Голова, Империя III
местность от неприятеля. Только седенькая обер-адмиральша несколько разряжала атмосферу, сопутствуя мужу как эмблема уюта и семейственности. Зато поведение четверых мужчин с первой же минуты не оставляло места никаким сомнениям. Им к тому же предшествовал не вполне определившийся, но угрожающий запах.
Обер-адмирал, должно быть, понял, что вторжение было слишком решительным.
- Сегодня я не мог устоять, чтобы не поглядеть на него, — сказал он, склоняясь перед Альтгот, как прирученный медведь, и простодушно сгреб в свою лапу руку рейхсканцлера.
- Ну-с, милый друг, что вы скажете! — воскликнул Ланна, весь изнутри пронизанный солнцем; таким Терра уже видел его сегодня.
Генерал фон Гекерот заскрежетал, прежде чем разжать челюсти:
- Поздравляю, ваше сиятельство, вы нас опередили. — Прилив крови к лицу и снова скрежет.
- Что было бы с нами, — зарычал Фишер, призывая дам в свидетели, — если бы в силки Англии попался он, а не Франция?
Предположение Терра подтверждалось. А Гекерот тем временем скрежетал:
- Наше предостережение не было напрасным. Сами видите.
Тогда Ланна перешел на деловой тон.
- Англия постаралась сблизиться с Францией, отсюда явствует, сколь искренно было ее дружелюбие к нам. Но, господа, разве вы не знаете, чего нам стоило вывести на чистую воду этих голубчиков! — заключил он необычно для него грубо, почти вульгарно.
Терра оцепенел. Так вот тот успех, по поводу которого Ланна принимал поздравления! Правда, Терра взяли уже сомнения насчет внутреннего сияния; глаза рейхсканцлера не глядели прямо, а вульгарный тон был рассчитан на слушателей. Но и тут он не достиг полного успеха: оба штатских не принимали участия в общем хоре восхищения. От рейхсканцлера это не укрылось; он вывел обросший бородой экземпляр на середину комнаты, чтобы тот показал себя.
- Многоуважаемый профессор Тассе, — обратился он к экземпляру, — вы как заместитель председателя пангерманского союза, конечно, вполне солидарны с вашим генералом?
- Я ни с кем не бываю солидарен, — ответил Тассе и неожиданно стал поводить своим большим рыхлым животом, так что рейхсканцлеру пришлось отстраниться. — А действуем мы всегда заодно, — закончил Тассе со злобной усмешкой в своих густых зарослях.
- Господин генерал, ваш коллега настоящий диалектик, — сказал Ланна, но тотчас же понял, что его двусмысленная шутка не достигла цели. Фон Гекерот совсем недвусмысленно сдвинул перед Тассе каблуки и ждал, что тот еще изречет. И тот без церемоний изрек:
- Весь наш союз во главе с господином генералом уже, как вам известно, высказал свои высокие убеждения. А как мы будем действовать, это мы знаем про себя. — То же непредвиденное раскачивание живота; на сей раз пострадал Толлебен, случайно приблизившийся к странному феномену.
- Ну, разумеется, — сказал второй штатский, в то время как Гекерот стоял навытяжку. Обер-адмирал позволил себе оговорку.
- Мой флотский союз тоже должен быть принят в расчет, — сказал он простодушно.
- Это опять-таки мы, — коротко пояснил Тассе.
Теперь он один занимал центр салона. Мужчины дружно отодвинулись к стенам. Только полукруг дам в сиреневом, бледно-зеленом, желтом и белом тонах мерцал вокруг Тассе и его помятого фрака. От него исходил запах йодоформа, теперь это всем стало ясно.
- Итак, чего же вы хотите, господин профессор? — спросил Ланна, стоя на почтительном расстоянии.
- Чтобы нас не смели дурачить! — заявил Тассе.
- Жиды! — выкрикнул второй штатский. — Англия ожидовела, Франция тоже ожидовела. Потому они и объединились против нас.
- Коллега Пильниц тоже не дурак, — снисходительно заметил Тассе.
- Наш известный ориенталист, — пояснил предупредительно Ланна.
На лице гладко выбритого немедленно отразилась его знаменитость. Тассе напрягал свой сдавленный голос, чтобы пресечь отклонение от темы.
- Англия подлая стерва! — воскликнул он. — Она думает: мне бы только снять пенки, и примазывается к Франции, которая киснет на суше и совсем сдает на море. С ней ужиться куда легче, чем с растущей во все стороны Германией. — Тассе наставительно поднял палец. — Но о чем забывает коварный Альбион{309}? О том, что мы еще существуем.
- Что существует наш Тассе! — пылко выкрикнул Пильниц, а Фишер и Гекерот одобрительно закивали.
- Когда нам удастся, наконец, свести кровавые счеты с нашим исконным врагом, — поучал Тассе, — мы заодно прикончим и Англию. Тогда уж у нее не будет никаких уверток, пожалуйте к ответу. Только нечего нас дурачить! Флот у нас должен быть! — Припав на одну ногу, Тассе красовался во всем своем величии и сверкал очками.
- Хейль! — выкрикнул Пильниц.
- Правильно, правильно! — подхватили Гекерот и Фишер.
Наступила тишина. Лорнеты дам устремились на Тассе. Тассе, нимало не смущаясь, засунул в вырез жилета вылезшую во время представления сорочку и облюбовал себе удобное место в соседней комнате, — очевидно, он сказал свое последнее слово.
Его коллеги последовали за ним, спустя некоторое время к ним присоединился и Мангольф. Толлебен был явно растерян.
- Поухаживайте за новой великой державой! — посоветовала ему Алиса Ланна, и он отошел. Рейхсканцлер нерешительно поднялся.
- Ваше сиятельство, — заметил Терра, — вам так или иначе придется считаться с этим явлением.
- Рано или поздно придется, — согласился Ланна, но поспешил сразу же направиться туда.
Оставшиеся в одиночестве дамы теснее сдвинули стулья.
- Милая госпожа Фишер, наконец-то, — сказала Альтгот, обращаясь к жене обер-адмирала, — я давно уже стремлюсь поговорить с вами. Что вы, с присущей вам трезвой объективностью, скажете по поводу короля, который с Клемансо у Ритца…
- Милая графиня, — приветливо, но строго перебила ее седенькая женщина, — послушайте лучше, что я вам скажу: нынче на рынке торговка запросила за пару голубей…
Альтгот осеклась и от смущения засмеялась.
Потом поняла: это был урок — и собралась восстать. Но она увидела неподалеку Ланна, который смиренно сносил поучения Тассе. И тоже решила смириться.
Беллона Кнак-Мангольф предоставила дамам беседовать по выбору — о домашнем хозяйстве или о политике. Сама же с виду равнодушно следила за маневрами своей приятельницы Алисы Ланна и Терра. Алиса встала, Терра встретился с ней. Они не сели, они бродили. Расстояние между обеими группами — дам и мужчин — позволяло им на ходу обмениваться признаниями, никто ничего толком не слышал; лишь когда они проходили мимо, долетало какое-нибудь отдельное слово. Беллона не доверяла им, хотя выражение лица у них было вполне корректное.
- Вы довольны? Вы меня отхлестали, — сказал Терра. «Отхлестали», услышала Беллона, и ее фантазия заработала за их спиной. — Умоляю вас, не делайте ничего непоправимого! Я уже не говорю о том, что вы очертя голову бросаетесь навстречу собственному несчастью. Заклинаю вас всеми силами, уцелевшими у меня от вашей неумолимой мстительности, — спасите мою неудавшуюся жизнь, которая рушится подо мной. Не отворачивайте от меня ваше прелестное ушко, я еще никому не грозил самоубийством.
- Сегодня вы весьма галантны. Поэтому я вас прощаю, хотя все то, что вы мне сказали, совершенно непозволительно.
Теперь они проходили мимо группы мужчин. Толлебен в упор смотрел им навстречу, стремясь помериться взглядом с Терра. Однако это ему не удалось, как не удалось и встретить взгляд молодой графини. Те двое обособленно и неприступно шли своим путем. Раздраженный и обескураженный, Толлебен прислушался к тому, что говорил его шеф.
Ланна, получивший, наконец, возможность вставить слово, рассказывал анекдот об Эдуарде Седьмом. В заключение он сообщил, что английский король оказывает ему честь своей исключительной ненавистью. Рейхсканцлер особенно подчеркнул это; взгляд у него был патетический, как в рейхстаге, когда он от постамента к постаменту обращался к Англии. Правда, дочь ему не удалось обмануть.
- Папа хочет пленить пангерманских мещан, — отметила она. — Вот видите, — а я, по-вашему, не должна позаботиться о своем будущем? У меня нет ни малейшего желания спуститься ниже. Вы знаете это.
Теперь они попали опять в поле зрения дам. Белла Кнак-Мангольф поспешно отвела взгляд; придворные дамы Иерихов и Бейтин даже не потрудились последовать ее примеру. Они обменивались многозначительными улыбками и закатывали глаза: «Здесь дело нечисто. Алиса Ланна обманывает бедного Толлебена еще до свадьбы. А отец словно ослеп».
- Господи боже мой! — воскликнула возмущенная Иерихов.
- Quel* спектакль! — вторила ей старуха Бейтин.
Терра сделал вид, словно услышал невинную шутку.
- То, что происходило между нами, графиня, было непозволительно с самого первого дня. Теперь я раскаиваюсь единственно в том, что у меня в свое время не хватило трезвого эгоизма и я не скомпрометировал вас бесповоротно. Тогда вопрос о том, спуститься ли ниже, или подняться выше, не причинял бы в данную минуту никаких страданий ни вам, ни мне. Двоюродный брат Толлебена был бы тогда совершенно напрасно личным адъютантом у его величества.
«Скомпрометировал вас», — услышала Беллона и так взволновалась, что ей с трудом удалось сохранить обычную манерную позу.
- Да, надо сознаться, я никогда не думала, что в день помолвки мне придется выслушивать подобные речи, — заметила Алиса, повернув назад в сторону мужчин.
- Вы хотите надругаться над моей гибелью.
Оба заставили себя принять светский вид, потому что Толлебен смотрел на них, — правда, украдкой и с явным намерением пока ничем себя не тревожить. Он знал, чего хотел. Сперва отпраздновать свадьбу, а там стать господином и повелевать. В кружке мужчин Ланна убеждался, что перед ним ни более ни менее как второе правительство, у которого глаза и уши во всех министерствах. Его подозрительный взгляд упал на Мангольфа, тот поспешно отвернулся и пошел навстречу тестю. Кнак явился с двумя молодыми людьми; он выступал как главнокомандующий впереди своей гвардии. «Вы едите мой хлеб, вы и работаете на меня», — говорил каждый его шаг. Ланна понял ясно: у него здесь нет ни одного настоящего друга.
- Милый друг, — начал он ласково и весело, как всегда.
- Допустим, вы без этого не можете жить, Алиса. Но зачем именно этот гроб повапленный? — спросил Терра умоляюще.
- Вы мой друг, — сказала она примирительно, — вы имеете право спрашивать. Я мысленно сделала смотр всем влиятельным людям в стране. Со всяким другим мне пришлось бы еще хуже, чем с гробом повапленным. А потому устроимся в нем по-семейному.
- И меня вы берете с собой? — дерзко спросил он.
- Вы же сами сказали: то, что мы делали, с самого начала было непозволительно. Предъявляйте свои права, я безоружна.
Тут он беззвучно зарыдал; Беллона увидела это.
- Боже милосердный, что с нами будет!
Алиса еще владела собой.
- Примем это так, как оно есть, — сказала она кротко. — Ведь каждый из нас живет соизволеньем другого.
Но теперь и ей пришлось сесть. Они сели на расстоянии друг от друга, оба смотрели в пространство и молчали.
Для Ланна дело повернулось так, что теперь с победой над Англией поздравляли не его, а Кнака. Тассе и Кнак вмиг столковались. «Ну-с? Франция и Англия в одной ловушке! Результат хоть куда!» И Ланна остался в стороне.