лживым». Назначение Уэйвелла не сулило никаких перемен в индийской политике в Англии.
В это время, находясь в заключении вместе с мужем, умирала Кастурбай. 22 февраля 1944 г. ее не стало. Ганди прожил с ней в любви и согласии 62 года. Она была ему в жизни постоянной опорой и бесконечно верной подругой, безропотно разделявшей с мужем и радость борьбы, и все лишения и страдания. Страна чтила память супруги индийского вождя. По всей Индии прошли дни памяти Кастурбай, состоялись траурные шествия и митинги. Ганди безмолвно сидел у ложа умершей жены. Сразу же после кремации Кастурбай он серьезно заболел сам и был прикован к постели три месяца. Движение за его освобождение не прекращалось.
6 мая 1944 г. английское правительство в Индии опубликовало коммюнике, в котором говорилось, что, «принимая во внимание медицинское заключение о здоровье г-на Ганди, правительство решило освободить его из заключения без каких-либо условий». В коммюнике подчеркивалось, что это решение было принято не потому, что с Ганди снималось обвинение, а исключительно на основании медицинских данных.
Ганди переезжает в Бомбей и, никого не принимая, объявляет две недели абсолютного молчания: надо сосредоточиться в уединении и все хорошенько обдумать. Состояние его здоровья почти не улучшилось. Он пишет письма политическим деятелям, говорит, что он вовсе не рад своему освобождению, скорее испытывает чувство стыда, ибо его друзья еще томятся в тюрьмах. Ганди подчеркивает, что ничто и никто не заставит его отказаться от августовских (1942 г.) решений Конгресса и от призыва «действуй или умри!». «Это для меня дыхание самой жизни».
Находясь в заключении, Ганди познакомился с трудом К. Маркса «Капитал», с другой марксистской литературой. Он все больше стал задумываться об экономической сущности капиталистического общества. Ганди видел, как марксизм проникает в сознание заводских рабочих. Не соглашаясь с классовым подходом коммунистов к освободительной борьбе, Ганди воздает должное их патриотизму и решительности. Он признает, что сторонники смелых действий подталкивают его к таким же действиям. Признавая революционизирующее влияние коммунистического движения, Ганди говорит: «В стране, несомненно, имеется партия насилия. Ее силы растут. Члены этой партии такие же патриоты, как и лучшие из нас. Более того, принесенные ею большие жертвы – ее заслуга. Никто из нас не превзойдет эту партию в отваге. Но, восхищаясь ее мужеством, я не верю в ее методы. Эту партию не увлечешь речами, резолюциями и даже конференциями. Только действиями можно убедить ее».
Объективная реальность классового общества, хотел того или не хотел Ганди, поставила его во главе освободительного движения под лозунгами «Вон из Индии!.. Действуй или умри!»
Весной 1945 года всему миру стало очевидно, что страны «оси» войну проиграли. Советские войска штурмовали Берлин. Военно-политическая обстановка в Южной и Юго-Восточной Азии также изменилась в пользу союзных держав. Главнокомандующий англо-американскими войсками в этом районе лорд Маунтбеттен доносил Черчиллю, что угроза Индии со стороны японцев миновала. Теперь, когда победа союзников в войне была обеспечена, содержать в заключении руководителей ИНК под предлогом военно-политической необходимости для отражения японского вторжения в Индию было по меньшей мере нелогично. 15 июня 1945 г. все руководители Конгресса вышли на свободу.
Поражение гитлеровской Германии и ее союзников, рост международного авторитета и усиление роли Советского Союза в решении мировых проблем, начавшиеся революционные изменения в освобожденных Советской Армией странах Центральной и Юго-Восточной Европы, укрепление демократических сил в мире и ослабление позиций колониальных держав в Азии и Африке, обострение кризиса всей колониальной системы империализма – все эти факторы изменившейся к концу войны обстановки воздействовали на внутриполитическое положение в Индии. За годы войны выросла деловая активность индийской торгово-промышленной буржуазии. Англия потеряла монополию в экономике своей главной колонии. Американский капитал, воспользовавшись экономическими трудностями Англии в период войны, стал усиленно проникать на индийский рынок. К концу войны доля США в индийском экспорте выросла с 8 до 21 процента, а в импорте с 6 до 25 процентов. Потеря Англией своей торгово-экономической монополии в Индии объективно способствовала укреплению позиций индийской буржуазии. Однако прекращение военных заказов повлекло за собой сокращение производства, закрытие предприятий, массовую безработицу. Понижение рыночной конъюнктуры пагубно сказалось на положении миллионов мелких кустарей и торговцев. Мелкие буржуа разорялись. Неурожайный 1944/45 сельскохозяйственный год поставил под угрозу голодной смерти 100 миллионов крестьян, которые хлынули в города в поисках работы.
Все говорило о том, что в стране назревал политический взрыв, который неизбежно должен был приобрести антиимпериалистическую, антианглийскую направленность. Социальные силы индийского субконтинента пришли в движение, группируясь по разным сторонам баррикад. Наращивали политическую активность в отношении Индии и правящие круги Англии, пытаясь во что бы то ни стало сохранить свое колониальное господство. «Индия изменилась, и за ее внешним спокойствием скрывались сомнение и недоумение, разочарование и гнев, а также сдерживаемая страсть… Гладкая поверхность покоробилась, и на ней появились трещины. Волны возбуждения прокатились по стране; после трех лет народ прорвал оболочку сдержанности. Я никогда раньше не видел таких огромных толп, такого лихорадочного возбуждения, такого страстного стремления народных масс к освобождению», – писал Дж. Неру в летние месяцы 1945 года.
Британское правительство, обеспокоенное обстановкой в Индии, вызвало Уэйвелла в Лондон для консультаций.
Как и в предшествующие годы, колонизаторы решили сделать ставку на обострение разногласий между основными политическими партиями страны – Конгрессом и Мусульманской лигой. Тем более что состоявшиеся еще в сентябре 1944 года переговоры Ганди с Джинной зашли в тупик. Индийский вождь не мог согласиться с религиозно-экстремистской позицией Джинны, который требовал признания за Лигой исключительного права выступать от лица всех мусульман Индии и одобрения идеи образования Пакистана.
Уэйвелл, вернувшись из Лондона в мае 1945 года, объявил о намерении сформировать Исполнительный совет при вице-короле из представителей индийских политических партий. Ганди сразу же скептически отнесся к английскому предложению, считая его совершенно неудовлетворительным, однако переговорам не стал препятствовать, хотя сам в них непосредственно не участвовал. Переговоры начались в летней резиденции вице-короля в Симле. В них приняли участие представители Конгресса Неру, Патель, Азад и руководители Мусульманской лиги во главе с Джинной.
Разъясняя предложение британского правительства, вице-король заявил, что места в Исполнительном совете фактически будут резервироваться не за политическими партиями, а за религиозными общинами. Это оказалось неприемлемым для обеих партий. Ганди всегда подчеркивал, что ИНК является не индусской религиозной, а все-индийской политической организацией. Джинна же, напротив, претендовал на исключительное представительство Лиги от имени всей мусульманской общины страны и не соглашался с тем, чтобы в Исполнительный совет вошли мусульмане-конгрессисты. Ганди, подобно Неру и другим конгрессистам, считал английское предложение иллюзорным, реализация которого, если бы даже и осуществилась, не могла принести свободы Индии, ибо предполагалось, что совет будет ответствен только перед английской короной и парламентом.
Переговоры в Симле окончились полным провалом. Как и следовало ожидать, ответственность за это Уэйвелл возложил на Ганди и его соратников – участников конференции. О сепаратистской позиции Джинны вице-король предпочел умолчать: она вполне устраивала правительство Англии.
Ганди не покидало чувство горькой досады, когда он видел, как торжествовали колонизаторы и лично лорд Уэйвелл, наблюдая за яростными спорами индийцев, у которых была одна родина и которые некогда жили в духе религиозной терпимости и внутреннего согласия между общинами. Индусы и мусульмане, составляя одну исторически сложившуюся нацию, могли бы жить в мире, если бы внутренняя религиозная реакция не поддерживала политику колонизаторов. С религиозными распрями, еще раз убеждается Ганди, можно будет покончить только в условиях независимой и демократической Индии.
В то же самое время, когда лорд Уэйвелл, подстрекая представителей двух индийских партий к раздору, председательствовал на конференции в Симле, в Англии состоялись первые послевоенные выборы. Консерваторы потерпели поражение. Черчилль ушел в отставку, и резиденцию премьер-министра занял лидер лейбористской партии Клемент Эттли. Некоторые из конгрессистских руководителей, в отличие от Ганди и Неру, ожидали от лейбористского правительства нового подхода к индийской проблеме. Председатель ИНК А.К. Азад, несмотря на отговоры Неру, направил Эттли поздравительную телеграмму, в которой выражалась надежда, что теперь английское правительство предоставит Индии давно обещанное ей самоуправление. Ответ Эттли не вселял больших надежд: премьер только обещал приложить все старания, чтобы достичь правильного разрешения индийской проблемы. Эттли вызывает вице-короля Уэйвелла в Лондон для проведения консультаций с членами нового правительства.
Пока Уэйвелл находился в Лондоне, здесь, в Индии, состоялось несколько заседаний Рабочего комитета Конгресса, посвященных международным проблемам, от политически правильного решения которых во многом зависела судьба Индии.
О свободах, обещанных в начале войны Соединенными Штатами и Англией порабощенным народам в Атлантической хартии, вспоминали теперь все реже. Будущее мира западные державы начали представлять как сохранение прежнего мирового порядка с некоторыми Территориальными изменениями» за счет виновников войны – Германии, Японии, Италии.
Неру, стоявший у истоков независимой внешней политики Индии, часто обсуждает с Ганди проблемы, связанные с международной обстановкой, которая складывалась в конце второй мировой войны.
Ганди, всецело поглощенный внутренними делами своей страны, тем не менее проявляет большой интерес к предложению о создании международной Организации по поддержанию мира и безопасности – ООН. Он усматривает в идее создания такой организации возможность практического воплощения принципов ахимсы (ненасилия) в жизни международного сообщества. Если в области классовых отношений принципы ахимсы (даже по признанию самого Ганди) часто оказывались «бессильными», то применение их в межгосударственных отношениях сулило человечеству большие надежды.
Гандистская ахимса применительно к мировому сообществу означала бы отказ от угрозы и использования силы при решении спорных международных вопросов, объявление войны вне закона, установление справедливых и взаимовыгодных отношений между различными странами, отношений дружбы и сотрудничества между ними, которые бы основывались на взаимном уважении, невмешательстве во внутренние дела друг друга и на урегулировании всех противоречий путем переговоров. Ганди говорит: «Мы хотим свободы для нашей страны, но не за счет кого-то другого или ценою эксплуатации и деградации других стран… В мире не должно быть места для расовой ненависти. Пусть это и будет нашим национализмом».
Собравшись в Бомбее (июнь 1945 г.), Рабочий комитет ИНК провозгласил, что международный мир и любой новый мировой порядок может быть создан только на основе признания свободы угнетенных наций, устранения всех форм и методов империалистического господства над ними.
Еще раньше Конгресс по инициативе Махатмы Ганди и Джавахарлала Неру направил своих представителей на конференцию Объединенных Наций в Сан-Франциско, открывшуюся в апреле 1945 года. Таким образом, на этой конференции наряду с официальной делегацией Индии, в которую входили лица, назначенные английским правительством, присутствовали и два представителя ИНК – сестра Неру Виджайялакшми Пандит и Шива Рао. В связи с этим глава советской делегации на конференции в Сан-Франциско заявил: «Мы имеем здесь, на конференции, делегацию от Индии. Но Индия не является независимой
