись в свирепую пасть войны. Англичане, индийцы, немцы, русские – все обманутые солдаты антинародной войны, умирая, должны были верить в то, что они отдают свои жизни за идеал свободы и вечный справедливый порядок, который будет установлен на земле после войны.
В индийских эмигрантских кругах – в Германии, Франции, США, Канаде, Англии, а также в самой Индии среди ее национальных лидеров шли горячие споры о том, какую позицию в войне должны занять индийцы, добивавшиеся свободы для своей родины. Немало индийских патриотов выступили за налаживание сотрудничества с правительствами стран, находившихся в состоянии войны с Англией, – Германией и Турцией, от которых они рассчитывали получить поддержку в борьбе против колонизаторов. Сторонники этой линии образовали в Берлине Комитет индийской независимости и выпустили манифест, объявивший войну Англии. Они даже сформировали на территории Афганистана Временное правительство Индии в эмиграции. Эмиссары этого правительства во время войны трижды приезжали в Россию, тщетно пытаясь заручиться поддержкой царя, а затем Керенского. Но они не получили помощи ни от Германии, ни от Турции.
Другие деятели национально-освободительного движения, к которым относился Ганди, считали необходимым поддержать в войне Англию и таким путем морально принудить ее к предоставлению Индии статуса доминиона.
По своим убеждениям Ганди был против войны, и, выступая в ней на стороне Англии, он «всей душой стремился к тому, чтобы освободить от войны себя, свой народ и весь мир». Как и в войне против буров, Ганди намерен был сформировать санитарный отряд. Осуществить этот замысел помешала болезнь, и Ганди пришлось уехать в Индию. Позднее он со всей суровостью расценит свое решение поступить на военную службу к англичанам. «Тот, кто добровольно пошел на службу, – напишет он, – в шайку разбойников возчиком или сторожем, чтобы охранять их добро, когда они идут на промысел, или же сделался их сиделкой, чтобы ухаживать за ними, когда они ранены, в той же мере виновен в разбое, как и сами разбойники. Совершенно так же тот, кто ограничивается уходом за ранеными в бою, в равной мере не может уйти от ответственности за войну».
Ганди, хотя и критиковал «несовершенство» британской системы управления, но в те годы не утратил веры в нее и поэтому добросовестно стремился ее улучшить. Когда же со временем Ганди признает эту систему нетерпимой, он с обнажающей искренностью спросит себя: «Но если, потеряв веру в эту систему, я отказался теперь сотрудничать с британским правительством, то как могли мои друзья, которые уже тогда (в период первой мировой войны. – Лег.) потеряли веру и в систему, и в ее представителей, сотрудничать с британским правительством?» Ганди был не единственным из национальных индийских деятелей, кто поддался, как писал в биографическом очерке о нем Ромен Роллан, «лицемерному идеализму войны 1914 года».
Свобода родины для индийских патриотов была главной ставкой в войне. Поэтому члены английского кабинета, желая покрепче привязать Индию к колеснице войны, не скупились на посулы. Они обещали Индии не только статус доминиона, но и достойное представительство ее в имперских органах управления, а также некоторую свободу во внешнеполитической сфере. Премьер-министр Англии Ллойд Джордж, например, даже предусмотрел участие представителя Индии в работе своего военного кабинета и имперской конференции. И это было им осуществлено, несмотря на то, что несколькими годами раньше такое казалось просто немыслимым. Министр по делам Индии лорд Морли перед началом войны предупреждал, что Великобритания «не может иметь две внешние политики». А премьер-министр Асквит на имперской конференции в 1911 году тоном, не допускающим возражений, заявил, что лишь одно правительство Соединенного Королевства наделено правом решать вопросы войны и мира и не будет делить эти полномочия с колониями.
Из политической практики, однако, известно, что к таким категорическим заявлениям государственные деятели прибегают тогда,
