поднимаясь от более грубых тел к наиболее тонким, мы, выйдя за пределы огня, к которому прикреплены Солнце, Луна и другие звезды, достигаем пятой сущности. Но последняя не может быть бесконечной, ибо в таком случае невозможно было бы дойти до Первого Движимого, а Первое Движимое не могло бы действовать на другие элементы как потому, что они были бы объемлющими, так и потому, что нетленное Божественное Тело в таком случае содержалось бы внутри тленных. А это является чем-то неподобающим, ибо Божественной Сущности приличествуют форма и активность и, следовательно, способность быть объемлющей, охватывающей, ограничивающей, а не ограниченной, включенной и охватываемой материей.

Вследствие этого я прихожу вместе с Аристотелем к следующему выводу: «Если вне этого неба имеется какое-либо тело, то оно либо простое, либо сложное; в том и другом случае я ставлю, далее, следующий вопрос: находится ли оно там на своем естественном месте или же оно попало туда случайно, насильственным путем? Мы можем доказать, что там не имеется простого тела, так как невозможно, чтобы сферическое тело переменило свое место; подобно тому как невозможно, чтобы оно переменило центр, точно так же невозможно, чтобы оно изменило положение; последнее может произойти только в результате внешнего принуждения, которое, однако, не может быть в нем ни активным, ни пассивным. Равным образом невозможно, чтобы вне неба было простое движущееся тело, имеющее прямолинейное движение. Будь оно тяжелым или легким телом, оно по своей природе не может быть там, принимая во внимание, что места этих простых тел отличаются от мест, находящихся вне мира. Но оно не может быть там и случайно, ибо тогда там должны были бы находиться другие тела, как в своих естественных местах. Но поскольку доказано, что нет других простых тел кроме тех, которые входят в состав этого мира и которые движутся согласно трем видам местного движения, то из этого вытекает, что вне мира нет другого простого тела. Но если так, то невозможно также, чтобы там было какое-либо сложное тело, ибо таковое составляется из простых тел и на простые тела разлагается. Таким образом, совершенно очевидно, что не имеется многих миров, ибо небо единственно, совершенно и конечно и нет и не может быть другого неба, ему подобного. Отсюда вытекает, что вне этого тела не может быть ни пространства, ни полного, ни пустого, ни времени. Там не может быть пространства полного, ибо в таком случае оно должно было бы содержать либо простое тело, либо сложное; но мы уже сказали, что вне неба нет ни простого, ни сложного тела. Там не может быть пустоты, ибо, согласно определению, которое гласит, что пустота есть пространство, в котором может находиться тело, там могли бы быть тела; между тем мы доказали, что вне неба не может быть тела. Там не может быть времени, ибо время есть число движения, движение же присуще только телу; но где нет тела, там нет движения, там нет ни числа, ни меры движения, а где нет последней, там нет и времени. А мы доказали, что вне мира нет тела, следовательно, нами также доказано, что там нет ни движения, ни времени. А если так, то там нет ни временного, ни подвижного и, следовательно, мир – один».

Во-вторых, из единства движущего начала главным образом выводится единство мира. Общепризнано, что круговое движение есть действительно единое, однообразие без начала и конца. А если оно единое, то оно может быть лишь действием, проистекающим от единой причины. Но если есть только одно Первое Небо, под которым находятся и которому соподчинены все другие небеса, то необходимо, чтобы был единый правитель и двигатель. Этот последний, будучи нематериальным, не может быть численно умножен посредством материи. Но если двигатель один, и один двигатель может дать только одно движение, и одно движение (будь оно сложное или несложное) может быть присуще только одному подвижному телу – простому или сложному, – то отсюда вытекает, что подвижная вселенная – одна. Следовательно, нет больше миров.

В-третьих, преимущественно рассматривая места подвижных тел, мы приходим к заключению, что мир – один. Имеются три вида подвижных тел: тяжелые вообще, легкие вообще и нейтральные, то есть земля и вода, воздух и огонь и небо. Точно так же существует три рода мест подвижных тел; низшее и срединное место, куда направляется наиболее тяжелое тело; высшее – наиболее отдаленное от низшего – и среднее место между низшим и высшим. Первое место – тяжелое, второе – не тяжелое, не легкое, третье – легкое. Первое принадлежит центру, второе – окружности, третье – пространству между тем и другим. Таким образом, есть нижнее место, к которому движутся все тяжелые тела, в каком бы мире они ни находились; есть высшее место, к которому устремляются все легкие тела, к какому бы миру они ни принадлежали. Следовательно, есть одно место, в котором движется небо какого бы то ни было мира. Но если есть одно такое место, то существует только один, а не много миров.

В-четвертых, предположим, что существует множество центров, к которым движутся тяжелые тела различных миров, и что имеется множество горизонтов, к которым устремляются легкие тела; предположим, что эти места различных миров отличаются не по виду, а только по числу. Тогда отсюда будет следовать, что один центр будет более удален от другого центра, чем от горизонта. Но центры совпадают по своему виду, в то время как центр и горизонт противоположны. Следовательно, получится так, что местное расстояние между совпадающими по виду центрами будет больше, чем между противоположностями. А это противоречит природе противоположностей. Ибо когда говорится, что первые противоположности больше всего отдалены друг от друга, то под этим главным образом подразумевается пространственное удаление, которое должно иметь место между чувственно воспринимаемыми противоположностями. Итак, вы видите, что получается, когда мы допускаем множественность миров. Следовательно, такая гипотеза не только ложна, но даже невозможна.

В-пятых, если есть множество миров, сходных по виду, то они должны и в количественном отношении быть либо равны, либо пропорциональны (что сводится к одному и тому же). Но если так, то не может быть больше шести миров, смежных этому миру, ибо без взаимного проникновения могут граничить друг с другом не более шести шаров, точно так же как не более шести равных окружностей могут касаться друг друга без взаимного пересечения (см. рис. 2). Отсюда следует, что поскольку шесть внешних миров касаются нашего мира в шести пунктах, столько же будет и горизонтов вокруг одного общего центрального пункта. Но так как сила двух первых противоположностей должна быть одинакова, а при этом допущении получается неравенство, то вы должны будете признать высшие элементы более сильными, чем низшие. Но в таком случае высшие элементы победят низшие, и вся масса нашего мира разложится.

Рис. 2

В-шестых, поскольку круги различных миров касаются друг друга только в одной точке, то из этого с необходимостью вытекает, что между выпуклостями соседних кругов остается пространство. Это пространство либо заполнено чем-нибудь, либо ничем. Если там что-нибудь есть, то оно, конечно, не может иметь ту природу, которую имеет элемент, удаленный от выпуклости окружности, ибо, как это видно, такое пространство имеет форму треугольника, ограничено тремя дуговыми линиями, составляющими часть окружностей трех миров; центр, как это вполне очевидно, более удален от частей, прилежащих к углам, и наиболее удален от углов. Чтобы заполнить то пространство, необходимо, следовательно, измыслить новые элементы и новый мир, отличающиеся по своей природе от элементов этого мира. Или же следует предположить пустоту, что мы считаем невозможным. В-седьмых, если есть еще миры, они либо конечны, либо бесконечны. Если они бесконечны, то эта бесконечность должна быть актуальной, что по многим основаниям считается невозможным. Если же количество миров конечно, то должно быть определенное число миров, но тогда нужно исследовать, почему именно их столько, а не больше или меньше, почему нет еще других миров, что является причиною того, почему одних миров больше, чем других, равны они или не равны между собою и почему они отличаются между собой или почему вся эта материя, которая разделена на много миров, не сконцентрировалась в одном мире, ибо при прочих равных условиях единство ведь лучше множества; почему материя, которая распределена между четырьмя, шестью или десятью землями, не представляет собой одного большого, совершенного и единственного шара. Итак, подобно тому как, исходя из соображений о возможном и невозможном, необходимо признать скорее конечное число миров, чем бесконечное, так, исходя из принципов соответствия и несоответствия, более разумно и более соответствует природе единство, чем множество или многочисленность.

В-восьмых [131] , мы видим, что природа соблюдает равновесие во всех явлениях. Поэтому нигде мы не находим ни недостатка в необходимом, ни изобилия в отношении излишнего. Полагая, далее, что все может быть осуществлено в действительности посредством тех действий, которые имеют место в нашем мире, нет никаких оснований выдумывать, что существуют еще и другие миры.

В-девятых, если бы существовало бесконечное число миров или больше чем один, то это больше всего было бы потому, что Бог может их создать, или же оттого, что они могут зависеть от Бога. Но если это даже в высшей степени истинно, то из этого не следует, что именно так и было. Ибо помимо активной потенции Бога необходима еще пассивная потенция вещей. И от абсолютной Божественной Потенции не зависит то, что может быть произведено природой. Не каждая активная потенция превращается в пассивную, а только та, которой соответствует пропорциональное страдательное начало, то есть объект, способный воспринять всю активность Действующего Начала. И в таком случае нет соответствия между какой-либо причиненной вещью и первопричиной. Поскольку, следовательно, это зависит от природы мира, не может быть больше миров, чем один, хотя Бог мог сделать больше чем один мир.

В-десятых, множественность миров противоречит доводам разума еще и потому, что в этом случае не имела бы места гражданская добродетель, заключающаяся в гражданском общении. Создав много миров, боги поступили бы нехорошо, не давая возможности обитателям различных миров поддерживать взаимоотношения.

В-одиннадцатых, в случае множественности миров боги, или двигатели миров, мешали бы друг другу; ибо поскольку необходимо, чтобы сферы соприкасались в одном пункте, постольку получилось бы то, что одна сфера не могла бы двигаться против другой и богам было бы очень трудно управлять движением мира.

В-двенадцатых, от одного индивидуума может произойти множество индивидуумов только посредством такого действия, при котором природа умножается делением материи, а это есть не что иное, как порождение. Это утверждает Аристотель вместе со всеми