следовать по пути истины и воздерживаться от всякого насилия против жизни, личности и собственности.] Неотразимая пропаганда! Посредством нее крест Христа и его маленькой паствы покорил Империю.
Чтобы выявить этот религиозный порыв народа, приносящего себя в жертву во имя вечных благ — справедливости и свободы, — Махатма торжественно открыл движение, назначив на 6 апреля 1919 г. день молитвы и поста, Харталь,[43 — Это идустанское слово, мусульманского происхождения, означает: «остановку работы».] для всей Индии. Это было его первым актом.
И этот акт затронул до самых глубин сознание его народа. Он произвел неслыханный эффект. В первый раз все классы объединились в одном действии. Индия нашла себя.
Спокойствие было почти всеобщим. Только в Дели произошло несколько столкновений. Ганди отправился туда, чтобы просветить народ относительно его обязанностей. Но правительство распорядилось арестовать его в пути и препроводить в Бомбей. Слух об его аресте вызвал народные волнения в Пенджабе. В Амритсаре произошли грабежи и несколько убийств. Генерал Дайер прибыл с войсками в ночь на 11 апреля и занял город. Все успокоилось. 13-ое было днем большого индусского праздника. Толпа отправилась на собрание, на место, называемое Джаллианвалла Багх. Она была настроена мирно и насчитывала в своих рядах много женщин и детей. Генерал Дайер накануне ночью запретил всякие митинги, но никто еще не знал об этом запрещении. Генерал пришел с пушками на Джаллианвалла Багх. Не было сделано никаких предупреждений. Через тридцать секунд по прибытии войск был открыт огонь по беззащитной толпе; он продолжался в течение десяти минут, до тех пор, пока хватило снарядов. Место было окружено высокими стенами; бегство было невозможно. Пятьсот или шестьсот индусов было убито, гораздо больше ранено. Никто не позаботился об убитых и раненых. Военное положение было провозглашено в стране. Режим террора обрушился на Пенджаб. Можно было видеть, как летательные аппараты бросали бомбы в безоружные толпы. Самых уважаемых граждан таскали по военным судам, избивали, заставляли ползать по земле, подвергали позорным унижениям… Казалось, что вихрь безумия обуял английских властелинов. Как-будто закон непротивления злу насилием, провозглашенный Индией, первым делом разжег жестокость Европы до неистовства; Ганди это предвидел. Он не давал обещаний своему народу вести его к победе по гладкой дороге. Он сулил ему кровавый путь. И день Джаллианвалла Багх был только днем крещения.
«Нам придется научиться, — говорит он, — сохранять душевное равновесие при виде не одной тысячи убийств невинных мужчин и женщин, а многих тысяч их, прежде чем Индия достигнет в мире того положения, которое никогда не будет превзойдено. Пусть каждый смотрит на виселицу, как на обычное дело в жизни!»
Военной цензуре удалось в течение нескольких месяцев помешать распространению известий об ужасах Пенджаба за его пределами.[44 — Со своей стороны Ганди начатое им движение 18 апреля 1919 г., чтобы успокоить возбуждение, вместо того, чтобы использовать его, как сделал бы всякий другой революционер.] Но когда слух о них разнесся по Индии, волна негодования прокатилась по стране; и даже Англия заволновалась. Было начато следствие Комиссией, под председательством лорда Гунтера. Параллельно индийский Национальный Конгресс образовал свою подкомиссию для ведения самостоятельного расследования. Правительство явно было заинтересовано в том (и более дальновидные из англичан это хорошо понимали), чтобы применить строгие кары к виновникам Амритсарской бойни. Ганди не требовал даже и этого. В своей изумительной умеренности он отказывался требовать наказания для генерала Дайера и других виновных офицеров, не переставая в то же время их клеймить. Он не хотел мести. Он не хранил в душе злобного чувства… «Не питают злобы к безумцу. Но надо отнять у него средства причинять зло»… Поэтому он требовал только отозвания Дайера. Но quos vult perdere… До заключения следствия правительство Индии поспешило провести закон о возмещении ущерба (Indemnity Act), в целях защиты должностных лиц; и преступные офицеры были не только оставлены на службе, но вознаграждены.
Индия не оправилась еще от этого потрясения, когда второе, событие, еще гораздо более серьезное, чем первое, вопиющее нарушение торжественных обязательств, принятых главой английского правительства, подорвало остаток доверия, которое она могла еще питать к добросовестности европейцев, и открыло путь великой революции.
Европейская война поставила перед мусульманами Индии суровую проблему совести. Они очутились в двойственном положении: между своей лояльностью к Империи и верностью главе своей религии. Они решились стать на сторону Англии лишь после того, как получили от нее обещание, что она не покусится на суверенитет султана или калифа. Мусульманское общественное мнение требовало, чтобы турки удержали за собой Европейскую Турцию и чтобы султан сохранил, наряду с контролем над святыми местами ислама, свой сюзеренитет над Аравией, в тех границах, которые были установлены учеными мусульманами, со включением частей Мессопотамии, Сирии и Палестины. Ллойд-Джордж и вице-король Индии дали формальные обязательства. Когда война окончилась, от этих обязательств ничего не осталось. В течение лета 1919 г. среди мусульман Индии, обеспокоенных сокрушительным миром, который замышлялся, началось недовольное брожение; и оно послужило началом агитации за Калифат.
Она открылась 17 октября 1919 г, (Khilafat Day) внушительной мирной демонстрацией, за которой последовала месяц спустя (24 ноября) Конференция Калифата в Дели, общая для всей Индии. Ганди председательствовал. Своим проницательным взглядом он тотчас же уловил, что мусульманский вопрос может послужить самым подходящим орудием для создания единения между народами Индии. Это была важная проблема. Англичане всегда рассчитывали на природную вражду между индусами и мусульманами; и Ганди даже обвинял их в том, что они в значительной степени сами ее создавали. Во всяком случае, они ничего не делали, чтобы смягчить ее. Обе религии ребячески провоцировали друг друга. Индусы не пропускали случая запеть, проходя мимо мечети, где молчание является правилом. А мусульмане задевали индусов своими насмешками над их культом коровы. Отсюда возникали ссоры и постоянные стычки, которые поддерживали озлобление. Оба народа не вступали в общение между собой; браки и совместные трапезы были им запрещены. Правительство Индии покоилось на своей уверенности в вечности этого разделения. Голос Ганди, провозгласившего союз на Конференции Калифата, внезапно пробудил его. С искренним— и тем более искусным — великодушием Ганди объявил, что индусы должны составить одно с магометанами во имя мусульманского дела.
«Индусы, парсы, христиане или иудеи, — говорил он, — кто бы мы ни были, раз мы желаем жить единой нацией, интерес каждого должен быть интересом всех. Единственное соображение, которое идет в счет, это справедливость дела».
Кровь магометан уже смешалась с кровью индусов на месте бойни в Амритсаре. Теперь надо было закрепить союз. Союз без условий. Мусульмане были самым смелым элементом населения Индии. Они первые решились, на этой Конференции Калифата, отказаться от сотрудничества с правительством, если они не получат удовлетворения. Ганди одобрил их. Тем не менее, верный своему духу умеренности, он отказался от бойкота английских товаров, ибо видел в нем одновременно и месть, и признак слабости. Вторая Конференция Калифата в Амритсаре, в конце декабря 1919 г., решила послать депутацию в Европу и отправила вице-королю грозный ультиматум на случай, если будет заключен мир, противный воде Индии. Третья Конференция в Бомбее, в феврале 1920 г., выпустила мусульманский манифест, который клеймил английскую политику и предвещал грозу.
Ганди видел, что она надвигается, и далекий от того, чтобы призывать ее, он делал все, чтобы ее сдержать.
Казалось, что и в Англии наконец поняли опасность. Запоздалыми уступками старались предотвратить ее. Акт об индийской реформе, основанный на докладах Монтэгю-Чельмсфорда, предоставлял народу Индии больше влияния и ответственности в центральном правительстве и в местных управлениях. Король, в торжественном обращении от 24 декабря 1919 г., дал на него свое согласие, призвал народ и индийских должностных лиц содействовать его проведению и просил вице-короля об амнистии осужденным за политические преступления. Ганди, всегда чувствительный к великодушию, выказал себя тронутым и, усматривая в этих мероприятиях принятое на себя Англией молчаливое обязательство воздать справедливость Индии, посоветовал принять реформы; он считал их недостаточными, но думал, что они могли бы послужить отправным пунктом для более широких легальных завоеваний и что следует честно присоединиться к ним. После горячих дебатов, его мнение восторжествовало на Национальном Конгрессе всей Индии.
Но эта последняя надежда рухнула, как и остальные. Вице-король не обратил никакого внимания на призыв к милосердию, и тюрьмы открылись, но только для казней, которые довели Индию до предела раздражения. Стало очевидным, что обещания реформ были только приманкой.
В этот момент (14 мая 1920 г.) Индия узнала об условиях мира, катастрофических для Турции. Официальное сообщение вице-короля признавало, что они должны быть тягостны для мусульманских сердец, но призывало их к безропотному подчинению судьбе.
Наконец, в эти самые дни запоздавший с опубликованием официальный доклад следственной комиссии об убийствах Амритсара довершил дело возмущения народной совести.
Все было кончено. Связи порвались.
Комитет Калифата, собравшись в Бомбее 28 мая 1920 г., принял Отказ от сотрудничества, предложенный Ганди; и индусско-мусульманская конференция Аллахабада вотировала его единогласно 30 июня 1920 г.: она предоставляла вице-королю месячный срок до вступления в силу ультиматума.
Ганди сам написал вице-королю. Он его уведомляет о начавшемся Отказе от сотрудничества. Он объясняет, почему решил прибегнуть к нему; и мотивы, которые он приводит, любопытны: ибо даже в этот решительный момент он свидетельствует о своем желании не порывать с Англией и о своей надежде привести ее к раскаянию, посредством легальной революции.
«Мне остается, — говорит он, — только два выхода: или отделиться от Англии, или же, если я верю еще в превосходство британской конституции над другими конституциями, заставить правительство воздать нам справедливость. А я еще верю в превосходство британской конституции. И именно поэтому я рекомендую неповинение».
Мы видим, какого великого гражданина Империи не сумела сохранить Англия, ослепленная своей гордостью.
II
28 июля 1920 г. Ганди возвещает Индии, что отказ от сотрудничества будет провозглашен 1 августа; и он назначает на канун этого дня, 31 июля, торжественный Харталь для подготовки постом и молитвой. Он нисколько не боится гнева правительства. Гораздо больше он опасается народной ярости; и он принимает меры, чтобы порядок и дисциплина царили в индийских рядах.
«Полный отказ в сотрудничестве требует полной организованности. Беспорядок происходит от гнева. Необходимо абсолютное отсутствие насилия. Всякое насилие было бы шагом назад для дела и бесплодной растратой невинных жизней. Прежде всего, пусть соблюдается порядок!»
Тактика отказа от сотрудничества была установлена в течение двух предшествовавших месяцев Ганди и его комитетом отказа от сотрудничества. Было постановлено следующее:
1. Отказ от всех почетных титулов и должностей.
2. Неучастие в правительственных займах.
3. Забастовка судов и судебных деятелей; урегулирование тяжб частными третейскими судами.
4. Бойкот правительственных школ учащимися и семьями.
5. Бойкот Советов конституционных реформ.
6. Непринятие назначений правительства на все официальные должности.
7. Отказ от всех гражданских и военных постов.
8. Пропаганда Свадеши,[45 — Этимологически: swa, self— сам; deshi — страна, национальная независимость. Приверженцы
