знаю, кто я, во что я верю и во что следует
верить. Я собираюсь тщательно изучить свою религию, а по возможности и
другие религии.
Бейкер обрадовался этому и сказал:
— Я один из духовников южноафриканской генеральной миссии. Я построил
церковь на собственные средства и регулярно произношу там проповеди. Я
свободен от расовых предрассудков. У меня есть единомышленники, и мы
ежедневно в час дня собираемся на несколько минут и молимся о даровании нам
мира и света. Буду рад, если вы присоединитесь к нам. Я представлю вас своим
единомышленникам, которые будут счастливы познакомиться с вами, и, думаю, вам тоже понравится их общество. Кроме того, я дам вам почитать несколько
религиозных книг, хотя, конечно, Библия — это книга книг, и ее я особенно
рекомендую вам.
Я поблагодарил м-ра Бейкера и согласился посещать молитвенные собрания в
час дня по возможности регулярно.
— В таком случае жду вас здесь завтра в час дня, и мы вместе отправимся
молиться, — сказал Бейкер, и мы распрощались.
Пока у меня было немного времени для размышлений.
Я отправился к м-ру Джонстону, расплатился с ним и позавтракал уже на
новой квартире. Хозяйка оказалась хорошей женщиной. Она готовила мне
вегетарианскую пищу. Скоро я стал чувствовать себя в ее семье как дома.
Затем я отправился человеку, к которому Дада Абдулла дал мне записку. От
него я многое узнал о лишениях индийцев в Южной Африке. Он настаивал, чтобы
я остановился у него, но я поблагодарил, сказав, что уже устроился. Он
убеждал меня обращаться к нему, не стесняясь, по любому делу.
Стемнело. Я возвратился домой, поел, прошел в свою комнату, лег и глубоко
задумался. У меня не было спешной работы. Я сообщил об этом Абдулле Шету.
Что мог означать проявленный ко мне м-ром Бейкером интерес? Какую пользу
принесет мне знакомство с его религиозными единомышленниками? Насколько
глубоко мне следует изучить христианство? Как достать литературу по
индуизму? И смогу ли я понять действительное место христианства, не зная как
следует своей собственной религии? Я сделал лишь один вывод: надо
беспристрастно изучать все, с чем мне придется столкнуться, и вести себя с
группой м-ра Бейкера так, как бог направит меня; но не следует помышлять о
принятии другой религии, пока я не пойму вполне свою собственную.
С этими мыслями я заснул.
XI. ЗНАКОМСТВО С ХРИСТИАНАМИ
На следующий день в час дня я пришел к м-ру Бейкеру на молитвенное
собрание. Там меня представили мисс Гаррис, мисс Гэбб, м-ру Коатсу и другим.
Все они опустились на колени для молитвы, и я последовал их примеру. Молитвы
представляли собой обращенные к богу просьбы применительно к личным желаниям
каждого. Так, обычно просили, чтобы день прошел благополучно или чтобы бог
раскрыл врата души.
На сей раз была присоединена молитва о моем благополучии: «Господи, укажи
путь новому брату, присоединившемуся к нам. Дай ему, боже, мир, который ты
дал нам. Да спасет его Иисус Христос, спасший нас. Все это мы просим во имя
Христа». На этих молитвенных собраниях не пелись псалмы, и не было никакой
музыки. После молитвы, которая ежедневно посвящалась чему-нибудь одному, мы
разошлись; каждый отправился завтракать, так как настало время приема пищи.
Молитва заняла не более пяти минут.
Мисс Гаррис и мисс Гэбб были пожилыми старыми девами. М-р Коатс был
квакером. Обе дамы жили вместе; они пригласили меня заходить к ним по
воскресеньям на 4-х часовой чай.
Когда мы встречались по воскресеньям, я обычно рассказывал м-ру Коатсу о
своих религиозных размышлениях за неделю, обсуждал с ним прочитанные книги и
делился впечатлениями о них. Дамы обычно говорили о своих богоугодных делах
и об обретенном ими душевном покое.
М-р Коатс был серьезным, искренним молодым человеком. Мы вместе совершали
прогулки, кроме того, он водил меня к своим приятелям-христианам.
Когда мы сошлись ближе, он стал давать мне книги по своему выбору, пока
полка моя не заполнилась ими. Он буквально засыпал меня книгами. Я
добросовестно читал все, а потом мы обсуждали прочитанное.
В 1893 году я прочел множество таких книг. Не помню названий всех, но тут
были «Комментарии» д-ра Паркера из лондонского общества адвокатов,
«Многочисленные неопровержимые доказательства» Пирсона и «Аналогия» Батлера.
Некоторые места в этих книгах показались мне непонятными. Кое-что в них мне
нравилось, а кое-что нет. «Многочисленные неопровержимые доказательства»
содержали в себе доказательства в пользу библейской религии в авторском
понимании ее. Эта книга не оказала на меня никакого влияния. «Комментарии»
Паркера вдохновляли морально, но для тех, кто не верил в общеизвестные
христианские догматы, эта книга была бесполезной. «Аналогия» Батлера
показалась мне чересчур мудреной и трудной, ее надо было перечитать раза
четыре — пять, чтобы правильно понять. Мне думалось, что она написана с
целью обратить атеистов в веру. Приведенная в ней аргументация в пользу
существования бога была для меня излишней, так как я уже прошел через стадию
неверия; а доказательства того, что Иисус — единственное воплощение бога на
земле и посредник между богом и человеком, не произвели на меня впечатления.
Однако м-р Коатс не был человеком, который легко мирится с поражением. Он
сильно привязался ко мне. Однажды он увидел висящее у меня на шее ожерелье
вишнуита из тулассийского бисера. Он считал это суеверием, и это покоробило
его.
— Суеверия не для вас, — сказал он. — Дайте, я разорву ожерелье.
— Нет, я не позволю. Это ожерелье — священный дар моей матери.
— Но вы верите в него?
— Я не знаю его таинственного значения. Не думаю, что со мной случится
что-нибудь, если я не буду носить его. Но я не могу без достаточных
оснований отказаться от ожерелья, которое мать надела мне на шею из любви ко
мне, убежденная, что это будет способствовать моему благополучию. Когда со
временем оно порвется и рассыплется само собой, я не надену другого. Но это
М-р Коатс не мог понять мои доводы, так как не признавал моей религии. Он
предвкушал, что вызволит меня из тьмы невежества, и старался убедить, что
независимо от того, есть ли доля истины в других религиях, для меня спасение
невозможно, пока я не приму христианства, которое есть сама истина. Он
уверял, что грехи мои могут быть прощены лишь благодаря заступничеству
Христа, в противном случае все добрые дела бесполезны.
Он не только познакомил меня с книгами, но представил и своим друзьям, которых считал настоящими христианами. Среди этих друзей была семья, принадлежавшая к христианской секте плимутских братьев.
Многие знакомства, состоявшиеся благодаря м-ру Коатсу, были приятными.
Большинство новых знакомых поразили меня своей богобоязнью. Но как-то во
время моего посещения этой семьи один из плимутских братьев выдвинул
неожиданный для меня довод.
— Вы не можете понять всей красоты нашей религии. Из того, что вы
говорите, следует, что каждое мгновение вы должны размышлять над своими
проступками, всегда стараться исправить и искупить их. Разве могут подобные
непрерывные размышления дать вам искупление? Так вы не обретете мира
никогда. Вы считаете, что все мы грешники. Теперь поймите совершенство нашей
веры. Мы считаем, что попытки самоусовершенствования и искупления — тщетны.
И все же мы получим искупление. Для нас непосильно бремя наших грехов. Но мы
можем переложить его на Иисуса. Он один безгрешный сын бога. Он сказал, что
те, кто верит в него, будут жить вечно. В этом безграничное милосердие бога.
А так как мы верим в искупительную жертву Иисуса, наши собственные грехи не
тяготеют над нами. Грешить мы должны. В этом мире не грешить невозможно. И
потому Иисус страданиями искупил все грехи человечества. Только тот, кто
приемлет его великое искупление, обретет вечный покой. Подумайте, как
беспокойна ваша жизнь и какая надежда на покой есть у нас.
Эта речь совершенно не убедила меня. Я смиренно ответил:
— Если это и есть христианская вера, принятая всеми христианами, то я
принять ее не могу. Я не ищу искупления за греховные проступки. Я стараюсь
освободиться от самого греха или, скорее, от самой мысли о грехе. Пока я не
достигну этой цели, я согласен не знать покоя.
На что плимутский брат возразил:
— Уверяю вас, ваши усилия бесплодны. Подумайте еще раз над тем, что я
сказал.
И брат доказал, что слово у него не расходится с делом. Он сознательно
совершал проступки и показывал мне, что его не беспокоит мысль о них.
Но до встречи с плимутскими братьями я знал, что не все христиане верят в
эту теорию искупления. Сам м-р Коатс жил в страхе перед богом. Его душа была
чиста, и он верил в возможность самоочищения. Обе дамы разделяли эту веру.
Некоторые книги, попавшие мне в руки, были полны преданности богу. Поэтому, увидев, что м-р Коатс встревожен моим последним опытом, я успокоил его, сказав, что извращенная вера плимутских братьев не вызвала у меня
предубеждения против христианства.
Мои трудности заключались в другом. Они касались Библии и ее принятого
толкования.
XII. ПОПЫТКИ СБЛИЗИТЬСЯ С ИНДИЙЦАМИ
Прежде чем писать дальше о знакомствах с христианами я должен рассказать о
других переживаниях того же периода.
Шет Тайиб Ходжи Хан Мухаммад занимал в Претории такое же положение, как
Дада Абдулла в Натале. Ни одно общественное начинание не обходилось без
него. Я познакомился с ним в первую же неделю и сказал, что намерен
сблизиться со всеми индийцами в Претории. Я выразил желание ознакомиться с
их положением и просил его помочь мне, на что он охотно согласился.
Я начал с того, что созвал собрание, пригласив всех индийцев Претории, и
нарисовал им картину их положения в Трансваале. Собрание состоялось в доме
шета Ходжи Мухаммада Ходжи Джоосаба, к которому у меня было рекомендательное
письмо. На собрании присутствовали главным образом купцы-меманцы, но было и
несколько индусов. Впрочем, индусов в Претории вообще было очень мало.
Речь, произнесенная мною на этом собрании, была, можно сказать, моим
первым публичным выступлением. Я хорошо подготовился к выступлению, посвятив
его вопросу о добросовестности в коммерции. Я то и дело слышал от купцов, что правдивость невозможна в коммерческих делах. Я этого мнения не разделял
и не разделяю до сих пор. И теперь у меня есть друзья-коммерсанты, которые
утверждают, что правдивость и коммерция несовместимы. Коммерция, говорят
они, дело практическое, а правдивость — из области религии; и они
доказывают, что практические дела одно, а религия совсем другое. Не может
быть и речи о том, считают они, чтобы в коммерческих делах оставаться до
конца правдивым, говорить правду можно только, когда это удобно. В своей
речи я решительно оспаривал это мнение, стараясь пробудить в купцах сознание
долга, которое им вдвойне необходимо. Их обязанность быть добросовестными
была тем важнее в чужой стране, что по поступкам немногих индийцев здесь
судят о миллионах наших соотечественников. Я считал, что наш народ живет в
антисанитарных условиях по сравнению с англичанами, окружающими нас, и
привлек внимание собравшихся к этому факту. Я подчеркнул необходимость
забыть всякие различия между индусами, мусульманами, парсами, христианами, гуджаратцами, мадрасцами, пенджабцами, синдхами, каччхами, суратцами и т. д.
В заключение я предложил организовать ассоциацию, от имени которой можно
было бы сделать представления властям относительно притеснений, испытываемых
индийскими поселенцами, и изъявил готовность отдать этому делу столько
времени и сил, сколько смогу.
Я видел, что речь моя произвела большое впечатление на собравшихся.
Вокруг нее развернулась дискуссия. Многие из присутствовавших захотели
сообщить мне некоторые факты. Я чувствовал,
