присутствовал чиновник тайной полиции. Мы могли

бы и не допускать его, но с самого начала решили не возражать против его

присутствия, относиться к нему учтиво и сообщать ему все сведения. Для нас

это было совершенно безопасно. Наоборот, тот факт, что показания принимаются

при чиновниках тайной полиции, придавал еще больше смелости крестьянам. С

одной стороны, у крестьян мало-помалу исчезал чрезмерный страх перед тайной

полицией, с другой — присутствие чиновников предупреждало всякие

преувеличения в показаниях райятов: чиновник норовил запутать райятов, и те

невольно становились осторожнее.

Мне не хотелось раздражать плантаторов, наоборот, мягкостью я надеялся

перетянуть их на свою сторону. Поэтому я считал нужным вступать в перепалку

с райятами и устраивать свидания с плантаторами, против которых выдвигались

серьезные обвинения. Я передавал Ассоциации плантаторов жалобы райятов и

одновременно знакомился с их точкой зрения по данному вопросу. Некоторые

плантаторы меня возненавидели, другие относились безразлично и только

немногие — благожелательно.

XVII. СОРАТНИКИ

Браджкишорбабу и Раджендрабабу — бесподобная пара. Они были так мне

преданы, что ни одно мое начинание было бы невозможно без них. Их ученики

или соратники — Шамбхубабу, Ануграхабабу, Дхаранибабу, Рамнавмибабу и другие

вакилы также не разлучались с нами. Виндхьябабу и Джанакдхарибабу тоже

иногда приходили помогать. Все они были бихарцы. Работа их заключалась

главным образом в том, чтобы принимать заявления от райятов.

Проф. Крипалани тоже не мог не связать с нами свою судьбу. Хотя он родом

из Синда, он был бихарцем больше, чем иной бихарец по рождению. Я знал лишь

немногих работников, способных так, как Крипалани, применяться к обстановке

провинции, в которой мы работали. Глядя на него, нельзя было даже и

предположить, что он выходец из другой провинции. Он стал как бы моим

главным привратником, взяв на себя мою охрану от добивавшихся даршана. Он

выпроваживал их, прибегая к бесконечным шуткам и невинным угрозам. По

вечерам он неизменно выступал в роли учителя, услаждая слух приятелей

рассказами о своих исторических исследованиях и вселяя мужество в души даже

самых робких.

Маулана Мазхарул Хак был одним из тех сотрудников, на помощь которых можно

было рассчитывать всегда. Он взял себе за правило два-три раза в месяц

бывать у нас. Пышный образ жизни, который он тогда вел, резко отличался от

его теперешней простой жизни. Его сотрудничество убедило нас, что он вполне

наш, но на посторонних своей привычкой к роскоши он производил другое

впечатление.

Лучше познакомившись с Бихаром, я пришел к убеждению, что, пока не будет

налажено обучение крестьян, невозможно проводить никакой регулярной работы.

Невежество райятов было потрясающим. Дети слонялись, бездельничая, или же

работали от зари до зари за несколько медяков на плантациях индиго. В то

время заработная плата мужчины не превышала десяти пайс, женщины — шести и

подростка — трех пайс в день. Получавшего четыре ана в день считали

счастливчиком.

Посоветовавшись с товарищами, я решил открыть в шести деревнях начальные

школы. Мы условились с крестьянами, что они обеспечат учителям квартиру и

стол, а мы позаботимся обо всем остальном. У крестьян, конечно, не было

денег, но они могли доставлять продовольствие. Они выразили готовность

предоставлять зерно и другие продукты.

Но где взять учителей? Вот сложная проблема. Вряд ли среди местных

учителей нашлись бы такие, которые согласились бы работать без

вознаграждения или получать только продуктами. Я всегда был против того, чтобы доверять детей обычным учителям, придавая значение не столько

общеобразовательной подготовке учителей, сколько их моральным качествам.

Я опубликовал обращение, в котором приглашал на работу к нам

учителей-добровольцев. Обращение нашло благожелательный отклик. Адвокат

Гангадхаррао Дешпанде прислал Бабасахиба Сомана и Пундалика. Шримати

Авантикабай Гокхале приехала из Бомбея, а м-с Анандибай Вайшампаян — из

Пуны. Кроме того, я послал в ашрам за Чхоталалом, Сурендранатхом и моим

сыном Девадасом. Примерно в это же время соединили свою судьбу с моею

Махадев Десаи и Нарахари Парикх со своими женами. Кастурбай тоже была

вызвана для работы. Коллектив сложился очень сильный. Шримати Авантикабай и

шримати Анандибай получили хорошее образование, но шримати Дурга Десаи и

шримати Манибехн Парикх знали лишь гуджарати, а Кастурбай и того меньше.

Могли ли эти женщины обучать детей на языке хинди?

Я объяснил всем приехавшим, что они должны обучать детей не столько

грамматике, чтению, письму и арифметике, сколько чистоплотности и хорошему

поведению. Кроме того, я убеждал, что нет такого большого, как они думают, различия между алфавитом гуджарати, хинди и маратхи и что — во всяком случае

в начальных классах — преподавание начатков чтения и счета не представляет

особых трудностей. В результате те группы, где преподавали женщины, оказались наиболее успевающими. По мере обогащения опытом они приобретали

все больший интерес к работе и веру в нее. Школа Авантикабай стала

образцовой. Всю свою душу и свои исключительные способности она отдавала

работе. С помощью женщин мы до некоторой степени смогли воздействовать на

деревенских женщин.

Мне не хотелось ограничивать свою работу лишь организацией начального

обучения. Деревни были в антисанитарном состоянии. Улицы полны грязи, источники и колодцы тоже в грязи и нечистотах, во дворах горы мусора. Надо

было приучить к чистоте и взрослое население. Крестьяне страдали различными

кожными заболеваниями. Поэтому мы решили провести посильную санитарную

работу и вообще не оставлять без внимания ни одной стороны крестьянской

жизни.

Понадобились врачи. Я обратился к обществу «Слуги Индии» с просьбой

послать к нам Дева, ныне покойного. Мы были большими друзьями, и он охотно

предложил свои услуги на полгода. Учителя — мужчины и женщины — стали

работать под его руководством.

Все они получили указания не заниматься жалобами не плантаторов и

политическими вопросами. С жалобами население должно было обращаться ко мне.

Никто не должен был выходить за рамки своих обязанностей. Друзья выполняли

эти указания со скрупулезной точностью. Я не помню ни одного случая

нарушения дисциплины.

XVIII. ДАЛЬНЕЙШЕЕ ПРОНИКНОВЕНИЕ В ДЕРЕВНЮ

Каждую школу по возможности поручали совместному наблюдению одного мужчины

и одной женщины, которые должны были оказывать медицинскую помощь и следить

за санитарным состоянием школы. К женской части населения мы обращались

только через женщин.

Медицинская помощь была самой простой. Добровольцы располагали только

такими лекарствами, как касторовое масло, хинин и серная мазь. Если у

пациента язык был обложен или он жаловался на запор, ему давали касторку; в

случаях лихорадки — сперва касторку, а потом хинин; серная мазь применялась

при ожогах и чесотке, причем больные места предварительно тщательно

промывались. На дом лекарств никому не давали. В более серьезных случаях

приглашали д-ра Дева. Обычно он посещал каждую школу в определенные дни

недели.

Многие воспользовались этой простой медицинской помощью. Такая постановка

дела не должна казаться странной: тяжелые заболевания встречались редко, а

для обычных случаев не требовалось помощи специалистов. А народ вполне

удовлетворяло такое лечение.

Санитарная работа была очень трудной. Жители деревни ничего не умели

делать сами. Крестьяне не имели обыкновения даже убирать за собой нечистоты.

Но д-р Дев не падал духом. Он и добровольцы приложили все усилия, чтобы

навести в деревне идеальный порядок и чистоту. Они подметали дороги и дворы, чистили колодцы, наполняли водоемы чистой водой. Д-р Дев и его друзья

терпеливо убеждали крестьян также взяться за эту работу. В некоторых

деревнях пристыженные крестьяне взялись за работу, в других они даже стали

приводить в порядок дороги, чтобы я мог переезжать с места на место на

автомобиле. Наравне с такими проявлениями энтузиазма были, разумеется, и

примеры безразличного отношения к делу. Некоторые крестьяне открыто

высказывали отвращение к этой работе.

Нелишне будет напомнить здесь об одном случае, о котором я не раз упоминал

в своих выступлениях. Мы открыли школу в небольшой деревушке Бхитихарва.

Как-то раз мне пришлось побывать в соседней деревне. Там я увидел грязно

одетых женщин. Я попросил жену узнать, почему они не стирают одежды. Она

поговорила с женщинами. Одна из крестьянок взяла ее за руку и привела в свою

хижину.

— Посмотрите, — сказала она, — у меня нет ни сундука, ни ящика с другой

одеждой. Надетое на мне сари — мое единственное платье. Как же я могу его

стирать? Пусть махатмаджи даст мне другое сари, и тогда я обещаю ежедневно

мыться и менять одежду.

Хижина эта была не исключением, а типичным явлением для многих деревень в

Индии. У сельского населения в Индии, как правило, нет никакой мебели, а

часто даже и смены одежды. У многих нет ничего, кроме тряпки, которой они

прикрывают свой срам.

Сообщу еще об одном факте. В Чампаране было много бамбука и травы. Хижина, в которой помещалась школа в Бхитихарве, была построена из этих материалов.

Кто-то — возможно, из числа слуг соседнего плантатора — однажды ночью поджег

ее. Строить ее снова из бамбука и травы было бы неразумно. Школа эта

находилась в ведении адвоката Сомана и Кастурбай. Соман решил построить дома

из пакка. Многих заразил его энтузиазм, и вскоре кирпичный дом был готов.

Теперь можно было не опасаться, что дом сожгут.

Своими школами, санитарной и медицинской помощью добровольцы завоевали

доверие и уважение деревенского населения и получили возможность оказывать

на него благотворное влияние.

Но должен с сожалением отметить, что мои надежды сделать эту созидательную

работу постоянной не осуществились. Добровольцы приехали на короткий срок, новых работников со стороны я привлечь не смог, не удалось привлечь и

постоянных платных сотрудников из самого Бихара. Закончив дела в Чампаране, я должен был его покинуть, так как меня ждала работа в другом месте. Однако

несколько месяцев, проведенных нами в Чампаране, произвели такой большой

сдвиг, что следы его в той или иной форме можно видеть и сейчас.

XIX. КОГДА ГУБЕРНАТОР ХОРОШИЙ

Одновременно с общественно полезной работой, описанной в предыдущих

главах, подвигалась вперед и моя работа по сбору жалоб от райятов. Ко мне

поступали тысячи заявлений, что не могло не произвести впечатления. С ростом

числа райятов, приходивших с жалобами, росла и ярость плантаторов, которые

пустили в ход все, чтобы помешать обследованию.

Однажды я получил от бихарского правительства письмо следующего

содержания: «Ваше обследование длится слишком долго. Не пора ли положить ему

конец, а вам уехать из Бихара?». Письмо было составлено в вежливой форме, но

смысл его был именно таков.

В ответ я написал, что обследование далеко еще не завершено и что до тех

пор, пока оно не повлечет за собой улучшения положения населения Бихара, я

не намерен уезжать, и добавил, что прекращу обследование лишь тогда, когда

правительство признает требования райятов справедливыми и удовлетворит их.

Возможен и другой путь: признать, что дело райятов — prima facie (*) для

официального обследования, которое должно быть проведено незамедлительно.

(* Главное, первостепенное дело (латин.). *)

Губернатор провинции сэр Эдвард Гейт предложил мне повидаться с ним. Он

выразил желание назначить комиссию для официального обследования и пригласил

меня быть членом этой комиссии. Я осведомился об именах остальных членов и, посоветовавшись со своими сотрудниками, принял это приглашение с условием, что во время обследования я смогу совещаться со своими сотрудниками. А

правительство должно признать, что, и будучи членом комиссии, я могу

по-прежнему защищать райятов. Если же я сочту официальное обследование

неудовлетворительным, за мной должно сохраниться право давать райятам советы

и руководить их действиями.

Сэр Эдвард Гейт признал мои условия справедливыми и объявил о начале

обследования. Ныне покойный сэр Фрэнк Слай был назначен председателем

комиссии по обследованию.

Комиссия высказалась в пользу райятов и в своем отчете рекомендовала, чтобы плантаторы вернули часть поборов, признанных комиссией незаконными, и

чтобы система тинкатия была отменена в законодательном порядке.

Сэру