с Ганди.
— Ненасилие вовсе не означает смиренного подчинения воле злоумышленника, – спокойно поясняет Ганди. – Это скорее противопоставление всех душевных сил обиженного злой воле тирана. Ненасилие – не удел трусости, оно всегда героизм. В то же время владение ненасилием требует от человека гораздо большего искусства, нежели оно необходимо фехтовальщику со шпагой. Человек, владеющий методом ненасилия, способен бросить вызов всему могуществу несправедливой империи и отстоять свою честь и достоинство.
– Может быть, ненасилие приемлемо для одного человека, желающего уподобиться Иисусу Христу, но оно вряд ли приемлемо для всего народа, в отношениях между государствами. Взгляните на историю: она – сплошь войны, иными словами – массовое организованное насилие одних государств над другими, – возражают Ганди его оппоненты.
Ганди соглашается, что с незапамятных времен история действительно обезображена постыдными для человечества войнами. Но он тут же подмечает, что история фиксирует лишь войны, тогда как многочисленные свидетельства о жизни народов в мире, согласии и дружбе остаются фактически без упоминания. Это происходит потому, что история, по его мнению, отражает лишь события, связанные с нарушением всеобщего закона ненасилия, присущего человеку и человеческому обществу. «Сила духа и нравственность человека, – говорил Ганди, – будучи естественным даром природы, не являются предметом истории». Он соглашался, что заключенное в человеке зло нередко берет верх, однако этим вовсе не отменяется закон ненасилия, в котором гармонично соединены любовь и истина. «Жизнь не смогла бы торжествовать над смертью, если бы в ней не главенствовал этот закон. Жизнь являет собой вечный триумф над могилами», – убеждал Ганди и подчеркивал: «Мнение, что закон ненасилия достаточно хорош для индивидуумов, но не для широких масс людей, для всего человечества, является самой большой и горькой ошибкой».
Первая мировая война не принесла ни одному из народов, участвовавших в ней, ни лавров чести, ни лучшей жизни. Страданий же и проблем прибавилось как у народов-победителей, так и у побежденных.
Махатма Ганди ворвался на политическую арену страны будто стихийная сила, заставшая врасплох английское правительство в Индии. Имя Махатмы, непостижимо загадочной, на редкость истовой и в то же время, казалось бы, самой ординарной личности, вдруг пришло на уста миллионов индийцев. Раскатистым эхом оно докатилось и до стен лондонских колониальных крепостей, Хранители мировой империи поначалу хотели было воспринять Ганди как нового «восточного духовидца», как явление, относящееся больше к индийской экзотике, чем к политике, но уже вскоре поняли, что ошиблись: борющаяся Индия обрела своего вождя.
Победа Англии в войне погрузила Индию в состояние сдержанного возбуждения. Главная колония империи ожидала решающих перемен. Социальные и политические процессы в течение некоторого времени скрыто протекали в глубинах общества и лишь иногда проявлялись на поверхности в виде локальных забастовок фабричных рабочих и крестьянских волнений. Затаенное напряжение между классовыми полюсами в стране, усиливаемое иностранным гнетом, крушение надежд индийцев, связываемых с победой в войне, – все предвещало конец терпению людей, социальный взрыв, ломку устоев старого порядка.
В стране возрос вес индийских капиталистов, которые за годы войны расширили за счет военных поставок сферу своей предпринимательской деятельности. Теперь они хотели удержать и умножить свои прибыли. Конкурентная борьба индийской национальной буржуазии приводила к еще большему обнищанию тружеников города и деревни.
Имущие классы добивались от метрополии экономических свобод и равных возможностей, тогда как рабочие и беднейшие крестьяне, утратив всякую надежду на завтрашний день, готовы были идти на любые жертвы, только бы освободиться от двойных цепей рабства – своих и чужеземных угнетателей; средние классы, интеллигенция мечтали о конституционных реформах, которые предоставили бы Индии широкое самоуправление и тем самым открыли для них заманчивые перспективы роста и свободы деятельности.
Во внешнеполитическом плане Лондон после победы как бы в оплату своих векселей, выданных Индии во время войны, пригласил ее представителей присутствовать (разумеется, в составе английской делегации) на Версальской мирной конференции. Индийский национальный конгресс даже принял решение о делегировании в Версаль Ганди. Однако он не проявил к этой конференции никакого интереса и от поездки отказался.
Пользуясь положением державы-победительницы, Англия как бы в угоду Индии настояла на том, чтобы она вошла в число «полноправных» первоначальных членов Лиги наций. Решение это было принято вопреки Уставу Лиги, по которому ее членами могли стать только независимые государства.
Ганди понимал: под «Индией» имелось в виду английское правительство в Индии и что благодаря этой дипломатической акции Англия получала еще один голос в Лиге наций, где она и без того была одной из главенствующих держав. Империалистические, государства через Лигу наций устанавливали в мире послевоенный статус-кво и объявляли принципом «справедливости и чести» сохранение в неприкосновенности своих колониальных владений, расширенных за счет вновь приобретенных мандатов на колонии, отторгнутые у Германии, и некоторых территорий распавшейся Османской империи.
Так обстояло дело с обещанием Англии допустить Индию после войны к участию в мировой политике. Что же касается обещания о предоставлении ей самоуправления, то английское правительство использовало все ухищрения, чтобы не только сохранить, но и упрочить свою власть в Индии.
Министр по делам Индии Монтегю и вице-король Челмсфорд подготовили для английского правительства и парламента доклад об английской политике в Индии, на основании которого в 1919 году был принят закон об управлении Индией. Этим законом предусматривалось символическое расширение состава избирателей в центральную и провинциальные законодательные ассамблеи страны (всего с 1 до 3 % взрослого населения!). Индийцам предоставлялись места в исполнительных советах при вице-короле и губернаторах провинций для занятия постов министров здравоохранения, просвещения и некоторых других второстепенных должностей колониальной администрации. Англичане же по-прежнему полностью контролировали финансы, армию, полицию – все жизненно важные области экономики, внутренней и внешней политики Индии. Новый закон вводил избирательную систему по религиозным куриям и таким образом преднамеренно разъединял и противопоставлял друг другу индусов и мусульман, бросая между ними яблоко раздора. Закон был рассчитан на отрыв националистически настроенной буржуазии, помещиков, религиозно-общинной верхушки и зажиточной интеллигенции от освободительного движения.
Кроме того, в том же 1919 году английские власти вводят в силу закон Роулетта, названный так по имени его автора – английского судьи. Закон предусматривал усиление уголовных наказаний за антиправительственную деятельность. Полиция наделялась правом подвергать аресту и тюремному заключению и судить за закрытыми дверями всех неугодных или подозреваемых в революционной деятельности.
Еще до вступления закона Роулетта в силу Ганди писал вице-королю письма и открытые послания, взывая к его справедливости, умоляя не давать своего согласия на законопроект. И хотя, как всегда, письма были уважительные, но в них чувствовалась решимость не уступать вызову властей. Вице-король так и не внял призывам Ганди.
«Раз уговоры не помогают, нужны активные и организованные действия», – решает Махатма. Он основывает «Сатьяграха сабху» – «Союз сатьяграхов», члены которого клянутся: невзирая на угрозу тюремного заключения, не повиноваться деспотическому и антинародному закону.
Ганди и его приверженцы развертывают по всей стране широкую агитацию против действия властей, выпускают листовки, повсюду организуют митинги и демонстрации. Разъезжая по стране, Ганди выступает в городах и селах перед огромным скоплением взволнованных людей, которые, встречая его, скандируют: «Да здравствует Гандиджи!»
На древней земле тамилов в Негапатаме Ганди произносит речь перед тысячами рабочих, собравшихся на лужайках города. Ганди говорит, что практически вся его жизнь прошла среди людей труда и ему известны их проблемы. Рабочие и крестьяне составляют подавляющее большинство общества. Именно им принадлежит решающее слово, от них зависит будущее Индии. Рабочие должны осознать свое достойное место среди других классов. Естественно и необходимо участие рабочих в движении за отмену оскорбительных законов, но в отличие от Запада, наставлял Ганди, где общество раздирается насилием из-за конфликта между трудом и капиталом, в Индии должно быть налажено их мирное и даже благотворное взаимодействие.
Итак, что касается социальных проблем, Ганди четко расставляет все акценты в своей схеме классового сотрудничества в общенациональной борьбе Индии за свободу. Он пока еще относит свою деятельность скорее к моральной, чем к политической сфере. Однако волей-неволей он становится руководителем своей первой общеиндийской политической кампании. Теперь все взоры националистически настроенных индийцев, включая и представителей имущих классов, были с надеждой обращены на него. Предложенный им метод борьбы за национальную независимость, как никакой другой, соответствовал переменчивым настроениям буржуазии и землевладельцев, смягчал их подозрительность к своему народу. Им уже не чудились кошмары народных бунтов, и бунты теперь не казались такими неотвратимыми. В методе, предложенном Ганди, было что-то новое, необычное, и одновременно привычное – смирение, причудливо соединенное с героической непокорностью. Каждому предоставлялась возможность выразить протест против колонизаторов: то ли в одиночку, то ли организованно – главное, без насилия приносить на алтарь борьбы личные страдания и личные жертвы, и уж конечно совсем не покушаясь ни на чьи права. И так до тех пор, пока незаконно владеющие этими правами и недобросовестно использующие эти права сами не раскаются в своих «ошибках» или будут уже не в состоянии управлять непокорным народом.
С особым энтузиазмом откликнулась на призыв Ганди молодежь. Молодые люди, с присущим им темпераментом и готовностью жертвовать собой, объявляли о своем непризнании закона Роулетта и демонстративно отправлялись в тюрьмы для того, чтобы принять страдания во имя родины и свободы. Молодой адвокат из Аллахабада Джавахарлал Неру, вернувшийся из Англии после окончания Кэмбриджа, с восторгом отзывался о кампании, проведенной Ганди: «Наконец-то появился выход из тупика, найден метод прямого, открытого и, возможно, эффективного действия!»
Но его отец – Мотилал Неру, один из авторитетнейших юристов страны и основателей партии Индийский национальный конгресс, не разделял энтузиазма сына: ему казалось просто сумасбродством сознательно навлекать на себя репрессии властей, добровольно становиться мучеником совести и безропотно переносить страдания как укор злу и политической несправедливости.
Тем не менее Мотилал Неру решает познакомиться с легендарным человеком, о котором заговорила вся Индия, и приглашает Ганди посетить семейный дом Неру в Аллахабаде. Он ведет долгие беседы с гостем наедине. Джавахарлал в этих беседах участия не принимает: отец не хочет вовлекать единственного, горячо любимого сына в опасную политическую кампанию, из-за участия в которой он может оказаться за решеткой.
Мотилал Неру – выразитель чаяний индийской элиты от национальной интеллигенции: одновременно англофил и патриот Индии. Все, что на поверхности, все, что составляет оболочку, – все это им заимствовано из Европы, пришло сюда с далеких северных островов; то же, что живет в его сердце, что суть его бытия, чувств и характера, – традиционно индийское, точнее кашмирское, откуда происходит род Неру. Баловень адвокатской карьеры и гонораров с шестизначными цифрами, получаемых от индийских князей, имущественными делами которых он занимался в Верховном суде, Мотилал Неру жил широко. Ему завидовали даже иные высокопоставленные колонизаторы. Свой дом –
