с колонизаторами. Коммунисты поддержали Конгресс и на выборах, выступая самостоятельно только по рабочей курии.
Тенденция к полевению Конгресса проявилась и в образовании внутри ИНК конгресс-социалистической партии. Разумеется, далеко не все, кто причислял себя к ней, были истинными социалистами, многие являлись сознательными выразителями левого национал-реформизма. Однако правдой было и то, что немало конгресс-социалистов, восприняв теорию научного социализма, вступило затем в Коммунистическую партию Индии. «Между конгресс-социалистической и Коммунистической партиями Индии, – писал один из видных представителей коммунистического движения в стране Ш. С. Сардесаи, – существовали такие тесные отношения, что была даже предпринята попытка объединить их в единую марксистскую партию. Этого не произошло только из-за того, что реакцией снова было пущено в ход пугало «коммунистической опасности».
Победа Конгресса на выборах, возобновившиеся волнения в стране среди крестьян и рабочих расширяли общедемократическое движение. В только что избранной центральной законодательной ассамблее проект закона об управлении Индией, созданный на основе рекомендаций «конференции круглого стола», оказался проваленным. Новую конституцию пришлось утверждать английскому парламенту в Лондоне. В Индии же ее окрестили «рабской конституцией».
С нарастанием социальной активности политическая жизнь в стране стала вновь быстро пробуждаться; возникали десятки новых партий разных направлений и оттенков; под лозунгом единства рабочего движения прошли стачки докеров и железнодорожников; Красный конгресс профсоюзов воссоединился со Всеиндийским конгрессом профсоюзов; возник Всеиндийский крестьянский союз, создавались Всеиндийская федерация студентов, Всеиндийская ассоциация прогрессивных писателей и Всеиндийская конференция народов княжеств. Во всем обнаруживался рост национального самосознания индийцев, восприятие ими Индии единой родиной. Это радовало Ганди, и в этих условиях он уже не мог оставаться вдали от политических схваток, в стороне от массовых общественных организаций.
Выступая на всеиндийских конференциях литераторов, он с несвойственной ему категоричностью говорил, что, будь его воля, он наложил бы запрет на все публикации, которые поощряют религиозную обособленность, фанатизм и ненависть. «Я хочу, чтобы искусство и литература могли говорить с миллионами… Наша литература убога.., – заявил тогда Ганди. – Мне не нравится литература для литературы».
12-15 апреля 1936 г. в Лакхнау состоялась очередная сессия Конгресса. Махатма Ганди присутствовал на сессии, но, казалось, был равнодушен ко всем политическим страстям, бушевавшим вокруг него. Но когда председательствующий на сессии Неру затронул вопрос о «неприкасаемых», решению которого Ганди отдавал столько сил, он оживился и стал внимательно вслушиваться в слова оратора.
Сознательно не касаясь религиозного аспекта проблемы, Неру делал вывод, что только общество, организованное на социалистических началах, способно до конца и последовательно уравнять хариджан, лишенных земли и других средств производства, во всех правах с остальным населением.
«Пусть молодые руководят Конгрессом», – сказал Ганди и всячески способствовал партийной карьере Неру, выдвигая его на высшие посты в Конгрессе.
Теперь, сидя в традиционной индийской позе на помосте, облокотившись на мягкие белые валики, Ганди тщательно взвешивал сказанное его учеником. Слова Неру, горячие и правдивые, волновали и возбуждали Ганди. О сатьяграхе и ненасилии в его речи – ни слова. А его слушают, ему аплодируют. Народ возбужден и готов идти за ним. Но среди части делегатов уже появляется ропот недовольства. Правое крыло ИНК явно не одобряет речь председателя.
Неру же твердо заявляет: «Я уверен, что единственным ключом к решению проблем, стоящих перед миром и перед Индией, является социализм. Когда я произношу это слово, я вкладываю в него не смутный гуманный смысл, а точное, научное, экономическое содержание. Однако социализм является чем-то большим, нежели просто экономической доктриной; он является философией жизни, и именно этим он мне импонирует. Я не вижу другого пути уничтожения нищеты, безработицы, деградации и зависимости индийского народа. Для этого необходимы широкие и революционные перемены в нашем политическом и общественном строе, уничтожение господства богатых в сельском хозяйстве и промышленности, а также феодальной деспотической системы индийских княжеств».
Многое из того, что говорит Неру, тревожит Ганди. Однако он и не думает публично возражать.
– Это в конечном счете означает изменение наших инстинктов, привычек и желаний, – продолжает Неру. – Короче говоря, имеется в виду новая цивилизация, радикально отличающаяся от нынешнего капиталистического строя… Я смотрю на это великое и вдохновляющее созидание нового строя и новой цивилизации как на одно из обнадеживающих явлений нашего мрачного мира. И если будущее полно надежды, заслуга в этом главным образом принадлежит Советской России и тому, что она сделала. Я
уверен, – с пророческой выразительностью звучит голос оратора, – что, если не помешает какая-нибудь мировая катастрофа, эта новая цивилизация распространится и в других странах, положив конец войнам и конфликтам, которые порождает капитализм.
Обратив взор к Ганди, Неру говорит: – Я сознаю, что большинство Конгресса в том составе, в котором он представлен сегодня, может быть, не готово идти столь далеко… Каким бы сильным ни было мое желание продвинуть дело социализма в нашей стране, у меня нет намерений навязывать это Конгрессу силой и тем самым создавать трудности на пути борьбы за независимость. Я буду с радостью, отдавая всего себя, сотрудничать со всеми теми, кто добивается независимости, если даже они не согласны с социалистическим подходом к решению проблемы.
Далее Неру разъясняет делегатам сессии идею объединенного антиимпериалистического фронта, который должен черпать свои силы в активном участии в нем крестьян и рабочих. В эти годы Неру в большей степени, чем когда-либо, приближался к основам научного социализма. Ганди, отдавая должное политической логике своего ученика, взялся за чтение трудов Маркса.
Неру, хотя он и был избран председателем ИНК, не имел достаточной поддержки в партии, однако уже тогда он являлся, наряду с Ганди, признанным общенациональным лидером. И что было важно, вождь не только не препятствовал росту популярности Неру в народе, но всячески способствовал выдвижению его в национальном движении на первые роли, несмотря на частые разногласия, которые возникали между ними.
Сессия Конгресса в Лакхнау по инициативе Неру и с одобрения Ганди приняла важные резолюции по международным вопросам. Она направила приветствие Международной мирной конференции, проведение которой намечалось в Женеве в сентябре 1936 года. В приветственной телеграмме ИНК содержалась благодарность председателю Международного комитета борьбы против войны и фашизма Ромену Роллану за приглашение принять участие в работе мирной конференции и выражалось желание ИНК сотрудничать «в великом деле обеспечения мира, основанного на национальной и социальной свободе». Индийский конгресс заявлял о своей уверенности, что «такой мир может быть установлен только на прочной основе, когда причины войны будут устранены, а с господством и эксплуатацией одних наций другими будет покончено». Сессия ИНК приняла также резолюцию с выражением солидарности с борьбой абиссинского народа против империалистической агрессии: «Конгресс осуждает великие державы и Лигу Наций за их политику в отношении итало-абиссинской войны».
Тем временем в Индии развернулась кампания по выборам в провинциальные законодательные ассамблеи. К лету 1936 года она достигла своей вершины. Еще на сессии Конгресса в Лакхнау было решено, что Конгресс примет участие в кампании по выборам и изберет в провинциях своих министров-конгрессистов.
Новый закон об управлении Индией Ганди, как и большинство руководителей Конгресса, считал абсолютно неудовлетворительным. Вместе с тем Ганди не исключал возможности использовать его в целях расширения мирных форм борьбы народа за независимость. Ему представлялось также реальным со временем демократизировать отдельные положения конституции. Однако вице-король Линлитгоу сразу же разочаровал его, заявив, что в законе об управлении Индией «не может быть изменена даже запятая». Тем не менее Ганди призывал использовать «новую конституцию для усилий, какими бы жалкими и ограниченными они ни были, заменить власть меча властью большинства».
Неру и другие патриоты-конгрессисты включились в проведение предвыборной кампании с поражавшей всех энергией. Проводимая ими агитационная работа не на шутку встревожила не только колонизаторов, но и представителей крупного индийского бизнеса. Двадцать предпринимателей, объединившись, издали в мае 1936 года манифест, в котором обвиняли Неру в «разрушительной и подрывной» пропаганде, могущей привести к беспорядкам в стране, что, по их мнению, только затруднит получение Индией прав на самоуправление.
Через своих ставленников в Конгрессе индийские банкиры, промышленники и князья все настоятельнее требовали отстранения Неру от политического руководства партией. В то время, когда он, по совету Ганди, разъезжая по стране, вел кампанию за избрание конгрессистских кандидатов в законодательные собрания, консервативные лидеры ИНК делали все, чтобы настроить вождя против Неру.
Однако изменить отношение Ганди к Джавахарлалу Неру никому не удавалось. Вера Ганди в политическую честность и глубокую личную порядочность своего ученика и соратника была непоколебима. В этом проявилась его проницательность и удивительное умение пусть временно, но уравновешивать различные конфликтующие, порой, казалось бы, непримиримые общественные силы, участвовавшие в национально-освободительном движении.
Ганди, советуя Неру поубавить воинственный тон в публичных выступлениях, в то же время защищает его от нападок представителей консервативной «старой гвардии» Конгресса. Больше того, на пост председателя ИНК на следующий, 1937 год Ганди вновь рекомендует Неру, считая, что было бы неразумным заменять руководителя партии в период продолжающейся в стране избирательной кампании.
Очередная, пятидесятая по счету, сессия ИНК собралась в конце декабря 1936 года в деревне Файзпур, находящейся в западной части Индии, в Махараштре. Одновременно с сессией Конгресса здесь проходила всеиндийская крестьянская конференция. Ганди и Неру заявили, что Файзпур выбран ими не случайно, а для установления более широких и прочных связей Конгресса с крестьянством. Ганди оказался в своей крестьянской стихии и чувствовал огромный прилив сил.
Всеиндийская крестьянская конференция приняла «хартию крестьянских прав». В хартии указывалось, что борьба за хлеб и землю неразрывно связана с борьбой за национальное освобождение. Стремительное выдвижение социально-экономических лозунгов, классовых требований крестьянами не могло не озадачить Ганди. Он боялся стихийного взрыва крестьянских масс, насильственных бунтом, забвения пахарями морально-нравственных установок на бескровную революцию, на мирное сотрудничество с имущим классом. Поэтому он всячески сдерживал порыв Неру. Энтузиазм масс, однако, превзошел все ожидания и оказался способным увлечь и самого Ганди.
«Сессия имела исключительный успех, – оценивали ее итоги руководители Конгресса. – Она продемонстрировала единство индийского народа в великой борьбе за независимость… Огонь, который мы зажгли в Файзпуре, осветит не только сельские и городские районы Махараштры, но озарит также всю Индию, и десятки тысяч мужчин и женщин, собравшиеся здесь, понесут факелы, зажженные от этого огня для того, чтобы запылало пламя борьбы за независимость в бесчисленных деревнях и городах Индии».
Как и на предыдущей сессии в Лакхнау, в Файзпуре был обсужден ряд острых международных проблем. В резолюции по отчету представителя Индии на Международной мирной конференции Кришны Менона говорилось: «Конгресс от всего сердца поддерживает цели мирной конференции по обеспечению международного мира путем устранения причин, порождающих войну, и предлагает ей свое полное сотрудничество в решении этой неотложной и жизненно важной задачи. Национальный конгресс изъявляет свою волю вступить
