на ведение колониальных войн. Индия вправе потребовать возмещения нанесенного ей ущерба.
В отличие от других индийских делегатов, Ганди отказался давать клятву на верность английской короне. Повернувшись к председательствовавшему на конференции лорду Санкэю, он предложил британскому правительству честно «раскрыть свои карты за столом переговоров», и уже тогда он посмотрит, какую клятву ему давать и давать ли ее вообще. Ганди закончил свое выступление. На этот раз оратор не был награжден аплодисментами. После минуты напряженной тишины по залу прокатился возмущенный гул.
С неподдельно добродушной улыбкой прошел Ганди сквозь высокомерно-презрительные ряды разряженной знати. Он решает приложить все силы к тому, чтобы попытаться достичь хотя бы видимого единства индийских делегатов на конференции. Только сможет ли он преодолеть подрывную антинациональную позицию Ага Хана, индийского мультимиллионера, вокруг которого сплотились все князья и религиозные лидеры и которому открыто поют дифирамбы англичане? Разобщенность соотечественников больше всего угнетала Ганди; он испытывал горькое чувство стыда. Своекорыстием, узостью кастовых взглядов индийцы, казалось, оправдывали расистские высказывания Черчилля, что они еще не доросли до того уровня сознания, чтобы самостоятельно, без помощи Англии, управлять своей страной и защищать свои государственные интересы на международной арене.
Исходу деятельности «конференции круглого стола» правительство Макдональда придавало исключительно важное значение. Его дальнейшее пребывание у власти во многом зависело от того, удастся ли ему удовлетворить амбиции индийской элиты, собравшейся на совещание в Лондоне. Причем сделать это правительству предстояло, не поступаясь колониальными интересами Британской империи. Об интересах народа речи не шло. Торгово-финансовые монополии Англии и мысли не допускали о каком-либо снижении доходов от «индийского бизнеса». Напротив, обострение англо-германских противоречий и мирового соперничества требовало увеличения притока средств из колоний для финансирования новых программ по вооружению и военным приготовлениям.
В общем задача у Макдональда оказалась не из легких: надо было быть хорошим иллюзионистом, чтобы и «волки остались сыты, и овцы целы». Поначалу вроде бы все шло, как задумывалось: парад под девизом «счастливого пребывания Индии под покровительством британской короны» и демонстрация верноподданнических чувств индийской элиты королю. Но вдруг появился «фактор Ганди». С беззаботностью ребенка он сорвал одежды со лжи, рядившейся под правду. Все увидели, что старая колониальная империя еще крепче пыталась опутать Индию вязкой паутиной управленческих законов под видом новой конституции, «великодушно» написанной для индийцев в Лондоне.
В помещении второго рабочего кабинета премьер-министра Великобритании при палате общин проходило очередное обсуждение хода «конференции круглого стола». Протокол совещания ведется под грифом «совершенно секретно».
Макдональд, недовольный результатами конференции, в который раз призывал министров найти выход из создавшегося тупика.
– Должна же конференция принять согласованный документ… Ну, хотя бы какую-то совместную резолюцию, – капризно начал он, не скрывая обиды на безынициативность своих коллег.
В ответ лорд-канцлер Санкэй стал распространяться на уже набившую всем оскомину тему о религиозно-общинных разногласиях в Индии, которые-де являются благом для укрепления британской власти в этой стране. Он заявил, что было бы неразумно объективно содействовать Ганди найти основу для единства между разрозненными силами Конгресса, Мусульманской лиги и другими индийскими партиями.
— Без согласия Ганди, иначе говоря Конгресса, который он представляет на конференции, любые прожекты по части нового федерального устройства и новых институтов самоуправления Индии были бы заведомо обречены на неудачу, – заметил министр по делам Индии Самуэль Хор и, подумав, добавил:
— Ганди своего согласия на изменение существующего статус-кво при наличии разногласий между общинами никогда не даст: не такой он простачок, как некоторые представляют его себе.
— Таких, видимо, уже не осталось, – вставил Макдональд.
— Даже Черчилль, и тот не думает о «полуголом факире», как прежде, – выкрикнул кто-то в поддержку премьер-министра.
— Однако если мы хотим продемонстрировать миру свою добрую волю в отношении Индии и успокоить лояльные к Британии силы в этой стране, – продолжал Хор, – надо на конференции принять заявление, в котором бы говорилось, что целью британского правительства является создание всеиндийской федерации. И то, как воспримет это заявление Ганди, большого значения иметь не будет… Любые политические издержки конференции должны быть списаны за счет неуступчивости и негибкой позиции Ганди, – настаивал министр.
И все-таки Макдональду очень хотелось, чтобы конференция ознаменовалась успехом, и поэтому он вновь возвращался к идее принятия конференцией согласованной резолюции.
– Такая резолюция представляется небезопасной, по крайней мере до того, как ее одобрит кабинет министров, хотя бы в черновом варианте. В противном случае имеется риск, что правительство публично свяжет себя обязательством, которое, возможно, оно не в состоянии будет выполнить, – размышлял Макдональд. – Такую резолюцию следует подготовить и предложить в самых общих выражениях. Ее формулировки должны легко поддаваться возможным поправкам, которые будут внесены, если не в палате общин, то в палате лордов – непременно.
Ни Хор, ни лорд Санкэй, ни другие члены кабинета, видя, как осторожен премьер-министр и насколько он озабочен исходом конференции, не стали возражать ему. В этот момент, указывается в протоколе совещания, в кабинет премьер-министра вошел секретарь и передал ему срочную записку. Прочитав ее, Макдональд попросил извинения, что вынужден на несколько минут прервать совещание, и вышел. Вскоре он вернулся, размахивая листом бумаги.
– Что бы вы думали это такое? – спросил премьер-министр и сам же ответил: – Письмо Ганди. Послушайте, что он пишет: «Мне понятны те трудности, которые стоят на пути окончательного решения общинной проблемы на данном этапе. Поэтому я предлагаю руководствоваться временным и предварительным урегулированием общинного вопроса. Думаю, что до тех пор, пока не будет достигнуто приемлемое соглашение, самым практичным подходом к этой проблеме было бы оставить ее в том состоянии, как она есть, на основе уже существующих правовых положений. Если премьер-министр заявит, что временно, вплоть до выработки будущего соглашения, политика правительства по общинному вопросу будет основываться на действующем законодательстве, то я буду приветствовать такое заявление и окажу ему свою поддержку. М. К. Ганди».
Ганди ясно давал» понять, что Индия, получив независимость, сама решит общинный вопрос.
Обращение Махатмы Ганди к премьер-министру лишало правительство аргументов для мотивированного обвинения Конгресса и самого Ганди в умышленном срыве конференции.
После жаркой дискуссии по письму Ганди кабинет решил в заключительном заявлении премьер-министра по итогам конференции отразить две главные мысли: правительство Великобритании продолжит свои усилия по созданию всеиндийской федерации, эта федерация будет «особого рода, и если индийцы сделают невозможным ее претворение в жизнь, ответственность за это целиком ляжет на индийскую сторону, а правительство Объединенного королевства будет считать свои обязательства выполненными».
Вот так-то: одной стороне, колонизаторам, нужны были для отвода глаз лишь разговоры о единстве индийских общин, а другой – Ганди – необходимо было их подлинное единство.
Ганди развивает кипучую деятельность среди членов индийской делегации. Он встречается с представителями религиозных общин, идет на значительные уступки делегатам от индийских меньшинств, в частности от мусульманских партий; пытается внушить лидеру «неприкасаемых» доктору Амбедкару мысль о том, что миллионы отверженных индийцев могут завоевать социальные и имущественные права вместе со всем индийским народом в единой борьбе за свободу Индии, а не на путях еще большей изоляции общины «неприкасаемых» от общенационального движения. Махатма страстно уверяет его, что не представляет себе независимую Индию без ликвидации такого позорного явления, каким является «неприкасаемость».
Ганди работает, как машина. Каждая минута на счету. На сон и отдых отводит не более четырех часов в сутки. В то же время – никакой суеты. Он достигает наивысшего рационализма в четкой организации труда и отдыха. На все деловые свидания он ходит пешком, это помогает ему поддерживать хорошую физическую форму и сохранять бодрость духа. Во время пеших переходов отлично думается.
На заседаниях конференции и в прессе стали раздаваться голоса: «По какому праву Ганди говорит от имени всей Индии?.. Он обладает всего лишь одним голосом!.. Ганди намерен сорвать конференцию!» Его обвиняли в максимализме и экстремизме, в националистическом эгоизме и вождизме. Ничего подобного, конечно, не было.
Как же действовали колонизаторы? А по старинке: «разделяй и властвуй». Английские консерваторы пригласили индийских мусульман, принимавших участие в конференции, на беседу в Вестминстерский дворец и там внушали им, что их будущее зависит от того, насколько активно они будут поддерживать власть Англии в Индии. В противном случае, угрожали консерваторы, индусское большинство в стране возобладает над мусульманами. Организовавшие эту «дружескую» встречу члены парламента от консервативной партии лорд Ллойд Джордж и лорд Брентфорд не скупились на комплименты, говоря, что мусульмане, мол, являются «солью земли» и уж во всяком случае – «солью» Британской империи и, если мусульмане Индии останутся верными английской короне, они будут щедро вознаграждены.
Кстати, в один из дней Ганди тоже был приглашен выступить перед членами парламента и ответить на их вопросы. Ганди был потрясен тем, насколько члены парламента плохо знакомы с историей завоевания англичанами Индии и положением дел в стране, тем, с какой легкостью лейбористы, выдающие себя за защитников интересов рабочего класса, спокойно выслушивают наветы Черчилля на индийский народ, который будто бы не способен управлять своей страной. Заявление Ганди о том, что Индия завоюет независимость еще при его жизни, независимо от того, захочет этого Англия или нет, вызвало настоящий переполох среди членов парламента. Его обвинили в «легкомысленном», «невзвешенном» подходе к сложной проблеме, которая «вряд ли будет решена до конца века».
Крайности политических суждений Ганди, как считали некоторые государственные деятели в Лондоне, были якобы следствием его религиозного фанатизма. Они подкрепляли подобные измышления примерами абсолютно непонятных для англичан поступков Махатмы. Вспоминали случай, когда Ганди, выступая в парламенте, вдруг попросил у присутствующих перерыва на несколько минут. Он покинул зал и в сопровождении Сароджини Найду и Маделин Слейд проследовал по коридору парламента. Найдя подходящее место, он снял сандалии, сел на корточки и, не обращая ни на кого внимания, начал совершать молебен. В помещении палаты общин английского парламента, словно в индуистском храме, отчетливо раздалось эхо исполняемых им гимнов из священных книг индусов. Такого в Вестминстерском дворце еще не было. Сотворив молитву, Махатма вернулся в зал и продолжал отвечать на вопросы.
Аудиенцию Ганди дал и сам король Великобритании Георг V. Англичане, которые, как известно, ревностно сохраняют традиционный церемониал двора, упрекали Ганди в недостаточно уважительном отношении к милости суверена, пригласившего его на чашку чая. Индийский вождь даже не посчитал нужным сменить свое обычное одеяние и прямо в дхоти и сандалиях появился перед оскорбленным взором монарха. Перед визитом в Букингемский дворец кто-то предложил Ганди свой шелковый плащ со словами: «Прикройте вашу наготу». Махатма, широко улыбаясь, шутливо ответил: «На короле столько одежд, что нам хватит на двоих».
Ганди не желает часами просиживать на «конференции круглого стола» и выслушивать вздорные, трескучие речи, приводящие его в уныние. Он
