начнет пытать Господнее долготерпение и английский язык.
Рэгби. Пойду покараулю.
Миссис Квикли. Да, иди; а за труды я вскипячу для тебя молочка на последнем огне.
Рэгби уходит.
Честный, услужливый, добрый малый; лучший слуга, какого только можно принять в дом. И притом, уверяю вас, – совсем не сплетник и не задира. Самый большой недостаток его, что он очень богобоязнен и на этот счет довольно упрям. Впрочем, у каждого есть свои недостатки. Но довольно об этом. Вы говорите, вас зовут Питер Симпль?
Симпль. Да, за неимением лучшего.
Миссис Квикли. И вы слуга мистера Слендера?
Симпль. Совершенно так.
Миссис Квикли. Это который с большой круглой бородой вроде сапожного ножа?
Симпль. Совершенно не так: у него крохотное лицо с маленькой, желтой бородкой, вроде Каиновой[29].
Миссис Квикли. Человек он, кажется, смирный, спокойный?
Симпль. Совершенно так. Но чуть что, так же ловок с кулаком. Как-то раз он подрался с полевым сторожем…
Миссис Квикли. Что вы говорите? О, теперь я припоминаю! Ведь это – тот самый, что носит, так сказать, голову вверх и ходит фертом?
Симпль. Да, да, он самый и есть.
Миссис Квикли. Ну, в таком случае, дай Бог Анне Пэйдж не найти худшей партии! Скажите господину пастору Эвансу, что я сделаю все, что могу, для вашего хозяина. Анна – девушка хорошая, а я желаю…
Рэгби возвращается.
Рэгби. Горе нам! Спасайтесь: хозяин идет!
Миссис Квикли. Не миновать нам всем беды! (Симплю.) Спрячьтесь, добрейший молодой человек! Полезайте в этот шкаф. (Вталкивает Симпля в шкаф.) Хозяин скоро уйдет. (Кричит.) Эй, Джон Рэгби! Джон! Да поди же сюда, Джон, говорят тебе!
Входит доктор Каюс.
(Притворяется, что не видит его.) Ступай, узнай, не приключилось ли чего с нашим господином. Уж не случилось ли чего с ним, что его так долго нет? (Напевает.)
Там, внизу, внизу, низехонько…
Каюс (смотрит на нее с подозрением). О чем ты распелясь? Не люблю такой пюстяк. Принёсь из шкаф unе мон boite verte[30] – ящьик, зельоный корьобка. Понимаешь, што я сказаль? Зельоный корьобка!
Миссис Квикли. Конечно, понимаю. Сейчас принесу. (В сторону.) Я очень рада, что он не пошел туда сам. Застань он там молодого человека, начал бы прямо бодаться, как бешеный бык.
Каюс. Фу, фу, фу, фу! Ма foi, il fait fort chaud. Je m’en vais la cour – la grande affaire[31].
Каюс. Oui, mete la au mon[32] карман; dépêche[33], проворней. Да где этот каналья Рэгби?
Миссис Квикли (кричит). Эй, Джон Рэгби! Джо-о-н!
Входит Рэгби.
Рэгби. Здесь я, сэр!
Каюс. Ты – Жак Рэгби, ты – и дурак Рэгби. Бери скорей свою рапир и стюпай за мной по пятам.
Рэгби. Рапира готова, сэр, и стоит в сенях.
Каюс. О дьябль, я ужасно опоздаль! Qu’ai je oublié?[34] Там в шькаф лекарств, надо браль его с собой на корлевськи двор.
Миссис Квикли. Ах, беда! Он найдет там молодого человека и взбеленится.
Каюс. О, diable, diable![35] Кто это в мон шькаф? Бездельньик, мошенньик, ворь! (Вытаскивает Симпля.) Рэгби, мон рапир!
Миссис Квикли. Милый хозяин, успокойтесь.
Каюс. По какой причина я могу быть спокойник?
Миссис Квикли. Этот юноша – честный человек.
Каюс. Честны чельовек что будет делаль в мон шькаф? Нет честны чельовек, чтоб сидель в мон шькаф.
Миссис Квикли. Умоляю вас: не будьте таким флегматиком и выслушайте, в чем дело. Он прислан мне преподобным Эвансом…
Каюс. Ви-ви, да-да.
Симпль. Клянусь вам, сударь, это так… Чтобы просить эту даму…
Миссис Квикли. Молчите! Заклинаю вас!
Каюс. Ты сам мольчи! А он пусть говориль!
Симпль. Чтобы просить эту почтенную даму, вашу служанку, замолвить мисс Анне Пэйдж доброе слово за моего хозяина насчет замужества.
Миссис Квикли. Ну да! Вот и все! Но я ни за что не полезу на рожон, да и нет мне в этом никакой нужды.
Каюс. Тебя послаль сэр Гьюго? Се бьен. Рэгби, baillez[36] мне бумагу. А ты жди минутку. (Садится за стол и торопливо пишет.)
Миссис Квикли (тихо Симплю). Я так рада, он сегодня на удивление спокоен. Если бы он вспылил, наслышались бы вы его криков от его милохолии. Но как бы там ни было, молодой человек, я сделаю для вашего хозяина все, что смогу. Вся штука в том, что француз-доктор – мой господин… Я могу назвать его моим господином, потому что веду его хозяйство, стираю, глажу, варю, пеку, чищу, стряпаю, стелю постель, и все сама, сама…
Симпль (тихо ей). Для одного человека многовато.
Миссис Квикли (тихо ему). Чувствуете? Дел невпроворот: вставай рано да ложись поздно. И все-таки – скажу вам на ухо, чтобы об этом не болтали, – мой господин сам влюблен в мисс Анну Пэйдж. Но, несмотря на это, я знаю, о чем мечтает Анна. Ничего у моего хозяина не выйдет.
Каюс (встает и протягивает Симплю письмо). Эй, олюх, несешь этот письмо месье Эванс. Я визиваль его дуэль, дьябль побери! Я перерезай ему горло! Я показывай этот паскудны олюх, как вмешать чужое дело! Можешь проваливаться. Нечего тебе делать мой шькаф. Diable! У него, чьорт побери, нечего будет даже собаке бросить нос и уши!
Симпль уходит.
Миссис Квикли. Бедный! Ведь он хлопочет только о своем друге.
Каюс. Мне это все равно. Ты сам мне обещаль, сказаль, что Анна Пэйдж моя. О, чьорт побери, я хочу убьить этот больван-пастор! Секундант я выбраль хозяин jarrettiere[37]. Анна Пэйдж должен быть мой, чьорт побери!
Миссис Квикли. Сэр, девушка любит вас, и все у вас с ней сладится. (Затворяет дверь.) Пусть себе народ болтает, сколько хочет. Экая беда! Я одна знаю, о чем мечтает Анна. Никто в Виндзоре, кроме меня, не властен над ее поступками.
Каюс. Рэгби, провождай меня. Чьорт побери, если Анна Пэйдж не будет мой, я тебя отучу даже нос просовать мне в дверь. Рэгби, следуй по мой пятам! (Быстро уходит.)
Рэгби спешит за ним.
Миссис Квикли (закрывая дверь). Ослиные уши останутся тебе – вот что! Нет, я знаю, что думает Анна на этот счет; ни одна женщина в Виндзоре лучше меня не знает, что думает Анна.
Фэнтон (за сценой). Эй, есть тут кто-нибудь?
Миссис Квикли. Кто там? Входите, сударь!
Входит Фэнтон.
Фэнтон. Ну как, милая моя? Как поживаешь?
Миссис Квикли. Очень хорошо, уже оттого, что ваша милость изволите спрашивать об этом.
Фэнтон. Что нового? Как здоровье прекрасной мисс Анны?
Миссис Квикли. Вы правы, сэр: она и прекрасна, и добродетельна, и мила, и – уж кстати сказать – к вам расположена, за что я благодарю Бога.
Фэнтон. Так ты полагаешь, что это дело мне удастся? Что труды мои не пропадут даром?
Миссис Квикли. Все в воле Божьей, сэр. Но я все-таки готова поклясться на Евангелии, что она любит вас. Ведь у вашей милости есть бородавка над глазом?
Фэнтон. Есть. Что же из этого?
Миссис Квикли. Да с этой бородавкой целая история. Сказать правду, причудливая она девушка; но, клянусь Богом, честнее всякой, кто только хлеб ест. Целый час мы с ней толковали об этой бородавке. Ни с кем не смеюсь я столько, сколько с этой девушкой. Правда, она уж слишком склонна к милохолии и мечтательности; но что касается вас – одно скажу: не робейте.
Фэнтон. Хорошо. Я повидаюсь с ней сегодня. Вот тебе деньги. Поговори в мою пользу. Если увидишь ее прежде меня, похлопочи в моем деле.
Миссис Квикли. Еще бы не похлопотать! Конечно, похлопочем; а в следующий раз, как увидимся, я вам побольше расскажу о бородавке, да, кстати, и о других женихах.
Фэнтон. Хорошо. Прощай: теперь я очень спешу.
Миссис Квикли. Доброго здоровья вашей милости.
Фэнтон уходит.
Очень хороший джентльмен, но Анна не любит его. Уж я-то лучше всякого знаю, что думает Анна. Ах ты, Господи, как же это я забыла!
Уходит.
Действие II
Сцена первая
Перед домом Пэйджа. Входит миссис Пэйдж с письмом.
Миссис Пэйдж. Каково! В праздничные дни моей красоты я была лишена любовных писем, а теперь сделалась предметом их! Посмотрим. (Читает.)
«Не спрашивай, почему я люблю тебя: если любовь и принимает разум в лекари, то никогда не допускает его советником. Ты уже не молода, я – тоже. Вот тебе и повод для симпатии. Ты весела, я – тоже. Ха, xa, xa! Вот еще один повод. Ты любишь херес, я – тоже. Какой же еще симпатии надобно? Удовлетворись, миссис Пэйдж, – если только любовь солдата может удовлетворить тебя – тем, что я тебя люблю. Я не прошу: «Пожалей меня» – такие выражения неприличны солдату, я говорю только: «Полюби меня!».
Во тьме ночной,
С отвагой злой и
Мощною своей рукой
Готовый в бой.
Джон Фальстаф»
Экий Ирод-то Иудейский[38]! О, испорченный, испорченный свет! Ведь вот человек: в клочья сношен от старости, а корчит из себя молодого любезника. Неужели я так необдуманно вела себя, что этот фламандский пьяница[39] – во имя самого черта! – принял это за повод так откровенно приставать ко мне? Ведь он и трех раз не встречался со мной! Что я такое могла сказать ему? Я всячески сдерживала свою веселость, прости мне Господи! Решительно, внесу в парламент билль об упразднении мужчин. Но как отомстить ему? А что я отомщу, это так же верно, как то, что его кишки забиты жирным пудингом.
Входит миссис Форд.
Миссис Форд. Ах, миссис Пэйдж! А я вот, право, шла к вам.
Миссис Пэйдж. А я вот, право, к вам! У вас скверный вид.
Миссис Форд. А по-моему, я выгляжу отлично.
Миссис Пэйдж. Право, на мой взгляд, так…
Миссис Форд. Ну будь по-вашему, хотя я все-таки могу доказать противное. О миссис Пэйдж! Посоветуйте мне…
Миссис Пэйдж. В чем дело, голубушка?
Миссис Форд. О, голубушка! Не бойся я сущего пустяка, какой бы чести я могла бы удостоиться!
Миссис Пэйдж. Плюньте на этот пустяк, голубушка, и берите честь! В чем же дело? Бросьте пустяки и скажите, в чем дело.
Миссис Форд. Стоит мне отправиться в ад на одно-два вечные мгновения – и я получу рыцарское звание.
Миссис Пэйдж. Не может быть! Вы бредите! Сэр Алиса Форд![40] Такое рыцарство долго не протянет! По-моему, лучше вам не менять своего дворянского звания.
Миссис Форд. Мы тратим время на пустые пререкания. (Достает письмо.) Вот, лучше прочтите: тогда узнаете, каким образом я могла бы сделаться рыцаршей. Сколько мои глаза будут различать мужскую внешность, о толстяках я буду думать хуже всего, а ведь он не ругался, превозносил женскую скромность и так рассудительно и поучительно осуждал всякое неприличие, что я готова была присягнуть, что у него совершенно одно на уме и на языке. И вот оказывается: его слова и мысли точно так же идут друг к другу, как сотый псалом к песне о зеленых рукавичках[41]. И какая только буря выкинула на виндзорский берег этого кита, из брюха которого можно вытопить столько бочек
