Генерал-адъютант успокоил его величество на этот счет, и они вместе продолжали смеяться.
Терра, прикованному к полу, казалось, что он бежит и хохот, как внезапный морской прилив, настигает, опрокидывает его.
Громче всех звучал чей-то визгливый голосок: Толлебен. Он отбросил осторожность и смеялся. Что теперь может значить для него такой противник! Алисы не было видно. «Она даже посмеяться не захотела. Значит, всему конец». Вдруг его взгляд в борьбе за последние остатки человеческого достоинства наткнулся на лицо, серьезное как смерть и потому такое же желанное, как она. Лицо принадлежало Кнаку. Промышленник безмолвно кивнул ему, оба выбрались из толпы. Никто не препятствовал уходу Терра; ему стало ясно: смех царедворцев относился не к нему. Он относился к императору. Императору надлежало видеть их смех, как надлежало слышать из их уст слово: «Гений»! Они смеялись в поте лица своего.
Кнак и Терра, лавируя, протиснулись назад, где было пусто. Ища прикрытия на пустынном паркете, Терра отошел к колоннам у входа в последнюю гостиную. Он уже миновал их, как вдруг что-то заставило его обернуться. Его взгляд встретился с глазами, полными муки прощания, полными тоскующего неутолимого зова. Женщина судорожно сведенными пальцами искала опоры на гладкой стене. Опоры не было; тот, кто прошел мимо, мог ее взять и увести с собой, в эту минуту она убежала бы с ним! Именно в минуту его поражения! Когда он прошел, она зарыдала. Он видел, что она безоружна, далека от всех честолюбивых заблуждений и готова к бегству, что она его собственность — на то время, пока длятся рыдания. Он поспешил дальше.
Тут к нему присоединился Кнак. Кругом ни души, но и это не удовлетворило Кнака, он открыл потайную дверь. Когда они вошли, он оставил ее полуоткрытой, из боязни быть застигнутым врасплох. Выяснилось, что они в будуаре хозяйки дома. Подавляло обилие подушек и ковров.
- Расчет был неверен, — сказал Терра, глядя в землю.
- Тссс… я не стану вас утешать. Высказывайтесь, только потише, предостерег Кнак.
- Когда-то человеческое общество выбросило меня из своих рядов за непригодностью. Я не погиб, выплыл вновь и предложил ему свои услуги. И предлагал не раз, — сказал Терра, поднимая взгляд, полный отчаяния.
- На сей раз не напрасно. Сейчас вы в этом убедитесь. — С этими словами промышленник протянул ему стакан воды. — Выпейте и садитесь! Вы сделали свое дело!
Терра, опускаясь на подушки:
- Мне совершенно ясно, что со мной покончено, что отныне я всего-навсего побежденная опасность. Если бы меня не убил смех, мне все равно пришлось бы околеть от сознания собственной беспредельной глупости. Я высказал императору то, что думал. Я пал жертвой кощунственной фантазии, будто можно иногда в качестве крайней меры пустить в ход правду. Жизнь мне этого не простит.
- Для вашей ошибки есть оправдание. Даже допустив неправильность расчета, нельзя отрицать, что самое выступление проведено мастерски. Промышленник жестом отверг всякие возражения. — Я не преувеличиваю мастерски. У его величества возникают подозрения, но вы отводите удар и вызываете смех. Кто еще способен на это? Подозрение императора могло просто погубить вас. А что делаете вы? Вы добровольно становитесь мишенью для насмешек, вы развлекаете, а ведь это день изо дня наша единственная цель. Блестящий маневр! Теперь отдыхайте!
Терра вместо этого подскочил:
- Вы продолжаете издеваться надо мной, господин тайный советник! Я еще не так низко пал в собственных глазах, чтобы стерпеть позор и поругание именно от того, кому я в своей непростительной наивности помог устроить дела.
- Вот потому-то я и предлагаю вам место юрисконсульта и члена правления моей компании. — Тайный советник сел.
Терра снова опустился на подушки, на этот раз непроизвольно, — у него подкосились ноги. Вот она, настоящая катастрофа! Она была настолько безусловна и непоправима, что он сразу пришел в себя. Преодолев физическую слабость, он выпрямился и сказал хладнокровно:
- Не откажите изложить ваши мотивы.
- Они видны как на ладони. В способностях ваших я имел случай убедиться. Вы сами признали, что содействовали моему успеху. Но кто из нас может сказать, как все сложится в следующий раз. Вы отнюдь не конченный человек. Всякий раз, как общество выбрасывало вас из своей среды за непригодностью, вы считали себя конченным, но выплывали вновь. У меня есть основание бояться, что в один прекрасный день вы снова вынырнете и будете мне угрожать. Вполне вероятно, что вы и тогда невольно только посодействуете моим делам. Но все же я хочу учесть опасность, которую вы собой представляете, и снова предлагаю вам войти в мою Оружейную компанию. Ваши пацифистские взгляды мне не мешают, да и вас они не должны смущать.
Промышленник нерешительно запнулся, но Терра всем своим видом требовал, чтобы он закончил начатую мысль.
- Тем более что вашей основной целью, собственно, и было поступить ко мне на руководящую должность. У человека такого выдающегося ума должно же быть хоть настолько здравого смысла. — Сказав это, Кнак откинулся на подушки. Но ужаснее всего было то, что он совсем не казался победителем; он относился к сделке просто, не переоценивая ее. Плата, которую он предлагал за соучастие, была вполне приличной, для себя же он рассчитывал лишь на скромную выгоду. «Я оказался большим мошенником, чем он, — подумал Терра. Вот к чему привела моя идейная борьба».
- Вы ничего не слышите? — прошептал он. — Нас подслушивают.
- Это нежелательно. — Кнак отодвинул портьеру в следующий из личных апартаментов Альтгот. — Я знаю, как выйти. Оставайтесь здесь, договор вам будет доставлен. — И он исчез.
Терра остался у той двери, через которую скрылся Кнак; он взял в руки шнур от портьеры и спросил вслух:
- Выдержит? Как сделать, чтобы изящно на нем повиснуть? — Его интересовала теперь только техническая сторона вопроса… В этот миг кто-то схватил его за плечо: Мангольф.
- Ты, как всегда, вовремя. Словно по заказу.
В ответ на вызывающий тон Мангольф сказал глухо и с непобедимой дрожью в голосе:
- Только не это, Клаус.
- Лучше стать юрисконсультом у твоего тестя?
Насмешку Мангольф тоже оставил без ответа:
- Я этим удовлетворяюсь.
- А я не могу!
В ответ на его возрастающее раздражение Мангольф проявил еще более кроткую настойчивость.
- Что, собственно, случилось? Ничего, что могло бы тебя сразить внутренне. Неудача! — Он пожал плечами. Мангольф — и пожимает плечами при слове «неудача»! Терра прислушался внимательнее к словам друга. — Ты ведь останешься тем же, чем был, — сказал друг, — вечной досадой для тех, кто тебя любит… Но с этим они примирятся, лишь бы ты жил.
- А нужно ли мне жить? — спросил Терра с сомнением.
- Это непременное условие и для моего существования. — Какой новый, незнакомый звук голоса! Голос шел из глубины души, такой настойчивый и вместе с тем нежный. Терра был тронут. Охваченный жестоким раскаянием, он сознался:
- Ты скомпрометирован по моей милости. Ланна неразрывно связал нас с тобой в сознании императора.
- А разве мы не связаны неразрывно в нашем собственном сознании?
- Это говорит твоя благородная душа, дорогой Вольф. Я же, в своем слепом эгоизме, не понимал, что Ланна готов погубить меня, лишь бы избавиться от тебя!
- Ты начинаешь прозревать. Но поверь мне, Клаус, я больше страдаю за тебя, чем за себя самого.
- Вижу, — сказал Терра, — и я, подлец, только потому не ухожу из жизни.
- Мы не подлецы, Клаус. Я бывал несчастнейшим человеком, когда ты преуспевал. Но в те минуты, которые мы только что пережили, я был куда несчастнее. — Он сжал обе руки друга. — Дай мне взглянуть тебе в глаза, не смеешься ли ты, чего доброго, надо мной? В часы сомнений я считаю тебя каким-то выродком, для которого важнее всего удовлетворить свое тщеславие. Разуверь меня, и я буду счастлив.
Терра, не выпуская его рук:
- Откровенность за откровенность, Вольф. Я в минуты слабости готов поверить в твою так называемую вторую наивность, с помощью которой ты хотел бы сравняться в глупости с современным обществом. Короче говоря, я готов считать тебя таким же глупцом, как твоих собратьев. Разубеди меня в этом!
Каждый из них старался увлечь другого из полумрака комнаты к выходу и яркому свету. Только раскаяние, только доверие видел один у другого, видел сквозь слезы, застилавшие свои глаза и глаза друга…
Но тут к ним донесся громкий повелительный голос.
- Все сюда! — командовал знакомый голос. — Внимание! Радостное известие!
Они прислушались. Голос императора оповещал об обручении!
- Я взял это на себя, чтобы все видели, насколько мне близки торжественные события в семье моего рейхсканцлера.
Вырвав решение из рук отца, он к тому же еще кичится этим.
- Он свое дело понимает! — заметил Мангольф и тут же вскрикнул: — Что ты! Бог с тобой!
Ибо Терра рванулся от него и попятился назад, как раненный насмерть. И опять то же лицо, какое было, когда они встретились.
- Знаю, — сказал Мангольф. — Но радуйся: хорошо хоть, что все свалилось сразу.
Он подошел вплотную к другу и безмолвно ждал, пока пройдет спазм, стеснивший ему грудь, и смотрел только на его руки. Они то шарили по телу, то сжимались в кулак — и, наконец, беспомощно опустились.
Друзья стояли в полумраке за дверью, пышное торжество происходило незримо для них. Но в нарастающей сумятице голосов угадывалось многое; подобострастие перед успехом, преклонение перед властью, настоящей и будущей; каждый завидовал тому, кто раньше успел привлечь внимание императора; каждый боялся, что его подобострастно согнувшаяся фигура не попадет в поле зрения того, кому дано миловать, жаловать и благодетельствовать. Какой вид был у Ланна… когда он пожимал руки? И снова голос повелителя:
- Девственная прелесть невесты! Богатырский рост моего гальберштадтца! — Возбужденный нескончаемыми выражениями восторга голос добавил: — Запомните его хорошенько, на случай если увидите в мировой истории среди моих паладинов!
Ура! Браво! Бисмарковская маска!
«Но какой же вид у Ланна? Даже в ладоши захлопали. Неужели и Ланна?»
«Этот человек способен броситься на шею поддельному Бисмарку, бормотал Терра про себя. — Слышит свой приговор, а на лице ямочка. Мы сражены одновременно. Но что думает он на тему «быть или не быть?» Шепотом: — А дочь — наш общий возлюбленный палач? Перед нами раскрываются бездны, ваше сиятельство! — Терра в темноте видел ее. Вызванная его тоской и безумным отчаянием, она явилась ему, мертвенно бледный призрак, далекий от всех честолюбивых заблуждений, с глазами, полными тоскующего неутолимого зова. Прочь все сомнения! Скорее к ней! Он бросился вперед, призрак исчез…
Кто-то схватил его за руку: Мангольф. Друзья были одни.
Кряхтенье и спотыкающиеся шаги со стороны личных апартаментов Альтгот. Терра вопросительно взглянул
