он разыгрывал роль покровителя, чтобы легче уничтожить Терра! Молодая графиня вышла за ним в прихожую, она, любопытствуя, пристроилась в соседнем кресле.

• Что с вами?

Ее поведение тоже казалось ему подозрительным.

• Кто этот интриган в сюртуке? — резко спросил он.
• Действительный тайный советник фон Губиц. Он напугал вас?

Терра видел, что она улыбается. Блестящий луч из-под прищуренных век обезоруживал его своей иронией, как в тот миг, когда они встретились впервые, и как всегда. Когда она так улыбалась, он согласился бы даже, чтобы его арестовали.

• В чем вы провинились? — спросила она.

Он отер пот со лба.

• Перед его нечеловечески проницательным взглядом и самый невинный смертный может ни с того ни с сего почувствовать себя преступником.
• Он хранитель наших самых сокровенных тайн. Он знает все. Даже папа многого не знает. — Она с обидой откинула голову. — Что вы скажете насчет разоблачения, которое мы подслушали?
• Я скажу, что нам спокойнее сидеть здесь, а то, пожалуй, мы увидим и услышим слишком много, — осторожно заметил он.

Через зал прошла Альтгот.

• Обычно милейшая Альтгот никогда не уезжает, не простившись со мной. Она, видимо, чем-то недовольна, — пробормотала графиня Ланна, усмехаясь глазами. Затем поспешно: — Посмотрите-ка вон туда, на эту пару!

Им была видна и столовая, где Кнак оставил свою дочь наедине с претендентом на ее руку. Его собственный голос слышался из кабинета, где происходило совещание и где он в чем-то убеждал дипломата.

• Бисмарк явно берет верх, — сказала графиня Алиса, кивнув в сторону столовой.

Терра не сразу понял ее. Потом рассмеялся:

• И вы зовете его Бисмарком? — но осекся.
• Если бы вы раньше видели Беллу Кнак! — с такой горечью произнесла молодая графиня, что он даже испугался. — Она не оставляла без внимания ни одного смазливого лейтенанта. Вот тут-то она была на высоте.
• Ведь она может подарить принцу-супругу целое царство! Недаром ее зовут Беллона{157}.
• Оставьте шутки! Посмотрите, что с ней творится.

Мощная мужественность Толлебена, дыша удальством, все больше подчиняла себе уже наполовину укрощенного сорванца. Толлебен был навязан ей отцовской властью, вся расстановка социальных сил утверждала его права; он был неизбежен и предназначен свыше. Фрейлейн Кнак прекрасно это понимала, она щурилась сквозь смех и слезы. Вдруг она встала, отодвинула столик и хотела уйти. Но Толлебен преградил ей дорогу.

Из кабинета, который теперь не был в поле зрения Терра, доносился голос Кнака:

• Международное положение таково, что у вас нет выбора, господин посол. Только у нас вы можете заказать пушки, если подпишете политический договор, который предлагает вам его сиятельство.
• Сейчас бедняжке Белле придется капитулировать, — пробормотала Алиса.
• Почему это задевает вас, графиня? — спросил Терра пытливо. Она посмотрела ему в глаза, и во взгляде ее он прочел огорчение, которому не хотел верить.
• Разве вы еще не заметили, что я честолюбива? — ответила она, и резкая складка обозначилась у нее между бровями.
• Это ложь, — сказал он с глубокой искренностью. — Вы вышли безгрешной из рук творца.

В сознании важности всего только что сказанного, они, не отрываясь, глядели друг на друга. То иронизируя, то трепеща, они долго и тщетно искали друг друга. Сейчас произошла их настоящая встреча.

• Нет, это верно, — сказала графиня, не отводя взгляда. — Я хочу, чтобы мой отец достиг вершины, и о том же мечтаю для своего мужа.
• Позвольте смиреннейше напомнить вам, что и тогда вы бы не были первой дамой в государстве. А раз так, к чему все это?
• Я допускаю только такую власть над собой, которая позволит мне уважать себя, — промолвила она свысока.

С ужасом усмотрел он здесь намек на то, как произошло их первое знакомство. За ужасом последовало возмущение; он сжал сплетенные пальцы между колен так, что они сплющились и покраснели, и произнес, пригнувшись, словно для прыжка:

• Почему же вы, графиня, сочли нужным принять меня?

Увидев, что она сильно побледнела, он сделал испуганный жест, отрекаясь от своих слов. Но все же перед ней внезапно и неотвратимо встал тот миг в ночи, когда они, прижавшись друг к другу, как преступные беглецы, склонялись над растекавшейся лужей крови вокруг убитых. Она была во власти того, кто держал ее тогда в объятиях!

• Не кляните меня! — пробормотал он виновато.
• Наоборот, я, как и мой отец, чувствую особое пристрастие к сомнительным личностям, — холодно и отчужденно отрезала она.

Он выслушал ее, не дрогнув. Только ощутив неловкость молчания, он встал, чтобы проститься. Но она удержала его:

• Вам незачем бежать. — У нее снова был тон насмешливой приятельницы. Вы все равно вернетесь.
• А вы захотите меня видеть? Без всякой задней мысли, просто захотите видеть?

Вместо ответа она повела его наверх по лестнице. Здесь, наверху, был большой рабочий кабинет. Войдя, она заперла дверь, словно от тех страшных сил, которые отдавали каждого из них в руки другого. Из обширного сада под окнами в комнату попадали последние лучи угасающего дня. Она подвела его к окну, и вот они стояли одни над простором сада, так же одни, как в ту ночь на ярмарочной площади. Она сказала тихо и проникновенно:

• Вы, именно вы, никогда не забываете опасностей жизни.
• Но не с вами, — беспомощно прошептал он. — Что испытал я сейчас? Мне казалось, я встретил здесь возвышенное и милосердное существо, чьи помыслы все это время были исполнены доброты.
• Так бы должно быть, — и добавила по-прежнему мягко: — И все же мы будем друг друга ненавидеть.
• Даже мы?
• Как только что. Мы много будем бороться друг с другом.

Он из этого понял одно: значит, он не потеряет ее. Задыхаясь от радости, он признался:

• Помочь вам жить — это все, о чем я мечтаю.
• Но ведь у вас есть сестра? — Ее глаза смотрели так участливо, что он, пристыженный, опустил взгляд.

«Чем был я для сестры? — чувствовал он. — Разве я помог ей жить?» Но пора было кончать с тихими и задушевными признаниями. Она быстро повернулась.

• А у меня есть брат, — сказала она звонким голосом.
• Вот он, — ответил ей брат, появляясь из глубины комнаты.

Он стоял на ступеньках, которые вели во внутреннюю, ниже расположенную часть кабинета. Позади него был мрак, он там, внизу, дожидался сестры и не слышал, как они вошли. С ней он говорил без того отчуждения, которое как будто всегда отдаляло его от людей. Его лицо просветлело и стало привлекательным, словно с него упала завеса. Сестра заботливо положила руку на плечо брата.

• Ты ведь знал, что я приду с господином Терра? — Брат послушно повернулся к Терра. — Он мой друг, — добавила она. Тогда он без колебаний протянул руку.
• Господин Терра, простите меня! Мне следовало лучше запомнить вас. Я, может быть, обидел вас сегодня?

Сестра зажгла маленькую лампу и сказала:

• Я убеждена, господин Терра уже давно считает тебя своим заклятым врагом. Это на него похоже.
• Простите и вы меня, — сказал Терра растроганно. — Я обычно встречаю только противников, и это мне не мешает. Вы же в качестве врага были бы мне помехой.
• Почему? — спросила сестра.

Терра взглянул на брата.

• Потому что вы настоящий человек. Мне было бы стыдно, если бы именно вы не были моим другом.

Сестра рассмеялась, ее умные глаза ласкали нерешительное лицо брата.

• Настоящий человек, — повторила она, улыбаясь снисходительно. — Только беспамятный. Выходит каждый день на улицу так, словно города вчера еще не существовало. Это должно быть прекрасно. Я стара по сравнению с ним, говорила она, легко-легко взмахивая обеими руками, словно летая.
• Но я помню, — задумчиво произнес молодой Эрвин, — что у господина Терра была бородка, раздвоенная и зачесанная на обе стороны. Он сбрил ее, уверенно закончил он.
• Он сбрил ее, но ты знаешь, для кого?

Сестра задорно смеялась, и Терра смеялся тоже, смеялся сам над собой, смеялся ей в угоду и потому, что был счастлив. Брат беззвучно делил их веселье, все трое приветливо глядели друг на друга. Графиня Алиса неожиданно схватила обоих мужчин за руки и закружила их.

Едва переводя дыхание, они заговорили одновременно.

• Вот чего мне здесь недоставало! — воскликнул Терра.
• Мы моложе, чем сами думали! — подхватила графиня.
• Я рад, что мы вместе, — сказал граф Эрвин.

Его сестра подняла лампочку так высоко, как могла.

• Именно здесь, — воскликнула она, — здесь, где император бывал у Бисмарка! И последний знаменательный разговор происходил здесь!
• Разве здесь? — спросил Эрвин. — Может быть, внизу, в комнате с панелью. Это уже теперь неизвестно.
• Какое утешение для нас! — воскликнула Алиса. — Наше ничтожное существование столь же преходяще, как и то, что особо отмечено судьбой. Она легко взбежала по отлогим ступенькам, разделявшим комнату пополам, и примостилась на них.
• Подите сюда! Расскажи нам, Эрвин, о своей последней проделке, о той, за которую отец сегодня тебя упорно не замечает.
• Это не проделка, — ответил он, — это недоразумение, оно могло случиться со всяким. Посудите сами, господин Терра.

Сестра, едва только он начал, прижала ладони к щекам.

• Значит, ты шел по улице, кого-то встретил и пошел провожать? заговорила она сама.
• Не на улице, а в кафе. Я пошел вслед за какой-то дамой, собственно за ее собачкой, которую мне хотелось зарисовать.
• Вы не верите, господин Терра? Но это правда, — пояснила сестра.

Терра заметил:

• У дамы, конечно, не было более спешных дел, и она заинтересовалась рисованием.
• Нет. Ее ждали. Но около меня уселся какой-то господин. Он был как все, может быть воспитаннее других, во всяком случае он читал «Фигаро»{162}.

Терра намеревался вставить какое-то замечание, но молодая графиня взглядом остановила его. Эрвин медленно вертел в руках папиросу, его тускло поблескивавшие глаза, казалось, ничего не видели, и рассказывал он однотонно, запинаясь, как будто о чем-то далеком, виденном во сне.

• Мой рисунок упал к его ногам. Он поднял его и сделал какое-то меткое замечание. Я подарил ему листок, а он за это пригласил меня поужинать. Тут подошла дама, мы уговорились и с ней. Но потом мы решили лучше пойти в варьете. Там я довольно долго прождал его и даму, за которой он хотел заехать. Мне там понравилось, но все же я вышел на улицу, а он как раз в это время проходил мимо. В сущности я был рад, что он без дамы. Он сказал, что теперь он занят. Скоро я опять потерял его в толпе, но, когда я подошел к «Волшебному дворцу», он стоял там у дверей. Он объявил мне, что уже с кем-то сговорился. Я сказал ему, что вообще не пошел бы сюда, здесь никогда не найдешь свободного столика — не для того чтобы сидеть, а чтобы рисовать, столика с бутылками и с брошенными салфетками, какой мне хотелось зарисовать. Он ответил,