от ткачей-кустарей. Но не так-то просто получить у торговцев или же

у самих ткачей готовую ткань из индийской пряжи фабричного производства. Все

тонкие ткани изготовлялись из иностранной пряжи, так как индийские фабрики

не производили высококачественных сортов пряжи. Даже в настоящее время

выпуск высококачественной пряжи индийскими фабриками весьма ограничен, а

самую тонкую пряжу они совсем не могут производить. Только после длительных

поисков нам удалось, наконец, найти нескольких ткачей, согласившихся ткать

для нас из отечественной пряжи, и то при условии, что ашрам будет забирать

всю их продукцию. Таким образом, согласившись носить ткани из фабричной

пряжи и пропагандируя их среди друзей, мы стали добровольными агентами

индийских прядильных фабрик. Это в свою очередь привело нас в тесное

соприкосновение с фабриками и дало возможность в какой-то мере познакомиться

с их положением и трудностями. Мы увидели, что основной целью фабрик

является неуклонное увеличение выпуска продукции из собственной пряжи. Их

сотрудничество с ткачом-кустарем было не добровольным, а вынужденным и

временным явлением. Нам не терпелось начать выработку собственной пряжи.

Было совершенно ясно, что, пока мы не добьемся этого, мы будем зависеть от

фабрик. Мы знали, что в качестве агентов индийских ткацких фабрик мы не

окажем стране никаких услуг.

Но всякого рода затруднениям не было конца. Мы не могли ни достать прялки, ни найти прядильщика, который смог бы научить нас прясть. В ашраме было

несколько прялок и веретен, но мы понятия не имели, как ими пользоваться. Но

вот Калидас Джхавери нашел женщину, которая пообещала обучить нас искусству

прядения. Мы послали к ней кого-то из ашрама, кто обладал способностью

быстро усваивать все новое. Но вернулся он, так и не постигнув секретов

этого ремесла.

Время шло, а с ним росло и мое нетерпение. Я расспрашивал всех посетителей

ашрама, мало-мальски знакомых с прядением. Но так как искусством этим

занимались главным образом женщины и оно совершенно исчезло, то только

женщина могла найти случайно залежавшуюся где-нибудь в темном углу прялку.

В 1917 году мои гуджаратские друзья пригласили меня в качестве

председателя на конференцию по вопросам образования. Здесь я познакомился с

замечательной женщиной — леди Гангабехн Маджмундар. Она была вдовой, но в

ней коренился неисчерпаемый дух предприимчивости. Образование ее, в обычном

понимании этого слова, было незначительным. Но своим здравым смыслом и

смелостью она превзошла наших образованных женщин. Она полностью

освободилась от предрассудков, связанных с неприкасаемостью, без страха

общалась с неприкасаемыми и беззаветно служила угнетенным классам. Она имела

кое-какие средства, а потребности ее были невелики. Физически она была

закалена и всюду ходила одна без провожатых. В седле чувствовала себя

великолепно. Еще ближе я узнал ее на конференции в Годхре. Я рассказал ей о

своих горестях, связанных с чаркха, и она сняла с меня часть забот, обещав

серьезно заняться поисками прялки.

XL. НАКОНЕЦ-ТО НАЙДЕНА!

Наконец, после бесконечных странствований по Гуджарату, Гангабехн нашла

прялку в Виджапуре в княжестве Барода. Там эти прялки были у многих, но их

давно забросили на чердаки как бесполезный хлам. Местные жители с

готовностью обещали Гангабехн снова приняться за пряденье, если их будут

регулярно снабжать чесальными лентами и покупать у них готовую пряжу. Весть, принесенная Гангабехн, была для всех большой радостью, но снабжение лентами

оказалось трудным делом. Однако Умар Собани, узнав обо всем, немедленно

устранил это затруднение, взяв на себя снабжение лентами со своей фабрики. Я

отослал полученные от Умара ленты Гангабехн, и вскоре пряжа стала поступать

в таком количестве, что мы не знали, куда ее девать.

Умар Собани проявил большое благородство, но все же нельзя было

пользоваться его услугами постоянно. Я чувствовал себя весьма неловко, непрерывно получая от него ленты для прядения. Кроме того, мне казалось, что

в принципе неправильно использовать фабричные чесальные ленты. Ведь тогда

можно употреблять и фабричную пряжу? В старину, конечно, не было фабрик, снабжавших прядильщиков лентами. Как же они делали ленты? Размышляя таким

образом, я предложил Гангабехн разыскать чесальщиков, которые могли бы

поставлять нам ленты. Она уверенно взялась за дело, и ей удалось найти

человека, согласившегося чесать хлопок. Он потребовал тридцать пять рупий в

месяц, если не больше, но в тот момент никакую цену я не счел бы чрезмерно

высокой. Он обучил своему делу нескольких мальчиков. Я просил прислать

хлопок из Бомбея. Адвокат Яшвантпрасад Десаи немедленно откликнулся на мою

просьбу. Таким образом, предприятие Гангабехн стало процветающим, превзойдя

все мои ожидания. Она сумела найти ткачей, которые стали ткать из пряжи, произведенной в Виджапуре, и вскоре кхади из Виджапура получила широкую

известность.

Тем временем прялка быстро завоевала себе прочное положение в ашраме.

Маганлал Ганди, применив к прялке свои блестящие технические способности, внес в нее ряд усовершенствований. Ашрам стал сам изготовлять прялки и

отдельные части к ним. Первая штука кхади, изготовленная в ашраме, обошлась

нам в семнадцать ана за ярд. Без стеснения расхваливал я нашу весьма грубую

кхади друзьям, и они охотно платили эту цену.

В Бомбее я заболел, однако был достаточно бодр для того, чтобы продолжать

розыски в связи с прядением. Наконец, мне удалось найти двух прядильщиков.

Они брали рупию за сир пряжи, т. е. за двадцать восемь тола, или примерно за

три четверти фунта. Тогда я еще ровно ничего не понимал в себестоимости

кхади. Любая цена за пряжу, изготовленную вручную, не казалась мне

чрезмерной. Но, сравнив эту цену с той, которую платили в Виджапуре, я

понял, что меня обманывают. Между тем прядильщики ни за что не соглашались

снизить цену, и мне пришлось отказаться от их услуг. Но они свое дело

сделали. Они обучили прядению шримати Авантикабай, Рамибай Камдар, мать

адвоката Шанкарлала Банкера и шримати Васуматибехн. Прялка весело зажужжала

в моей комнате, и могу без преувеличения сказать, что ее жужжанье немало

способствовало восстановлению моего здоровья. Я готов допустить, что ее

воздействие было скорее психологическое, чем физиологическое. Но это только

доказывает, как сильно действуют на организм человека психологические

факторы. Я также попробовал сесть за прялку, но тогда у меня ничего не

выходило.

В Бомбее снова возник старый вопрос, где достать чесальные ленты, изготовленные вручную. Ежедневно мимо дома адвоката Ревашанкара проходил

чесальщик, гнусавым голосом предлагавший свои услуги. Я послал за ним и

узнал, что он вычесывает хлопок для стеганых матрацев. Он согласился чесать

нам хлопок для лент, но запросил неимоверную цену, на которую я, однако, согласился. Приготовленную таким образом пряжу я пересылал некоторым

друзьям-вишнуитам для изготовления из нее гирлянд для павитра экадаши.

Адвокат Шиваджи организовал в Бомбее курсы по обучению прядению. Все это

потребовало больших расходов, но патриотически настроенные друзья, полные

любви к родине и верившие в будущее кхади, охотно взяли их на себя. По моему

скромному мнению, деньги здесь были затрачены недаром. Все это обогатило нас

опытом и раскрыло перед нами возможности ручной прялки.

Мне не терпелось облачиться в одежду, изготовленную из кхади. Я все еще

носил дхоти из индийской ткани фабричного производства. Ширина грубой кхади, изготовляемой в ашраме и в Виджапуре, была всего тридцать дюймов. Я заявил

Гангабехн, что если она в течение месяца не доставит мне кхади в сорок пять

дюймов ширины, я надену грубое короткое дхоти. Мой ультиматум ошеломил ее.

Через месяц она прислала мне пару дхоти из кхади шириной в сорок пять

дюймов, вызволив меня, таким образом, из весьма затруднительного положения.

Примерно в это же время адвокат Лакшмидас привез из Лати в ашрам знавшего

ткацкое дело адвоката Рамджи и его жену Гангабехн, и дхоти из кхади стали

изготовляться в ашраме. Эта пара сыграла весьма значительную роль в

распространении кхади. Она побудила множество людей в Гуджарате, а также и в

других областях страны изучить искусство ручного прядения. Нельзя было без

волнения смотреть на Гангабехн за ткацким станком. Эта простая женщина, усердно работавшая на своем станке, так увлекалась, что было трудно привлечь

к себе ее внимание и еще труднее заставить оторвать взгляд от любимого

станка.

XLI. ПОУЧИТЕЛЬНЫЙ РАЗГОВОР

С самого начала своего возникновения движение «кхади», или «свадеши», как

его тогда называли, вызвало к себе критическое отношение со стороны

фабрикантов. Умар Собани, очень дельный фабрикант, не только делился со мной

знаниями и опытом, но и держал в курсе настроений других фабрикантов. Доводы

одного из них произвели на Умара Собани большое впечатление. Фабрикант

настаивал, чтобы я с ним встретился. Я согласился. Собайй устроил нам эту

встречу. Разговор начал фабрикант:

— Вам известно, что движение «свадеши» существовало и раньше?

— Да, — ответил я.

— Вам должно быть также известно, что во времена раздела (*) мы, фабриканты, хорошо использовали движение «свадеши». Когда оно достигло своей

высшей точки, мы подняли цены на ткани, а также делали кое-что и похуже.

(* Имеется в виду раздел Бенгалии в 1905 году. *)

— Да, я слышал об этом и был глубоко огорчен.

— Понимаю ваше огорчение, но не вижу для него оснований. Мы занимаемся

делом не ради филантропии, а ради прибыли, нам надо платить дивиденды

акционерам. Цена товара зависит от спроса. Разве можно не считаться с

законом спроса и предложения? Бенгальцы должны были знать, что их агитация, которая ведет к повышению спроса на ткани «свадеши», вызовет также и рост

цен на них.

— Бенгальцы, — перебил я его, — как и я, доверчивы по натуре. Они никогда

не думали, что фабриканты в час нужды окажутся столь эгоистичными и

непатриотичными и предадут родину тем, что станут обманывать народ и

продавать иностранные ткани, выдавая их за «свадеши».

— Мне известна ваша доверчивость, — возразил фабрикант, — поэтому я и

решил обеспокоить вас, попросив прийти ко мне, чтобы вы не повторили ошибку

простодушных бенгальцев.

При этих словах фабрикант подозвал конторщика, стоявшего с образцами

тканей, изготовляемых на его фабрике.

— Взгляните на эту ткань, — сказал он, — это последняя новинка нашей

фабрики. Ее берут нарасхват. Мы изготовляем ее из отходов, и потому она

дешева. Мы посылаем ее далеко на север, в долины Гималаев. Наши агенты ездят

по всей стране. Они бывают даже в таких местах, куда никогда не дойдут ни

ваши слова, ни ваши агенты. Теперь вы видите, что нам не нужны еще агенты.

Кроме того, вы, должно быть, знаете, что индийские текстильные фабрики не

удовлетворяют потребности населения. Следовательно, вопрос о «свадеши»

сводится в значительной мере к вопросу о производстве. Импорт иностранных

тканей автоматически прекратится, как только мы увеличим и улучшим свою

продукцию. Поэтому мой совет вам — прекратите свою агитацию и обратите

внимание на создание новых фабрик. Мы не нуждаемся в рекламе для своих

товаров, но нам надо добиться расширения их производства.

— В таком случае вы, вероятно, одобрите мои усилия, так как я как раз этим

и занят, — заявил я.

— Каким образом? — воскликнул он, несколько озадаченный. — Неужели вы

предполагаете строить новые фабрики? В таком случае мне остается только

поздравить вас.

— Не совсем так, — возразил я, — я пытаюсь возродить ручное прядение.

— Что это значит? — спросил он с все возрастающим удивлением.

Я рассказал ему о прялке, изложив историю длительных поисков ее, и

добавил:

— Я с вами вполне согласен. Нет смысла становиться, по существу, агентом

по сбыту фабричной продукции. Это принесло бы стране больше вреда, чем

пользы. Еще долго наши фабрики не будут испытывать недостатка в покупателях.

Моя работа должна заключаться и заключается