пламя стелется по земле, склоняется вниз и подбирается к соседнему месту, где оно может получить питание, но потом оно подымается вверх, к солнцу, к которому не могло бы подняться, если бы не согрелось по дороге.
Эльпин.Но что ты скажешь относительно добавления Аристотеля, что части и родственные тела, как бы далеко они ни отстояли друг от друга, все же стремятся к своему целому и подобному?
Филотей.Кто не видит, что это противоречит всякому разуму и опыту? Это ясно из того, что нами недавно сказано. Конечно, части, находящиеся за пределами своего собственного шара, движутся к подобным им веществам, хотя бы они не находились с ними в первоначальной и основной связи; они движутся также и к другим, которые отличаются от них по виду, лишь бы они способствовали их сохранению и питали их. Ибо внутренний основной импульс происходит не от отношений, которые тело имеет к определенному месту, определенной точке и своей сфере, но от естественного импульса искать то место, где оно может лучше и легче сохранить себя и поддержать свое настоящее существование; ибо к этому одному стремятся все естественные вещи, каким бы неблагородным ни было это стремление. Так, мы видим, что больше всего стремятся жить и боятся умереть те люди, которые не обладают светом истинной философии, не знают иного бытия, кроме настоящего, и думают, что за этой жизнью не может следовать иная, которая бы к ним относилась. Ибо они не дошли до понимания того, что жизненный принцип не состоит в акциденциях [123] , являющихся результатом состава тел, но что он является неделимой и неразложимой субстанцией, которой (если она не терпит расстройства) не подобает ни стремление к самосохранению, ни страх гибели; такого рода стремление подобает лишь составным телам как таковым, то есть поскольку их состав обусловлен известной симметрией, строением и акциденциями. Ибо ни духовная субстанция, которую считают объединяющей, ни материальная субстанция, которую считают объединяемой, не могут претерпеть какие-либо изменения или страдания и, следовательно, не стремятся к самосохранению; поэтому таким субстанциям не соответствует какое-либо движение; оно соответствует только сложным субстанциям. Вы согласитесь с этим, если поймете, что тяжесть или легкость не относятся к мирам или к частям их, ибо эти различия являются не естественными, а только производными и относительными. Далее, из изложенного нами выше, а именно – что вселенная не имеет предела и края, но безмерна и бесконечна, вытекает, что основные тела по отношению к какой-либо середине или краю не могут двигаться прямолинейно, ибо они находятся в одном и том же отношении ко всем краям, находящимся вне их окружности; поэтому прямолинейным движением обладают лишь их собственные части, но не по отношению к какой-либо другой середине или центру, а по отношению к их собственному содержанию, составу и совершенству; но об этом я буду говорить в свое время и в своем месте.
Возвращаясь к нашему спорному положению, я утверждаю: Аристотель, исходя из своих собственных положений, не может доказать, что всякое тело, как бы оно ни было отдалено, имеет склонность вернуться обратно к своему составу или подобному веществу. Так, он думает, что кометы состоят из телесной материи, которая в форме испарений подымается вверх [124] и достигает зажигающей области огня; там ее части теряют свою способность спуститься к Земле и, будучи подхвачены силою Первого Движимого, движутся вокруг Земли, хотя они и не состоят из пятой сущности, но являются земными телами, в высшей степени тяжелыми, плотными и густыми. Это видно из того, что кометы появляются после долгих промежутков и оказывают длительное сопротивление крепкому и сильному жару огня, так что они горят часто больше одного месяца; так, в наши дни видна была комета в течение 45 дней [125] . Но если бы расстояние не уничтожало силы тяжести, то вследствие какой причины такое тело не только не падает вниз и не стоит на месте, но даже вращается вокруг Земли? Если он скажет, что оно кружится не само по себе, но потому, что оно подхвачено Первым Движимым, то я возражу на это, что в таком случае и каждое из его небес и звезд (которые, согласно ему, не тяжелы, не легки и не состоят из какой-либо подобной материи) также подхватывается Первым Движимым. Я не говорю уже о том, что именно кометы, как кажется, обладают собственным движением, которое не соответствует ни ежедневному движению Земли, ни движению других звезд.
Эти доводы являются наилучшими для того, чтобы опровергнуть Аристотеля, исходя из его собственных принципов. Мы не будем говорить сейчас об истинной природе комет; об этом будем говорить в другом месте, где докажем, что подобного рода вспышки не происходят в сфере огня, ибо в таком случае кометы должны были бы вспыхнуть со всех сторон, так как они находились бы во вспыхнувшем воздухе, как говорят некоторые, или в сфере огня, всей своей окружностью и всей поверхностью своей массы; но мы видим, что они вспыхивают лишь с одной стороны. Отсюда мы можем заключить, что так называемые кометы являются видами звезд, как это утверждали и понимали древние; будучи такого рода звездой, комета вследствие своего собственного движения приближается к нам и отдаляется от нас, и по мере того как она приближается, нам кажется, что она растет и как бы вспыхивает, по мере же того как она отдаляется, нам кажется, что она уменьшается и как бы гаснет. Подобного рода комета не движется вокруг Земли, но обладает своим собственным движением, которое не имеет отношения к ежедневному движению Земли, в силу поворота которой все эти светила, находящиеся за пределами земной окружности, восходят на востоке и заходят на западе. Невозможно, чтобы земное и столь большое тело могло быть подхвачено и удержано жидким воздухом и тонким эфиром, который не оказывает никакого сопротивления, это противоречило бы природе кометы; кроме того, движение кометы, если бы оно зависело только от Первого Движимого, подхватывающего комету, не было бы похожим на движение планет; а между тем движение комет в такой степени похоже на движение планет, что их считают имеющими иногда природу Меркурия, иногда Луны или Сатурна или же других планет. Но об этом мы будем говорить подробнее в своем месте. Но и сказанного достаточно, чтобы опровергнуть следующий аргумент Аристотеля. Он утверждает, что от большего или меньшего расстояния какого-либо тела нельзя заключать о большей или меньшей способности его к движению, которое он называет собственным или естественным движением тел. Но это не соответствует истине; нельзя утверждать, что собственное или естественное движение тела состоит в такой способности, которая ему не соответствует. Поэтому если части какого-либо тела, находясь за пределами известного расстояния от него, никогда не движутся к нему обратно, то нельзя утверждать, что для них было бы естественно подобного рода движение.
Эльпин.Кто над этим подумает, тот увидит, что все принципы Аристотеля противоречат истинным принципам природы. После этого он приводит следующее возражение: «Если движение простого тела естественно для него, то все простые тела, находящиеся в разных мирах и принадлежащие к одному и тому же виду, будут двигаться к одному и тому же центру или к одному и тому же краю».
Филотей.Вот этого ему никогда не удастся доказать, а именно будто бы все они должны двигаться к одному и тому же особенному и индивидуальному месту. Ибо из того, что тела принадлежат к одному и тому же виду, можно выводить лишь то, что они стремятся к месту того же самого вида и к центру того же самого вида, который является их собственным центром; но нельзя и не нужно отсюда выводить, что они стремятся к одному и тому же месту по числу.
Эльпин.Он как будто сам предчувствовал возможность этого ответа и поэтому изо всех сил стремится доказать, хотя и тщетно, что численное отличие не может быть причиной отличия мест.
Филотей.Вообще мы наблюдаем противоположное. Но скажите, каким образом он это доказывает?
Эльпин.Он говорит: если бы численное отличие тел было причиною различия мест, то каждая из частей этой Земли, различных по числу и по тяжести, должна была бы стремиться в том же самом мире к своему собственному центру. Но это невозможно и не соответствует порядку природы, так как в таком случае Земля имела бы столько же центров, сколько существует индивидуумов и частей ее.
Филотей.Но посмотрите, что это за жалкое доказательство! Посмотрите, могут ли они вас хотя бы на йоту сдвинуть с противоположной позиции или, наоборот, они вас лишь укрепят в ней! Кто сомневается в том, что нельзя принять одного центра для всей массы, для всего тела и организма, к которому относятся все части, благодаря которому они объединяются и который служит их основанием; положительно возможны бесчисленные центры, соответственно бесчисленному множеству частей, в каждой из которых мы можем искать, получить или предполагать свой центр? Так, в человеке мы имеем один общий центр, который называется сердцем; кроме того, мы имеем множество других центров, согласно множеству частей, из которых сердце имеет свой центр, легкие – свой, печень – свой, голова, рука, нога, каждая кость, каждая вена, каждый орган и каждая частичка, составляющие различные органы и занимающие различные и определенные места, имеют свои центры как внутри целого организма, так и по отношению к отдельному члену его.
Эльпин.Обратите внимание, что его можно понять и таким образом, что он не хочет утверждать просто, будто каждая часть имеет свой центр, но что каждая часть имеет центр, к которому она движется.
Филотей.В конечном счете это сводится к одному и тому же; ибо не требуется, чтобы все части животного стремились к одному и тому же центру, – это невозможно и несообразно, – но лишь то, чтобы они соотносились с ним посредством единства частей и организации целого. Ибо жизнь и связь делимых частей состоят не в чем ином, как в надлежащем объединении частей, и последние всегда относятся к одному конечному пределу, который можно считать их серединой или центром. Части благодаря организации целого относятся к одному центру; благодаря же организации отдельного члена частички его относятся к своему частному центру; так, например, печень в такой же степени состоит из объединения своих частей, как легкие, голова, ухо, глаз и другие органы состоят из своих частей. Вот почему существование многих центров, согласно многим частям и частичкам частей, если тебе угодно, не только не представляет ничего несообразного, но вполне соответствует природе, ибо каждая из этих частей существует и организована благодаря существованию и организации других
