- Что это было? Дважды один и тот же?
- У вас двоится в глазах, — ответил Терра. — Никому не говорите об этом.
Какая-то супружеская чета спросила взволнованно:
- Кто вон тот господин?
- Его сиятельство граф Ланна, — сказал портье.
- А другой, точь-в-точь такой же?
- Другого у нас нет, — сказал портье.
Позади Терра стоял Мангольф, страшно бледный.
- Шарлатан! А я был на волосок от того, чтобы поверить тебе! — прошипел он.
- Сейчас увидишь, — уверил Терра, но и у него самого сорвался голос. Возле господина зрелого возраста стояла барышня с ярмарочной площади. Овладев собою, Терра спросил портье: — Фрейлейн фон Ланна?
- Да, это графиня фон Ланна, — сказал портье.
Тогда Терра достал из кармана пальто книгу, чинно прошел по ковру и церемонным жестом протянул книгу графине, которая сперва чуть было не взяла ее. Но потом узнала Терра и замерла. Граф Ланна отставил чашку с чаем.
- Курьер? — быстро осведомился он.
- К сожалению, нет, господин статс-секретарь, — старательно выговорил Терра и низко поклонился.
- Я не статс-секретарь. — Граф Ланна нахмурил гладкий лоб.
- Прошу прощения, — сказал Терра.
- А книга? — Отец взглянул на дочь, при этом у него появилась ямочка. Графиня уже овладела собой.
- У Милы. Мы читали Ариосто. Это господин…
- Терра, студент-юрист. — Он добавил с экспрессией: — Я, ваше сиятельство, имею честь быть старшим другом и ментором вашего сына, графа Эрвина.
- Тогда мне надо поговорить с вами. Мой сын делает глупости.
- На него не всегда оказывают благотворное влияние, — сказал Терра, оглядываясь.
- Я имею возможность… — подойдя, начал Мангольф.
- Курьер? — спросил посол. Чтобы загладить свою повторную ошибку, он предложил сесть.
- Посмей еще усомниться во мне! — прошипел Терра.
Но Мангольф был явно потрясен. Это перст судьбы! Терра хотел подшутить над ним, а на самом деле он был орудием судьбы. «Вот я, наконец, перед лицом власти. Я давно у нее на примете. Быть может, тому причиной граф Эрвин?»
Граф Ланна благожелательно расспросил молодых людей о семье, занятиях, общественном положении и тем временем съел целую тарелку пирожных. Прерывая себя, он то и дело осведомлялся о курьере. Мангольф встал.
- Я готов к услугам, если вам, ваше сиятельство, нужно послать верного человека в министерство иностранных дел. Министра сейчас там нет, я могу перехватить курьера.
Дипломат удивился. Потом одобрительно кивнул Мангольфу.
- Неплохо. Вы, видимо, заранее подготовились. — У него вновь появилась ямочка. — Если вы, господа, хотели посетить меня, говорите прямо!
- Ты еще скажешь, папа, будто я потеряла своего Ариосто нарочно, чтобы молодые люди могли представиться тебе, — вставила молодая графиня.
- А в самом деле, почему он должен читать вслух тебе одной… Хорошо он читает? Тогда и я послушаю.
Он зевнул, снова взглянул на часы и на входную дверь, а затем пригласил молодых людей к себе в номер. С легкой одышкой, ввиду большого количества пирожных, вошел он в лифт, с ним Мангольф. Графиня успела взбежать наверх, когда Терра, на которого она не оглядывалась, нагнал ее:
- Что вы натворили! Я не знаю итальянского.
- Это на вас похоже, — произнесла она сквозь зубы.
Тут они встретились с отцом.
Когда посол увидел Терра, он насупился, словно обдумывая что-то важное. У своего номера он схватил студента за пуговицу и прижал его к стене.
- Почему вы назвали меня статс-секретарем? — спросил он.
Терра поглядел на него, едва удержался, чтобы не сказать: «Потому что я не осел», и сказал:
- Пусть у вашего сиятельства ни на миг не возникнет подозрение, что граф Эрвин способен проговориться, а я — злоупотребить его доверием.
После такой речи граф даже пропустил его вперед.
Мангольф между тем решил помочь молодому графу, как тот помогал ему. Таким путем оплата векселя будет обеспечена. Поэтому он расписал старому графу его сына как человека слабохарактерного, но не легкомысленного, нуждающегося лишь в серьезном руководителе, чтобы не порывать связи с обществом. Последовало перечисление лучших семейств и громких имен.
- Личные связи, — одобрительно сказал граф Ланна. — А что же наш Ариосто?
Графиня огляделась.
- Книга, вероятно, осталась внизу.
- Вот она, — сказал Терра, незаметно вытаскивая книгу из ее кармана. Он читал так хорошо, что граф Ланна все глубже погружался в кресло. Но вот он стряхнул с себя блаженное оцепенение:
- Не прерывайте, читайте дальше! Вы читаете слишком выразительно, в ущерб музыкальности.
- Я мало музыкален, — сказал Терра и взглянул на графиню. Она держала указательный палец у нежной щеки и морщила лоб.
Посол, кряхтя, разбирал на столе бумаги.
- Мне пришлось услать до завтра своего личного секретаря. Читайте дальше, молодой человек!.. Куда он задевал документ FH шесть тысяч двести тридцать пять? — Посол искал в поте лица.
Вдруг из соседней комнаты появился Мангольф. С изящным поклоном он протянул требуемую бумагу. Он нашел ее в комнате рядом, на письменном столе секретаря. Все лежит открытым. Чтобы документ не попал на глаза посторонним, он позволил себе…
- Черт побери! — сказал посол и, не отрываясь от документа, добавил: Мой секретарь никуда не годится. Вы референдарий?
Тут постучали в дверь. Мангольф пошел открыть, как будто бы он уже состоял на службе.
- Это курьер, — доложил он.
Несмотря на свое нетерпеливое ожидание, посол, казалось, был недоволен, что надо заняться делом. Он кивком велел Мангольфу провести курьера в комнату секретаря. Затем сам проследовал туда.
Терра прочел еще одну строфу и при этом хмурился, чувствуя себя смешным. Но, подняв взгляд, он увидел на ее лице не насмешку, а гнев.
- Вы бестактны. После того, что я говорила вам, вы не смели попадаться мне на глаза.
- Я все забыл. Я помню лишь то, что вы мне разрешили.
Ответом был сердитый взгляд. Затем она отвернулась, и Терра продолжал читать вслух. Дверь в соседнюю комнату была полуоткрыта, оттуда слышался шелест бумаг.
- Вы завладели всеми моими мыслями, — сказал Терра между двумя стихами и вскинул на нее пламенный взгляд. Она резко отшатнулась, потом прикусила губу.
- Это был чистый случай, — заявила она.
- Нет, графиня. Случай не внушил бы мне храбрости представиться вашему отцу.
Тут глаза ее впервые улыбнулись и блеснули умом. Тогда он сказал тем же тоном, что на карусели:
- Кстати, вы этого ждали.
- Ловко. Вы многого достигнете, — заметила она снова вызывающе. И в ответ на его гримасу: — Если пожелаете.
- У меня могла бы быть одна только причина желать… — И он подался вперед.
Она не пошевелилась и сидела, дерзко улыбаясь.
- Не говорите какая! В нашем знакомстве это была бы первая банальность.
- Все, что дает счастье, — банально. — С этим он поднялся. Когда граф Ланна вернулся, он стоял почтительно в стороне.
Посол отер лоб и с облегчением опустился в кресло.
- Вы заперли там? — обратился он к Мангольфу, вошедшему вслед за ним. Кстати, милый доктор, пусть все это будет погребено в вашем сердце!
Мангольф приложил руку к сердцу. Посол совсем успокоился, он велел налить в рюмки ликеру и предложил сигар. Терра наблюдал за усердствующим Мангольфом, который увиливал от его взгляда; сам он уселся напротив посла, расставив ноги, положив руки на колени, и заговорил громко, в нос:
- Если бы вы, ваше сиятельство, разрешили мне, человеку низкого рождения и совершенному профану, выделяющемуся из misera plebs* разве что своим почтительнейшим преклонением перед особой вашего сиятельства, — так вот, повторяю, если бы вы разрешили мне задать краткий вопрос, то я осмелился бы спросить: для чего существуют дипломаты? — И так как посол только мотнул головой: — Я сознаю, что решительно недостоин развить свою мысль более подробно.
- Жалкая чернь (лат.).
Вид у него был самый смиренный. Граф Ланна проявил снисходительность.
- Вы, вероятно, принадлежите к категории тех молодых людей, которым хотелось бы, чтобы даже международные договоры открыто обсуждались в парламентах. — Несмотря на возмущенный протест Терра, он продолжал с той же мягкой авторитетностью: — Молодое поколение необыкновенно самоуверенно, что я лично даже весьма ценю. Мы имеем счастье жить в государстве, где ни один талант, повторяю, ни одно полезное дарование не пропадает без пользы.
Мангольф понял теперь, откуда молодой граф заимствовал свои разглагольствования. Приводя в порядок разбросанные бумаги, он поклоном вбок подтвердил, что не сомневается в правоте его сиятельства. Граф Ланна все-таки пустился в пространные пояснения специально для глубоко взволнованного Терра, который благоговейно внимал поучению свыше, от усердия раскрыв рот и водя по губам языком.
Гласность международных договоров, так поучал граф Ланна, — это требование демократии. Ее последнее, завершающее требование. Но какова ее собственная суть?
- Я ценю демократию. Однако кому не ясно, что она бесцеремоннее, жаднее, грубее более или менее ублаготворенных представителей к счастью пока неколебимой императорской власти.
Посол поднялся, обошел вокруг стола и, говоря, разбрасывал правой рукой лежащие на нем предметы; голос его из плавного превратился в крикливый:
- Господа! Вы еще, пожалуй, будете свидетелями того, как придут в губительное столкновение выпущенные на волю инстинкты различных наций. Мы пока обуздываем их. Империя — это мир{77}.
Терра почел уместным сидеть смирно и молчать. Мангольф спросил деловым тоном:
- Документ FH шесть тысяч двести тридцать пять связан с оккупацией пункта..?
- Совершенно верно. Мы посылаем туда войска.
- Империя — это мир, — убежденно повторил Терра.
- Игру ведем мы! — сказал завтрашний руководитель государственной политики и сделал в воздухе жест фокусника, развертывающего веером карты. От удовольствия по поводу собственной ловкости рук у него даже появилась ямочка.
Вдруг он припомнил, что у него назначено свидание. Попросту он осознал, перед какой ничтожной аудиторией расточал образцы своего искусства. Он наспех, холодно попрощался и крикнул уже из коридора:
- Алиса, я тебя жду.
Мангольф поспешил за ним; он понимал: за ним любыми правдами и неправдами, сейчас — или никогда! Терра оглянулся, графиня стояла к нему спиною. Он подошел и стал настойчиво что-то нашептывать ей через плечо. Она не отвечала; он чувствовал, что она дрожит. Но дверь была открыта, он не решился закрыть ее и вышел.
В тот же миг Мангольф показался из двери напротив; недоверчиво оглядел он Терра, который оглядел его насмешливо.
- Карьера начинается, — сказал Терра.
Вечером, выезжая одна, без провожатых, графиня думала: «Чем я особенно рискую? Этого можно держать в руках. Куда опаснее было с…» Она перебрала воспоминания своих восемнадцати лет. «Но этот не похож на других… Он такой, как мне хочется. С ним мне, верно, придется пережить много интересного,
