мощное антиколониальное движение самих народных масс. О решающей роли народа в борьбе за свои права он убедился, еще будучи в Южной Африке. Теперь он окончательно приходит к такому выводу.
Ганди не желает убивать время на частых и длительных заседаниях конгрессистских и других национальных лидеров. Он должен быть с народом и всю свою неутомимую энергию отдает непосредственному общению с ним. Вместе с тем Ганди никоим образом не умалял политической и организаторской роли конгрессистской партии. Именно благодаря его усилиям Конгресс стал массовой партией, однако с преимущественной ориентацией на крестьянство. В последние годы жизни индийский вождь наблюдал рост политического сознания индийских рабочих, их организованность, солидарность и дисциплинированность в борьбе против колонизаторов и за жизненные права трудящихся. Он видел, что в Индии родилась сила огромного социального и политического значения. В своей газете «Хариджан» в 1946 году Ганди писал: «Если бы Конгресс руководил всеми промышленными рабочими в Индии, он был бы куда более сильным, чем он есть сегодня».
Демократизм Ганди наиболее ярко проявился в его требовании политической организации масс. Не скрывая своих предубеждений против коммунистов из-за их подхода к принципу ненасилия, он никогда не занимал по отношению к ним враждебной позиции и не призывал к изоляции их, к отказу от сотрудничества с ними. «Я знаю, что вы стоите немало, – говорил Ганди, обращаясь к индийским коммунистам. – У вас есть очень способная молодежь, которой присуще такое же бескорыстие, на какое претендую и я. Вы – трудолюбивые люди, обладающие большой энергией и соблюдающие строгую дисциплину. Все это я высоко ценю и перед этим преклоняюсь. Я бы не хотел потерять такую силу из-за каких-то своих предубеждений».
Борьба народных масс Индии против внешних и внутренних врагов нарастала с каждым днем и, несмотря на страстную пропаганду ненасильственных методов, проводимую Махатмой Ганди, принимала характер острых классовых битв и вооруженных столкновений с полицией и войсками. Расстрелы демонстрантов и насилие властей вызывали ответную реакцию. Было ясно, что теперь народ не отступит.
Правительство Эттли начало понимать – медлить с передачей всей полноты власти представителям индийской буржуазии и помещиков больше нельзя, иначе передавать уже будет нечего: власть может взять в свои руки сам народ. 20 февраля 1947 г. Эттли огласил третью декларацию своего правительства о политике в Индии, в которой было заявлено, что англичане уйдут из Индии не позднее июля 1948 года. Поскольку вице-король Уэйвелл своими топорными действиями стал уже вызывать раздражение в Лондоне, на его место был назначен адмирал Маунтбеттен, находившийся в прямом родстве с королевской семьей и отличавшийся незаурядными дипломатическими способностями, остротой ума и политической расчетливостью. По убеждению Черчилля, никто иной не смог бы так искусно выполнить миссию по подрыву национального движения в Индии и по сохранению британского влияния в этой стране, как лорд Маунтбеттен. Новый вице-король прибыл в Индию, имея в портфеле уже готовый план раздела Индии на два доминиона: Индийский Союз и Пакистан.
Первым делом Маунтбеттен попросил Ганди прервать свою миротворческую поездку по Бихару и срочно прибыть в Дели для обсуждения вопроса о предоставлении Индии полной независимости. Адмирал вел интенсивные переговоры с лидерами национальных партий. Ему уже удалось склонить некоторых руководителей ИНК, в том числе В. Пателя, претендовавшего на главную роль в партии, принять план раздела Индии. Дж. Неру и А. К. Азад, встревоженные капитуляцией В. Пателя, который объективно поддержал теорию Джинны о двух нациях, с нетерпением ожидали приезда Ганди, чтобы узнать его позицию. Перед встречей с вице-королем он сказал им:
– Если Конгресс захочет согласиться на раздел, то он может сделать это, только переступив через мой труп. Пока я жив, я никогда не соглашусь на раздел Индии. Уже вскоре Ганди пожалеет о своем столь категоричном заявлении.
Беседы Маунтбеттена с Ганди затянулись на три дня. Махатма ставил на карту все, шел на большие уступки, лишь бы снять с повестки дня вопрос о разделе Индии. Он просил Маунтбеттена распустить действующий состав временного правительства и, чтобы устранить болезненные подозрения мусульманского населения против индусского большинства, предложить Джинне сформировать новое правительство. Маунтбеттен, расценив это предложение собеседника как хитроумную уловку, сообщил о ней Джинне. Тот, как и ожидал вице-король, с порога отклонил это предложение и продолжал настаивать на образовании Пакистана. Вице-король и лидер Мусульманской лиги оказались «в одной упряжке». Позиция конгрессистов, если учесть, что и среди них были сторонники раздела, стала более шаткой.
Спасая положение, Махатма Ганди высказался за то, чтобы отложить вопрос о разделе Индии до того времени, когда англичане уйдут из Индии. «Мы не в состоянии независимо мыслить до тех пор, пока в Индии действует британская власть, – убеждал Ганди вице-короля. – Эта власть существует не для того, чтобы изменять карту Индии. Все, что должно быть сделано с ее стороны, так это покинуть Индию, осуществляя свой уход в условиях порядка, если возможно, а может быть даже и в обстановке хаоса, в обещанный день или раньше». Поддерживая мысль вождя, Азад образно сказал, что «не может быть развода раньше женитьбы». Речь шла о том, чтобы колонизаторы дали возможность самому индийскому народу решить жизненно важный для него вопрос.
Как об этих событиях будут вспоминать современники, Маунтбеттен, аристократ, член королевской семьи, вышколенный дипломат, в беседах с Ганди трепетал и чувствовал себя загнанным в угол. Такого с Маунтбеттеном еще не бывало. Он терялся в догадках, что же замышляет Ганди, какой следующий шаг он предпримет. Английский сановник никак не мог уразуметь, что его собеседник вовсе не хитрит, а говорит правду. В этой связи интересно высказывание Неру о Ганди. Он писал, что не знал человека, который был бы более правдив, чем Ганди. Даже Неру это качество казалось опасным для политического деятеля, ибо Ганди раскрывал свою душу и позволял людям видеть формирование своих воззрений. Ганди, заявив Маунтбеттену, что он против раздела страны, не стал далее участвовать в переговорах. От Конгресса переговоры продолжали Неру, Патель и Азад.
Для обсуждения плана Маунтбеттена в июне 1947 года собралась сессия Всеиндийского комитета Конгресса. Ганди был удручен, мрачен и участия в горячих дебатах не принимал: его мнение конгрессисты и без этого знали. Он не одобрял раздела страны, но оказался в меньшинстве. Конгресс шел против воли своего вождя. Однако политическая обстановка складывалась для судеб Индии куда сложнее, чем в начале войны, когда Ганди мог просто отойти от Конгресса и свободно отстаивать свою собственную позицию. Теперь на одной чаше весов истории страны лежала свобода, на другой – неизвестность, прямая угроза вспышки небывалого еще по своим масштабам насилия.
Вождь видел, что в этот критический для страны момент Конгресс может расколоться и даже развалиться, и тогда верх возьмут религиозные экстремисты. Народ останется без руководства. Начнется братоубийственная гражданская война. Англичане непременно воспользуются ею для того, чтобы «доказать» неподготовленность Индии к самостоятельной государственности. «Политический реализм требует принятия плана Маунтбеттена», – решает Ганди. Делегаты Всеиндийского комитета Конгресса 157 голосами против 61 проголосовали за план Маунтбеттена. Сердце Ганди разрывалось на части. Он переживал самые трагичные минуты своей жизни. Предпочитая меньшее зло большему, вождь отдал свой голос большинству.
Маунтбеттен убедил британское правительство перенести срок передачи власти в Индии с июня 1948 года на 15 августа 1947 г. В противном случае, признавался он, бомба, уготованная им для индийцев, «может разорваться в его руках». Да, вице-король знал, чего опасаться. Парламент Англии утвердил Закон о независимости Индии. Живое тело сложившейся нации разрубалось на две части: Индию и Пакистан.
Ганди, убитый крушением своих идеалов и не желая принимать участия в празднествах по случаю получения независимости, демонстративно покинул столицу. Мучительно страдая, он все больше осознавал несостоятельность своей идеи ненасилия, которую всю жизнь пропагандировал как универсальное средство для разрешения политических и социальных проблем. Но страдая, Ганди прилагал отчаянные усилия остановить грозную и все нарастающую лавину безумия людей, легко поддавшихся провокациям колонизаторов.
4 августа Джавахарлал Неру сформировал первое национальное правительство Индии в составе 14 человек. Неру занял посты премьер-министра, министра иностранных дел и по делам Содружества, возглавил министерство по научным исследованиям. В. Патель, который был бы не прочь стать главой правительства, но, не получив соответствующей поддержки от Ганди, довольствовался постами заместителя премьер-министра, министра внутренних дел и по делам княжеств, а также министра информации и радиовещания.
14 августа председатель Учредительного собрания Р. Прасад провозгласил образование нового государства – Индийского Союза. «Много лет назад мы избрали свою судьбу, – звучали с трибуны взволнованные слова Неру. – Теперь настал момент, когда мы вспомним свою клятву, если не целиком и в полной мере, то во всяком случае в значительной части. Когда часы пробьют полночь и весь мир будет погружен в сон, Индия проснется к жизни и свободе… В этот торжественный момент мы должны поклясться посвятить себя служению Индии и ее народу…»
15 августа 1947 г. на площади перед делийской крепостью Красный форт при огромном скоплении людей Джавахарлал Неру поднял флаг свободной Индии – полотнище из ярких цветов: шафранового, белого, зеленого.
Тогдашний председатель ИНК Ачария Крипалани в «Послании к нации» восторженно писал: «Никогда еще столь великое событие, изменившее судьбу миллионов мужчин и женщин, не осуществлялось с таким незначительным кровопролитием и таким незначительным применением насилия… То, что это оказалось возможным, – заслуга вдохновляющего руководства Махатмы Ганди, который, если вообще можно называть так кого-либо из людей, является Отцом нашей нации».
Бапу, однако, не разделял восторженного мнения Крипалани. Апостол ненасилия не любил похвал и совсем не выносил неправды: сотни тысяч индийцев, поддавшись на политические провокации колонизаторов, обагрили свободу Индии своей кровью. Это был худший вид насилия, не говоря уже о многочисленных массовых расстрелах английскими солдатами мирных безоружных демонстраций. Д. Дж. Тендулкар, индийский автор многотомной биографии Махатмы Ганди, писал: «По всей стране проходили празднества, но человек, который больше любого другого сделал для освобождения Индии от иноземного владычества, не участвовал в этом всеобщем ликовании. Когда представитель министерства информации и радиовещания правительства Индии обратился к нему с просьбой о послании, то Ганди ответил, что «его красноречие иссякло». На слова о том, что если он не выступит с каким-либо посланием, то это будет нехорошо, Ганди ответил: «Мне нечего сказать, и если даже это плохо, пусть все-таки будет так». Ганди – снова в самой гуще народа. Он видит, как возбуждены люди, как радость от получения свободы быстро сменяется и омрачается непреодолимым чувством страха за свою жизнь, за свой очаг, за судьбы детей.
Индусов и мусульман в обеих частях разделенной родины охватила невиданная паника: им
