не скрыл, что женат, ни одна девушка не стала бы со мной
разговаривать и никуда не пошла бы со мной.
(* Автор имеет в виду 80-е годы прошлого века. *)
Трусостью я отличался не меньшей, чем скрытностью. В семьях, подобно той, в которой я стал жить в Вентноре, существовал обычай, чтобы дочь хозяйки
приглашала на прогулку жильцов. Однажды дочь моей хозяйки пригласила меня на
прогулку по живописным холмам в окрестностях Вентнора. Я был неплохой ходок, но спутница моя ходила быстрее меня. Она тащила меня за собой, без умолку
болтая всю дорогу. В ответ я только лепетал «да» или «нет» и в лучшем случае
«да, очень красиво». Она летела вперед, как птица, а я, идя сзади, все
думал, когда же мы вернемся домой. Наконец, мы взобрались на вершину холма.
Но как теперь спуститься? Прыткая двадцатипятилетняя леди, несмотря на
высокие каблуки, стрелой помчалась вниз, а я позорно пополз за нею. Она
стояла внизу и, улыбаясь, подбадривала меня и предлагала прийти на помощь.
Как я мог быть таким трусливым? Наконец, с огромным трудом, иногда на
четвереньках, я сполз вниз. Она весело приветствовала меня возгласом
«браво!» и стыдила, как только могла.
Но не всегда мне удавалось остаться невредимым. Ибо бог хотел избавить
меня от заразы лжи. Однажды я отправился в Брайтон, в такой же курортный
городок, как и Вентнор. Это случилось еще до поездки в Вентнор. Здесь в
отеле я познакомился с пожилой женщиной, вдовой, располагавшей небольшими
средствами. То был первый год моего пребывания в Англии. Меню в столовой
было написано по-французски, и я ничего не мог понять. Я сел за столик
вместе с пожилой дамой. Она догадалась, что я иностранец и ничего не
понимаю, и тотчас пришла мне на помощь.
— Вы, должно быть, иностранец и не знаете, что делать? — спросила она. —
Почему вы ничего не заказали?
Когда она ко мне обратилась, я просматривал меню и собирался расспросить
официанта о блюдах. Я поблагодарил ее и, объяснив свои затруднения, сказал, что не знаю, какие блюда здесь вегетарианские, так как не понимаю
по-французски.
— Я помогу вам, — сказала она. — Сейчас все объясню и скажу, что вы можете
есть.
Я с благодарностью воспользовался ее помощью. Так началось знакомство, которое перешло в дружбу, продолжавшуюся все время моего пребывания в
Англии, а также и после моего отъезда. Дама дала мне свой лондонский адрес и
пригласила обедать у нее по воскресеньям. Я получал приглашения и в
торжественных случаях. Она старалась помочь мне преодолеть застенчивость, знакомя с молодыми женщинами и втягивая в разговор с ними. Мне особенно
запомнились беседы с одной из девушек, которая жила у моей знакомой. Очень
часто мы оставались вдвоем.
Вначале я чувствовал себя неловко: не мог начать разговора, не умел
принять участия в шутках. Она научила меня этому. Я стал с нетерпением
ожидать воскресных дней, так как мне нравилось беседовать с этой девушкой.
Старая леди расставляла свои сети все шире. Она интересовалась нашими
встречами. Возможно, у нее были свои планы в отношении нас.
Я был в затруднении. «Лучше бы я с самого начала сказал старой леди, что
женат, — думал я, — тогда она не старалась бы нас поженить. Но исправиться
никогда не поздно. Сказав правду, по крайней мере можно избавиться от
неприятностей в будущем». С этими мыслями я написал ей письмо следующего
содержания:
«С того дня, как мы с вами встретились в Брайтоне, вы всегда были добры ко
мне. Вы заботитесь обо мне как мать. Вы решили женить меня и поэтому
познакомили с молодыми девушками. Пока все это не зашло слишком далеко, я
должен сознаться, что не достоин вашего внимания. Я обязан был в первый же
день знакомства сообщить вам, что женат. Я знал, что индийские студенты, приезжая в Англию, скрывают это, и последовал их примеру. Теперь вижу, что
этого делать было нельзя. Должен добавить, что меня женили, когда я был еще
мальчиком, а теперь у меня уже есть сын. Мне неприятно, что я так долго
скрывал это от вас. Но рад, что бог дал мне, наконец, силу сказать правду.
Простите ли вы меня? Могу заверить вас, что я не позволил себе ничего
лишнего по отношению к молодой девушке, с которой вы меня познакомили. Я
знаю меру. Так как вам не было известно, что я женат, вы, естественно, хотели обручить нас. И вот, пока дело не зашло слишком далеко, я обязан
сообщить вам всю правду.
Если, прочитав это письмо, вы сочтете, что я не достоин вашего гостеприимст-ва, уверяю
вас, что приму это как должное. Я бесконечно признателен вам за Ва-
шу доброту и внимание. Если после всего происшедшего вы не отвергнете меня и удостоите
своим гостеприимством (чтобы заслужить его, я не пожалею сил), я бу-
ду счастлив и сочту это лишним доказательством вашей доброты».
Пусть читатель не думает, что я написал такое письмо в один присест. Я без
конца его переписывал. Но оно сняло с меня огромную тяжесть. С обратной
почтой пришел примерно такой ответ:
«Я получила ваше откровенное письмо. Мы обе были очень рады и дружески
посмеялись над ним. Ваша ложь, в которой вы себя обвиняете, вполне
простительна. Все же хорошо, что вы сообщили нам о действительном положении
вещей. Мое приглашение остается в силе, и мы ждем вас в следующее
воскресенье. Собираемся выслушать рассказ о вашем детском браке и посмеяться
на ваш счет. Мне нет надобности, конечно, уверять вас, что этот инцидент
нисколько не повлияет на нашу дружбу».
Так я очистился от заразы лжи и с тех пор никогда не скрывал, что женат.
XX. ЗНАКОМСТВО С РАЗЛИЧНЫМИ РЕЛИГИЯМИ
К концу второго года пребывания в Англии я познакомился с двумя теософами, которые были братьями и оба холостяками. Они заговорили со мной о «Гите».
Они читали «Небесную песнь» в переводе Эдвина Арнолда и предложили мне
почитать вместе с ними подлинник. Было стыдно признаться, что я не читал
этой божественной поэмы ни на санскрите, ни на гуджарати. Но я вынужден был
сказать, что не читал «Гиты» и с удовольствием прочту ее вместе с ними и
что, хотя знаю санскрит плохо, надеюсь, что сумею отметить те места, где
переводчику не удалось передать подлинник. Мы начали читать «Гиту». Стихи из
второй главы произвели на меня глубокое впечатление и до сих пор звучат у
меня в ушах:
Если думать об объекте чувства, возникает
Влечение; влечение порождает желание,
Желание разгорается в безудержную страсть,
страсть ведет за собой
Безрассудство; потом останется лишь воспоминание —
и покажется, что все это был мираж.
Пусть благородная цель исчезнет и испепелит разум
До того, как цель, разум и человек погибнут.
Книга показалась мне бесценной. Со временем я еще более укрепился в своем
мнении и теперь считаю эту книгу главным источником познания истины.
Обращение к «Гите» неизменно помогало мне и в минуты отчаяния. Я прочел
почти все английские переводы «Гиты» и считаю перевод Эдвина Арнолда лучшим.
Он очень точен, и в то же время не чувствуется, что это перевод. Читая
«Гиту» в те времена со своими друзьями, я не изучил ее тогда. Только через
несколько лет она стала моей настольной книгой.
Братья рекомендовали мне прочесть также «Свет Азии» Эдвина Арнолда, которого я до того знал только как автора «Небесной песни». Я прочел эту
книгу с еще большим интересом, чем «Бхагаватгиту». Начав читать, я уже не
мог оторваться.
Они свели меня также в ложу Блаватской и там познакомили с м-м Блаватской
и м-с Безант. Последняя в то время только что вступила в теософское
общество, и я с большим интересом слушал различные толки по поводу ее
обращения. Друзья советовали и мне вступить в это общество, но я вежливо
отказался, заявив, что, обладая скудными познаниями в области своей
собственной религии, не хочу принадлежать ни к какому религиозному обществу.
Помнится, по настоянию братьев я прочел «Ключ к теософии» м-м Блаватской.
Книга эта вызвала во мне желание читать книги по индуизму. Я не верил больше
миссионерам, утверждавшим, что индуизм полон предрассудков.
Приблизительно в это же время я познакомился в вегетарианском пансионе с
христианином из Манчестера. Он заговорил со мной о христианстве. Я поделился
с ним воспоминаниями о Раджкоте. Ему было больно это слушать. Он сказал: «Я
вегетарианец. Я не пью. Конечно, многие христиане едят мясо и пьют спиртное, но ни то, ни другое не предписывается священным писанием. Почитайте Библию».
Я последовал его совету. Сам он занимался продажей Библий. Я купил у него
издание с картами, предметным указателем и другим вспомогательным аппаратом
и стал читать, но никак не мог осилить «Ветхий завет». Я прочел «Книгу
бытия», а над остальными частями неизменно засыпал. Однако, чтобы я мог
сказать, что прочел Библию, я продолжал упорно сидеть и над другими ее
книгами. Это стоило мне огромного труда и не вызывало ни малейшего интереса.
К тому же я абсолютно ничего не понимал. Особенно мне не понравилась «Книга
чисел».
«Новый завет» произвел на меня иное впечатление, в особенности Нагорная
проповедь, тронувшая меня до глубины души. Я сравнивал ее с «Гитой». В
неописуемый восторг привели меня следующие строки:
А я вам говорю: не противься обижающему; но если кто ударит тебя в правую
щеку твою, подставь ему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у
тебя рубашку, отдай ему и кафтан.
Я вспомнил строки Шамала Бхатта: «За чашу с водой воздай хорошей пищей» и
т. д. Мой молодой ум пытался объединить учение «Гиты», «Света Азии» и
Нагорной проповеди. Я видел, что высшая форма религии — отречение, и это
глубоко запало в мою душу.
Чтение Библии вызвало желание познакомиться с жизнью других религиозных
проповедников. Один приятель порекомендовал мне книгу Карлейля «Герои и
героическое в истории». Я прочел главу о героях-пророках и узнал о величии
пророков, их мужестве и аскетической жизни.
Дальше такого знакомства с религиями в тот период я пойти не мог, так как
подготовка к экзаменам не оставляла времени для других занятий. Однако я
решил, что впоследствии прочту как можно больше книг на религиозные темы и
ознакомлюсь со всеми главнейшими религиями.
Но разве мог я избежать знакомства и с атеизмом? Каждому индийцу известно
имя Брадло и его так называемый атеизм. Я прочитал несколько атеистических
книг, названия которых уже не помню. Они не произвели на меня никакого
впечатления, так как я уже прошел через пустыню атеизма. Тот факт, что м-с
Безант, бывшая тогда в моде, отошла от атеизма к теизму, еще больше усилил
мое отвращение к атеизму. Я прочел ее книгу «Как я стала теософом».
Приблизительно в это же время умер Брадло. Его хоронили на кладбище
Уокинг. Я присутствовал на этих похоронах, и, по-моему, там были все
индийцы, жившие в Лондоне. На похоронах было несколько священников, пришедших отдать ему последний долг. На обратном пути мы остановились на
платформе в ожидании поезда. Какой-то атеист из толпы стал задевать одного
из этих священников.
— Ну как, сэр, верите вы в существование бога?
— Да, — ответил тот тихо.
— И вы знаете также о том, что окружность земли равняется 28 тысячам миль?
— спросил атеист с улыбкой уверенного в себе человека.
—
