добродетель, ни порок: нет в ней ни доброты, ни достоинства, ни заслуги; и если она не служит требовательной натуре, то становится преступлением, бессилием, дуростью и явной глупостью; если же повинуется какой-нибудь властной причине, то зовется Воздержанием и имеет в себе суть добродетели, поскольку в ней проявляется громадная сила и презрение к наслаждениям, что вовсе не пустая и не бесплодная вещь, но содействует человеческому общежитию и честному удовлетворению ближнего.
194. – А что сделаем с Весами? – сказал Меркурий.
195. – Они везде кстати, – возразил Первоприсутствующий, – пусть идут в семьи: с ними отцы будут видеть, к чему более склонны их дети – к науке или к военной службе, к земледелию или религии, к безбрачию или семейственности, ибо не добро заставлять ослов летать, а свиней пахать. Пусть походят по академиям и университетам и посмотрят там на тех, которые преподают: подходящи ли они по своему весу, не слишком ли легки или не перегружены ли; и не нуждаются ли сами в слушании и изучении те, что берутся поучать других с кафедры и в книгах, – пусть Весы взвесят их ум и посмотрят, подымается ли он пухом или падает свинцом; и есть ли в нем что стадное или пастырское; и годится ли он пасти свиней или ослов или же тварей, одаренных разумом?
Пусть идут в здание Весталок и объяснят там и сим и оным, какого рода и величины должен быть противовес, дабы укротить закон естества другим законом – сверхъестественным или противоестественным, согласно разуму или без всякого разума и долга. Во дворцы, чтобы должности, почести, места, милости и преимущества сыпались друг за другом соответственно тому, как весят заслуги и достоинства каждого, ибо да не заслуживают быть учредителями порядка и да не становятся во главе порядка к вящей несправедливости Фортуны те, кои сами не умеют править порядком.
По республикам, дабы бремя управления уравновешивалось достатками и способностями подданных, чтобы должности не распределялись сообразно степеням родства, благородству, титулам и богатству, но сообразно добродетелям, оплодотворенным подвигами: дабы начальствовали справедливые, сбирали подати состоятельные, преподавали ученые, руководили благоразумные, сражались сильные, советовали рассудительные, командовали те, кто имеет влияние. Пусть же пойдут Весы во все государства, чтобы в мирных договорах, союзах и лигах не грешили и не уклонялись от справедливого, честного и от общей пользы, внимательно соразмеряя меру и тяжесть собственной верности и верности тех, с кем договариваешься; и чтобы в военных делах и предприятиях прикидывали, насколько уравновешиваются собственные силы силами неприятеля; что есть налицо и необходимо сейчас с тем, что может понадобиться в будущем; легкость замысла с трудностью выполнения; удобство войти с неудобством выйти; непостоянство друзей с постоянством врагов; наслаждение оскорбить с думою о защите; удобство поколебать чужое положение с неудобством сохранить свое положение; определенный расход и расточение своего с неопределенным приобретением и получением чужого. Пусть отправятся ко всем частным людям, дабы каждый взвешивал то, что он хочет, с тем, что умеет; то, что хочет и умеет, с тем, что может; то, что хочет, умеет и может, с тем, что должен; то, что он хочет, умеет, может и должен, с тем, что есть, что он делает, имеет и чего ждет.
196. – Итак, что же поставим там, где были Весы, что будет на месте Либра? – спросила Паллада. Многие ответили: Равенство, Точность, Воздаяние, разумное Распределение, Милость, Благодарность, добрую Совесть, Самосознание, Уважение к старшим, Ровность духа с равными, Снисходительность к низшим, Справедливость без строгости ко всем, каковые добродетели тушат Неблагодарность, Необузданность, Дерзость, Наглость, Грубость, малое Уважение, Неправду, Обиду и прочих, родственных им.
197. – Хорошо! Хорошо! – сказали боги всей консистории.
После этих криков поднялся прекраснокудрый Аполлон и сказал:
198. – Вот пришел час, боги, когда нужно удалить этого адского червя, что был главной причиной ужасной случайности и жестокой смерти моего милого Фаэтона, ибо когда он, бедняжка, робко и неуверенно с малоизвестными ему конями правил колесницею моего вечного огня, а это погибельное чудовище погрозило ему кончиком своего смертоносного хвоста, что заставило его вне себя от ужасного испуга выпустить из нежных рук вожжи на спину лошадей: откуда пресловутая разруха неба, еще теперь ясно различимая на Пути, называемом Млечным; откуда знаменитый ущерб миру, который во многих и многих местах кажется испепеленным; отсюда же и столь в самом деле позорный срам, упавший на мою божественность. И стыдно даже, что столько времени подобное свинство занимает на небе пространство двух знаков.
199. – Это уж твоя забота, Диана, – сказал Юпитер, – сделать что-нибудь со своим животным, которое вживе – скверно, а мертвое никуда не годится.
200. – Позвольте мне, с вашего разрешения, – сказала божественная дева, – возвратить его на гору Келиппио на Скио, где Скорпион родился по моему приказу назло надменному Ориону: пусть там вновь разрешится в ту материю, из которой был создан. Пусть вместе с ним отправятся Обман, Надувательство, Подделка, опасное Притворство, Хитрость, Лицемерие, Ложь, Клятвопреступление, Предательство. Наследуют же ему противоположные добродетели: Искренность, Исполнение обещаний, Соблюдение верности с их сестрами, сродниками и служанками.
201. – Делай с ним, что хочешь, – сказал Мом, – ибо никто не будет оспаривать его у тебя, как оспаривали у старика Сатурна двух мальчиков.
202. – Ну, рассмотрим же скорей, что нужно сделать с сыном Евфимии, который уже столько тысячелетий, как бы из боязни отпустить от себя за неимением другой, держит эту вдовую стрелу вложенной в лук, целясь туда, где перегнулся на спину хвост Скорпиона. И конечно, если бы, считая его умелым в прицеле, в том, чтобы взять цель, как говорится, что уже есть половина стрелкового искусства, я в то же время считал бы его сведущим в стрельбе, в том, чтобы попадать в точку, что есть другая часть упражнения, то я посоветовал бы ему отправиться понабраться немного славы на Британский остров, где имеют обыкновение эти господа, одни в курточках, другие в долгополых кафтанах, справлять праздник короля Артура.
Опасаюсь только, как бы он не нанес обиды ремеслу вследствие нехватки самого главного для того, чтобы метить в самую цель. Поэтому распоряжайтесь вы сами с ним, как хотите, ибо, говоря по совести, всего больше годится быть птичьим пугалом для охраны – простите за слово – дыни и гороха.
203. – Он может идти, – сказал Патриарх, – куда хочет, и пусть кто-нибудь из вас пристроит его по-своему. А на его месте да будет символическое Умозрение, Созерцание, Занятие, Внимание, Влечение, Порыв к лучшей цели со своими предстоящими и товарищами.
Тут выступил Мом:
204. – Что, по-твоему, Отче, надо сделать с этим святым, беспорочным и достопочтенным Козерогом? С этим твоим божественным и дивным молочным братом, с этим нашим храбрым и более чем героическим дружинником против опасного, внезапного и дерзкого нападения гигантов? С этим великим советчиком на войне, нашедшим способ умертвить того самого врага, что из пещер Тавра появился в Египте, как самый страшный противник богов? Кто (ибо открыто мы не осмеливались напасть) дал нам наставление оборотиться в зверей, дабы искусством и хитростью восполнить недостатки нашей природы и сил и тем самым достигнуть славного торжества над противниками. Но, о горе! Заслуга эта не без вреда; ибо и это добро не без худа, может, потому, что так предписала и определила судьба – не бывать сладости без примеси чего-нибудь горького и скуки – или уж не знаю, по какой иной причине.
205. – Какое же зло, – сказал Юпитер, – он принес нам, о коем можно сказать, что оно связано с этим благом? Какое бесчестие могло сопровождать такой триумф?
Мом ответил:
– Ведь он тем самым заставил египтян почитать живые образы зверей, и те стали нас почитать в образах зверей, так что, скажу тебе, мы стали предметом насмешек.
206. – Но как же, Мом, – возразил Юпитер, – ты можешь принять это за зло, ведь для тебя не тайна, что животные и растения суть живые произведения природы, а сама природа (как ты должен знать) есть не что иное, как Бог в вещах.
Саулин. Стало быть, natura est deus in rebus.
София. «Поэтому, – продолжал Юпитер, – различные живые вещи представляют собою различные божества и различные свойства, так как, кроме независимого бытия, которое имеют сами по себе, приобретают еще бытие, сообщаемое всем предметам, сообразно способностям и мере каждого. Так что, Бог весь (не всецело, но всюду более или менее проявляя себя) находится во всех вещах. Поэтому Марс, например, не только в ящерице и скорпионе, но и в луковице и чесноке присутствует действеннее, чем в какой-либо неодушевленной картине или статуе. Так же точно ты мысли о Солнце в шафране, нарциссе, гелиотропе, в петухе, во льве; так же ты должен думать о каждом из богов для различных родов сущего, ибо, поскольку божественность снисходит в некоем роде, сообщаясь природе, постольку через жизнь, которая просвечивает в явлениях природы, они возвышаются к жизни, которая главенствует над природой».
207. – Ты правду говоришь, – возразил Мом, – ибо в самом деле я вижу, каким путем эти мудрецы могли делать для себя близкими, милостивыми и кроткими богов, которые голосами, исходящими из статуй, давали им советы, учение, откровения и сверхчеловеческие установления. Ведь египтяне своими молитвами и божественными обрядами возвышались до божества по той же самой лестнице природы, по которой само божество спускалось вниз ради сообщения себя самого ничтожнейшим вещам. И всего горестнее для меня, что я вижу, как некоторые бессмысленные и глупые идолопоклонники подражают великолепию египетского культа не лучше, чем тень славе тела; как ищут божества, не имея о нем никакого представления, в останках мертвых и бездыханных предметов; как тем самым глумятся не только над оными божественными и прозорливыми поклонниками, но также и над нами, как такими, кого принимают за зверей. И что еще хуже – торжествуют, видя свои безумные обряды в таком почете, тогда как другие обряды исчезли и уничтожены.
208. – Пусть это не огорчает тебя, – сказала Изида, – ибо судьба предрекла чередование тьмы и света.
209. – Но ведь плохо то, – возразил Мом, – что они-то уверены, будто живут в свете.
Тут Изида вставила, что тьма не была бы для них тьмой, если бы они ее сознавали. Египтяне же, чтобы добиться известных благодеяний и даров от богов, согласно глубокой магии, прибегали к посредничеству определенных вещей природы, в коих до известной степени была скрыта божественность и через которые она могла и хотела проявляться и сообщать себя. Вот почему египетское богослужение не было пустым вымыслом, но живым голосом, доходившим до самых ушей богов: ибо все равно как мы, боги, желаем, чтобы люди слушали и понимали нас не в звуках тех наречий, какие они, люди, измыслили, но в
