не отличалась от общей политики…»
Английское правительство, опасаясь нарастания освободительного движения в Индии, решило раз и навсегда расправиться с Ганди и Конгрессом, со всеми индийскими патриотами. Черчилль угрожающе заявил в адрес Индии: «Я стал первым министром короля не для того, чтобы председательствовать при ликвидации Британской империи». Его империалистические амбиции поддержали не только консерваторы, но и лидеры лейбористской партии, которые вслед за Черчиллем клялись сохранить и укрепить империю после войны.
Из союзных держав только Советский Союз заявил о задачах войны против государств фашистского блока, которые были сформулированы в выступлении Председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталина 3 июля, в Декларации правительства СССР на межсоюзнической конференции в Лондоне в сентябре 1941 года.
«Советский Союз, – провозглашалось в Декларации, – отстаивает право каждого народа на государственную независимость и территориальную неприкосновенность своей страны, право устанавливать такой общественный строй и избирать такую форму правления, какие считает целесообразным и необходимым для обеспечения экономического и культурного процветания своей страны». Советское правительство выражало уверенность в том, что в результате полной и окончательной победы над гитлеризмом будут заложены основы правильных и отвечающих желаниям и идеалам свободолюбивых народов отношений международного сотрудничества и дружбы».
Эти же цели войны, которую вел Советский Союз против гитлеровской Германии, были подтверждены 7 ноября 1942 г. по случаю празднования 25-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.
Однако Советский Союз, приняв на себя основную тяжесть войны, естественно, не мог в те годы прямо и непосредственно солидаризироваться с борьбой индийского народа за свободу. Правительство Сталина скрупулезно оберегало с трудом налаживавшиеся союзнические отношения с Великобританией и США. Борьба с немецким фашизмом и японским милитаризмом требовала усилий всех свободолюбивых государств и народов мира. Поэтому Сталин не только не препятствовал военным усилиям Великобритании в Индии, но и ожидал от антифашистских сил в этой стране максимально активного участия в войне против стран «оси».
Ганди и Неру с пониманием относились к такой позиции Советского правительства и ни в коей мере не подвергали критике или сомнению британо-советский военно-политический союз. Хотя каждый из них руководствовался своей собственной позицией в вопросе о войне, тем не менее оба были активными антифашистами. Но в общем потоке национально-освободительного движения в Индии было и немало трагично заблуждавшихся националистов, которые, отчаявшись, готовы были и, что особенно горько, шли ради достижения национальных целей на сотрудничество со странами «оси».
Быть подлинным интернационалистом не на словах, а на деле, сердцем воспринимать примат общечеловеческих интересов перед узко-национальными страстями и амбициями дано, к сожалению, немногим политикам. Таким политиком без всяких оговорок был Ганди Арест Ганди и его соратников по Конгрессу вызвал волну протестов не только в Индии, но в самой Англии и в других странах. Даже консервативные газеты Англии «Тайме», «Дейли геральд» призывали премьер-министра Черчилля «отказаться от своего фантастического подхода к индийской проблеме» и попытаться найти политическое решение на основе переговоров с Конгрессом и лично с Махатмой Ганди.
Требуя освобождения Ганди, подали в отставку несколько министров в провинциальных правительствах, в защиту индийского вождя выступили даже лояльные к английским властям индийские либералы, члены законодательных собраний и некоторые из князей.
Вице-король, имея строгие инструкции из Лондона, отклонял все ходатайства и прошения о пересмотре дела Ганди и лидеров Конгресса. Министр внутренних дел Индии обвинил Ганди в организации вооруженных выступлений против правительства, в саботаже и санкционировании актов насилия. Ко всем возражениям защитников Ганди и к разъяснению самого заключенного, доказывающего, что методом политической борьбы Конгресса является ненасильственное сопротивление, правительство оставалось глухо.
Контакты Ганди с внешним миром контролировались лично вице-королем, и никакие корреспонденты, тем более иностранные, к узнику не допускались.
12 ноября 1942 г. Раджагопалачария добился аудиенции у вице-короля с единственной целью вымолить у него разрешение встретиться с Махатмой Ганди. «Нет, нет и еще раз нет», – был ответ наместника английской короны в Индии. Покинув дворец вице-короля, Раджагопалачария сокрушенно заявил окружавшим его журналистам: «Полученный мною отказ означает, что урегулирование политического тупика стало невозможным. Ибо с точки зрения самих англичан никакого решения не может быть достигнуто без Конгресса или Гандиджи…»
Между Махатмой Ганди и вице-королем весь конец 1942 и начало 1943 года велась интенсивная переписка, о содержании которой знал исключительно узкий круг лиц в Дели и Лондоне. Узник тщетно пытался убедить лорда Линлитгоу в том, что английское правительство заняло опасную и ошибочную позицию в отношении Индии и что такая позиция только ослабляет усилия Объединенных Наций в их борьбе против гитлеровской Германии, милитаристской Японии, фашизма в целом. В своем письме от 19 января 1943 г. Ганди писал вице-королю: «1. Если вы хотите, чтобы я действовал в одиночку, убедите меня, что я был до этого неправ, и я смело исправлю ошибку. 2. Если вы желаете, чтобы я сделал какое-либо предложение от имени Конгресса, вы должны дать мне возможность встретиться с членами Рабочего комитета Конгресса…»
Лорд Линлитгоу отвечал индийскому вождю подчеркнуто почтительно, не забывая отметить, что он со всем вниманием изучил его письмо и был тронут искренностью, благородством и душевностью его автора, но… То, что следовало за этим «но», всегда отражало политическую реакцию консервативного правительства Черчилля на события в Индии: не останавливаться перед выбором средств, чтобы задушить национально-освободительное движение, оставить Индию в колониальном подчинении Англии.
И на этот раз, 25 января, вице-король ответил Ганди, что события, имевшие место в стране, «не дают ему альтернативы, кроме как рассматривать конгрессистское движение и вас как уполномоченного, наделенного всей полнотой власти деятеля, который в августе прошлого года принимал решения и который несет ответственность за осуществление мрачной кампании насилия, преступлений и революционной деятельности, кампании, нанесшей такой огромный вред и подорвавшей доверие к Индии…» Короче – английское правительство отказывалось идти на политическое урегулирование и вступать в переговоры с руководителями ИНК.
Не имея никакой другой возможности для выражения политического протеста, Ганди 29 января (теперь уже в открытом обращении к лорду Линлитгоу) объявляет 21-дневную голодовку.
Вице-король пишет узнику пространный ответ, в котором вновь упрекает его за организацию революционных насильственных действий, за его открытый призыв к индийскому народу – «действовать или умереть!». В заключение Линлитгоу пишет, что решение Ганди объявить голодовку является его личным делом и весь риск, связанный с этим решением, лежит на нем самом. Однако он, вице-король, «рассматривает использование голодовки для достижения политических целей как одну из форм политического шантажа…» Вице-король, остерегаясь роста недовольства в стране, через своего министра внутренних дел Тоттенхэма предлагает Ганди на время голодовки освободить его из-под стражи. Но тот отклоняет показной гуманизм властей и заявляет, что желает осуществить свою голодовку в качестве заключенного его величества, а не свободного гражданина Индии. Тактика вице-короля по принципу игры в «кошки-мышки» сразу же была разгадана Махатмой Ганди и потерпела неудачу.
Полностью отданная служению своему народу жизнь Ганди была на редкость счастливой. Даже в годы физических и моральных страданий, часто выпадавших на его долю, дух его никогда не ослабевал, любовь к людям становилась еще глубже, а уверенность в том, что индийский народ завоюет свою свободу, наполняла его существование желанием дождаться этого дня.
Годы, однако, делали свое дело. Многие самые близкие друзья Ганди постепенно уходили из жизни. Здесь, во дворце Ага Хана, умирал самый преданный его сподвижник Махадев Десаи, который до последнего вздоха посвятил ему свою жизнь. Кастурбай, жена Ганди, тоже находившаяся в заключении во дворце Ага Хана, переживает один сердечный удар за другим.
Голодовку Махатма Ганди начал 10 февраля. Уже через неделю врачи отметили резкое ухудшение его здоровья.
19–20 февраля в Дели состоялось совещание двухсот политических деятелей, собравшихся со всей Индии. Они потребовали освобождения Ганди из тюрьмы. Вице-король отклонил их требование. По всей стране начались массовые митинги протеста. Голоса протеста раздавались из-за рубежа.
США, преследуя собственные цели в Азии, давно и пристально следили за всем происходящим в Индии. Возможность революции в Индии пугала их не меньше, чем Англию, и предотвратить «худшее» они хотели уступками национальной буржуазии, а также экономической и идеологической экспансией в эту страну.
Еще до начала голодовки Ганди корреспондент газеты «Нью-Йорк уорлд телеграм» В. Симмс писал об огромном стратегическом значении Индии для США. «Индия, – отмечает он, – будет одной из самых сложных послевоенных проблем, с которыми придется столкнуться союзникам. В Индии и Китае, двух соседних странах, роится более половины населения земного шара, и от их политического и экономического статуса после войны в огромной степени зависит наше будущее и будущее Европы. Поэтому Соединенные Штаты не могут быть безразличными к тому, что происходит в Индии, даже если бы они и захотели этого».
Черчилль, раздраженный растущим интересом США к делам Индии, все же информировал президента Рузвельта: «Вице-король арестовал и интернировал несколько сот (десятков тысяч. – Авт.) членов партии Индийский национальный конгресс с санкции Военного кабинета… В начале февраля Ганди объявил голодовку на три недели… Он упорно продолжал голодовку, и была поднята самая усиленная пропаганда во всем мире. Утверждали, что близится его смертный час… В конце концов, убедившись в нашем упорстве, Ганди прекратил голодовку (как он и говорил – по истечении трех недель. – Авт.), и хотя его здоровье и было весьма слабо, оно серьезно не пострадало…» «Этот инцидент, – признавался далее Черчилль, – в свое время заставил меня сильно волноваться, потому что смерть Ганди произвела бы глубокое впечатление в Индии, где его святостью глубоко восхищались. Мы, однако, правильно оценили положение».
Черчилль лукавил. Ознакомившись с заключением врачей о состоянии здоровья Ганди (прогрессирующее малокровие, неустойчивое кровяное давление, аритмия сердца), премьер-министр был уверен тогда, что дни индийского вождя сочтены. Правительство уж„е распорядилось подготовить все для его кремации и, самое главное, полицейские и войсковые силы для быстрой ликвидации ожидаемых беспорядков в стране.
Итак, Черчилль успокоил США, что никакой революции в Индии из-за голодовки Ганди не произошло и что английское правительство-де лучше американцев разбирается во внутриполитической обстановке в своей и только своей колонии, а американцам нечего беспокоиться. Тем не менее Соединенные Штаты упорно продолжали поиски контактов с индийскими национальными лидерами на случай их прихода к власти в будущем. В апреле 1943 года Уильям Филлипс, личный представитель президента США в Индии, попытался было добиться встречи с Ганди, но ему было в этом отказано.
В июне 1943 года на пост нового вице-короля Индии был назначен Уэйвелл, человек военный, любивший говорить и действовать без лишней дипломатии. Что же касается личного отношения Уэйвелла к Махатме Ганди, то оно – в его оскорбительных словах, которые он произнес в адрес индийского вождя. Уэйвелл назвал Ганди «зловредным старым политиком.., практичным, упрямым, деспотичным и
