неотвратимое» в отношении Турции.
Тогда 30 июня 1920 г. на конференции мусульман в Аллахабаде Ганди, Шаукат Али и Азад провели решение о несотрудничестве с английскими властями в Индии. В открытом письме вице-королю Ганди писал: «Я посоветовал моим друзьям-мусульманам отказаться от поддержки правительства Вашего Превосходительства и рекомендовал индусам присоединиться к ним».
Ответ вице-короля был кратким: он охарактеризовал призыв Ганди к несотрудничеству с правительством как «самый глупый из всех глупых планов».
Тилак заявил, что на предстоящей сессии ИНК он решительно поддержит призыв Ганди. Но в ночь на 31 июля 1920 г. сердце индийского демократа и патриота перестало биться.
Потрясенный его смертью, Ганди воскликнул: «Нет уже моей самой надежной опоры!». Позднее он напишет:
«…Я особенно сильно почувствовал, какой утратой для нас была смерть Локаманьи. Я был глубоко убежден, что, будь он жив, он благословил бы меня в моих начинаниях. Но если бы даже он выступил против, я бы усмотрел в этом милость и совет себе. У нас бывали разногласия, но они никогда не портили наших отношений. Поэтому я всегда думал, что связь между нами нерасторжима… Движение несотрудничества в то время было в полном разгаре, и я нетерпеливо ожидал от Локаманьи одобрения и поддержки. Какова была бы его позиция на последней стадии несотрудничества, можно только гадать, а это бесполезно. Одно несомненно: смерть его оставила зияющую пустоту».
1 августа 1920 г. Ганди вместе с письмом к вице-королю вернул свои награды, которых он был удостоен английским правительством за участие в войнах в Южной Африке. В этот же день на местной конгрессистской конференции в Гуджарате Ганди дает сигнал к началу развертывания по всей стране кампании несотрудничества с правительством.
Возражение правой оппозиции в ИНК во главе с видным конгрессистом М. М. Малавией, что провинциальная конференция не вправе принимать подобного рода решения раньше, чем его примет сессия Конгресса, не возымело действия. Призыв Ганди был услышан народом. Тогда руководство ИНК созывает внеочередную сессию Конгресса для обсуждения этого вопроса. Сессия состоялась в Калькутте с 4 по 9 сентября 1920 г.
Ганди сам подготовил проект резолюции о «прогрессивном ненасильственном несотрудничестве», согласовав его лишь с некоторыми руководителями ИНК и мусульманским лидером Шаукатом Али. Однако Ганди был совсем не уверен в том, какую позицию по проекту резолюции займут председатель сессии Лала Ладжпат Рай, Мотилал Неру, Энни Безант и другие руководители ИНК. Ему было ясно лишь одно: в Калькутте собралась внушительная группа ветеранов Конгресса, готовых дать ему бой.
Ганди не любил ставить задач, в выполнении которых не был уверен. Сама борьба для него была важна не столько достижением цели, сколько избранием правильных, с его точки зрения, методов ее осуществления. Он считал, что надо идти от малого к большому, через незначительное к главному, через конкретное и узко обыденное, бытовое к высокой политике, к вопросу о независимости и, наконец, к решению вопроса о власти. Порой Ганди шел на компромисс с радикально настроенным левым крылом Конгресса, иногда с консервативным, примиряя их и добиваясь сохранения единства партии. Сам же он оставался независимым и от тех, и от других. Таким был его политический метод, тактика и стратегия, которые, естественно, менялись в частностях по мере изменения исторических условий, развития в стране революционной ситуации в связи с переменами в настроениях «низов» и в положении «верхов».
В своем проекте резолюции Ганди предложил объявить кампанию несотрудничества не только в знак протеста против репрессий властей в Пенджабе, а также для того, чтобы, проявляя солидарность с мусульманским населением страны, добиться от английского правительства принятия требований халифатского движения. Против такой постановки вопроса выступил ряд делегатов сессии, в том числе и Мотилал Неру, который настаивал на включении в резолюцию требования о сварадже, то есть о предоставлении Индии самоуправления. Ганди согласился внести это изменение, и резолюция была принята. Правда, значительная часть конгрессистов отнеслась к ней с нескрываемым скептицизмом. Да и сам автор резолюции, как по всему было видно, не верил в возможность достижения свараджа в то время и рассматривал получение Индией самоуправления как довольно отдаленную перспективу, для осуществления которой предстояло пройти длинный и тернистый путь. Тем не менее включение этого требования определяло конечную цель, и Ганди согласился с Мотилалом Неру о воспитательном значении для масс предложенной им и другими конгрессистами поправки.
Резолюция, в общем-то, как и следовало ожидать, была составлена в полном соответствии с классовыми представлениями Ганди и его коллег по ИНК. В ней не было упоминаний ни о рабочих, ни о крестьянах. Она была обращена ко всему народу и даже в большей степени к его имущей части.
По мнению Ганди, первыми в кампанию несотрудничества должны были вступить те его соотечественники, от которых зависело формирование общественного мнения в стране, кто занимал дарованные им англичанами должности и имел почетные звания, кто имел слово в закону дательных советах и судах, кто помогал англичанам в армии, полиции и управленческом аппарате, – одним словом, те, кто так или иначе находился на службе у колонизаторов и тем самым помогал им сохранять власть Индии и узаконивать несправедливость, репрессии и экономическое ограбление, политическое и духовное закабаление страны.
«Данная сессия Конгресса.., – говорилось в резолюции, – придерживается мнения, что у народа Индии есть только один путь – одобрить и принять политику прогрессивного ненасильственного несотрудничества на весь период, пока упомянутые несправедливости не будут устранены и пока не будет установлен сварадж».
Далее в резолюции указывалось, что на данной стадии развития движения желательно идти лишь на минимальный риск и по возможности не прибегать к крайним мерам. На этом этапе движения Конгресс настоятельно рекомендовал: отказаться от должностей и почетных званий и уйти в отставку с постов в местных органах; отказаться от посещения правительственных приемов и от присутствия на официальных церемониях, устраиваемых правительственными чиновниками или в их честь; перестать посылать детей в английские школы и колледжи, постепенно перейти к бойкоту английских судов; военнослужащим, чиновникам и трудящимся отказываться от записи в рекруты; баллотирующимся на выборах в законодательные советы снять свои кандидатуры, а избирателям отказаться от голосования за любого кандидата, который, невзирая на рекомендацию Конгресса, стал бы баллотироваться на выборах; бойкотировать иностранные товары.
Итак, Ганди в предложенной им кампании несотрудничества с английскими властями основную тяжесть возлагал на имущие классы, буржуазию и интеллигенцию. И поступал он так вовсе не из симпатии к фабрикантам и помещикам. «Капиталисты не имеют ни достоинства, ни силы по сравнению с рабочими, – скажет он позднее. – Этими качествами обладают простые люди». Он считал, что именно привилегированные группы Индии оказались повинны в порабощении своей страны англичанами. «Англичане не завладели Индией, – говорил он, – мы им отдали ее. Они находятся в Индии не благодаря своей силе, а потому, что мы держим их здесь». Свое суждение он обосновывает фактами из истории колониального закабаления Индии.
«Кто сделал столь могущественной английскую Ост-Индскую компанию? Кто помогал английским купцам? Кто соблазнился их серебром?» – спрашивал Ганди. «Она (Ост-Индская компания. – Авт.) принимала нашу помощь, – отмечал он,– и увеличивала число товарных складов. Для их охраны она держала армию, которую мы также использовали… Индусы и мусульмане были тогда друг с другом на ножах. Это также благоприятствовало Компании, и, таким образом, мы сами создали условия, которые обеспечили Компании контроль над Индией».
Ганди резко осуждает индийскую компрадорскую верхушку за то, что она и теперь помогает колонизаторам грабить и угнетать народ, и утверждает, что именно поэтому причины, благодаря которым Англия все еще способна господствовать в Индии, остаются прежними, как и во времена Ост-Индской компании. Необходимо отказаться от сотрудничества с колонизаторами, и тогда их армия и флот будут бессильны что-либо сделать.
Принадлежа к древнему роду касты бания – купцов и ростовщиков, Ганди, хотя сам никогда и не был ни тем, ни другим, хорошо знал, что такое нажива в торговле. Купец не остановится ни перед чем, что касается прибыли. В этом его природа.
Англичан Ганди причислял к нации купцов, стремящихся любой ценой превратить весь мир в рынок для своих товаров и в сферу приложения своих капиталов. Он даже грустно шутил, вспоминая слова президента Трансвааля Крюгера, которого кто-то спросил, есть ли золото на Луне. Тот ответил, что это маловероятно, поскольку если бы оно там было, англичане давно захватили бы Луну.
Ганди никогда и ни перед кем не скрывал своего отрицательного отношения к капитализму и все-таки пользовался доверием и пониманием не только у простых людей, но и у капиталистов (крупнейшие индийские миллионеры Бирла и Тата были его друзьями). Ненасильственный моралистский метод Ганди импонировал и фабриканту, и помещику: каждый из них в душе считал себя примерным гражданином и патриотом родины, «опекуном» бедных тружеников. Интересно, что именно такими хотел видеть их и сам Ганди, искренне полагая, что творимое ими зло не их личная вина (сами по себе они хорошие люди), а скорее следствие беды, которую принесла в Индию западная цивилизация. Но поскольку они носители зла, то им, мол, и надлежит искоренить его: освободиться от влияния Запада, добиться независимости Индии. Низведенные до положения забитых рабов рабочие, крестьяне, миллионы отверженных хариджан – божьих детей (так называл Ганди неприкасаемых) – жертвы этого зла, и их надо «взять за руку» и повести к свободе, создать им жизнь, достойную человека.
Ганди отводил роль «поводыря» народа избранным представителям нации. Вот что он писал 22 сентября; 1921 г. в «Янг Индия» сразу же после принятия чрезвычайной сессией Конгресса решения о проведении кампании несотрудничества: «По-моему, рабочие и ремесленники Индии еще не достигли того уровня национального самосознания, который необходим для проведения забастовки солидарности. Это наша вина. Мы, люди, посвятившие себя служению нации, до последнего времени не изучали нужд и стремлений этих классов и не заботились о том, чтобы разъяснять им политическую обстановку. До сих пор мы считаем, что лишь те, кто прошел через высшие школы и колледжи, пригодны для служения делу нации. Поэтому вряд ли следует ожидать, чтобы рабочие и ремесленники сразу же поняли интересы, выходящие за рамки их непосредственных потребностей, и пожертвовали собой ради них. Мы не должны использовать их в политических или каких-либо иных целях. Самое лучшее, что мы можем на данном этапе дать им и в то же время получить от них, это научить их уметь быть полезными себе, помочь им понять свои обязанности и права и сделать способными добиться удовлетворения справедливых требований. Только тогда, и не ранее, они будут подготовлены для деятельности политической, деятельности на благо нации, деятельности гуманной». Иными словами, речь
