атаман Тарас. Выбили фитили из рук передние козаки и с криком потеснили [[поль<ские ряды?>] КАБ2] смешавшиеся польские ряды на таборы, а таборные козаки разом приняли их в картечи. Увидели ляхи, что [[трудно защищ<ать?>] КАБ2] не можно отбиваться с двух сторон и защищать разом и грудь и спину, выбежали в поле вместе с хоругвью, где уже строили вновь полки, выкинув шестеро малеванных знамен.
«А ну-те, все охочьи, бойкие на конях, знающие, как вывернуться по козацкому обычаю, скорей назадирачь! Кто хочет [[пробиться] КАБ2] славы добиться, сквозь неприятеля пробиться?» крикнул на козаков атаман Тарас, и тотчас стали садиться на коней все, которые были позадорней и любили погулять [[по <рыцарскому обычаю?>] КАБ2] рыцарским обычаем одиночкой [[меж <неприятельских рядов?>] КАБ2] с конем по неприятельским рядам: [[По<пович?>] КАБ2] Мыкола Густый, [[Хома] КАБ2] Задорожний, Иван Закрутыгуба поскакали на конях вперед. [Но еще прорвались ли бы они] Но удалось ли бы им прорваться еще сквозь неприятельскую конницу или нет, а уже куренный атаман Кукубенко, забравши с собою десятков пять козаков, ударил, как снег на голову: [[истоптали] КАБ2] истоптал конями не мало народу, пробился сквозь ряды, всех сбивши <с> мест и прискакал [[на конях] КАБ2] с пойманными на аркан невольниками прямо к козацким таборам, подведя, [[таким образом] КАБ2] всех, которые погнались, [[под пики] КАБ2] опять под козацкие выстрелы. [Козак] Мыкола Густый ворвался следом за ним и вбился глубоко в кучу: не подгадил козацкой славы, иссек в капусту первых, которые попались, разрубил на ихнем [[бунчужном] КАБ2] капитане железную рубашку с блестевшими на ней серебряными и медными кольцами; да схватили, однако же, его самого [[на] КАБ2] три копья перед козацкими рядами, а сотник королевского войска, прискакавший на коне, одним взмахом сабли отрубил ему могучую голову. Только и успел выговорить бедняга: «Дай, боже, мир всему христианству и поношение недоверкам католицким!» Завидел Иван Закрутыгуба, что уже могучая голова Мыколы выкинута на копье перед войском, кинулся вперед, как голодный волк кидается на баранье стадо, позабыв про то, что есть лихие собаки в стаде и что недаром приставлен расторопный пастух. Из старых был он козаков; много претерпел на веку, подстрекнутый рыцарскою доблестью на сильно отважные дела. Шесть лет атаманствовал на море над семью тысячами козаками и чего не испытали они все? Погуляли [[сильно] КАБ2] прежде на турецком поморье. [Четы<ре>] Пять городов обратили в пень и пепел, обобрали мечеть, набрали без счету дорогих киндяков, турецкой белой габы, парчей и всяких золотошвейных убранств; да не успели уйти от вражьих галер: всех их поймали недоверки бусурманские и забрали в неволю. Железными цепями взяли по рукам и по ногам и стянули больно каждого тройным корабельным канатом; по целым неделям не давали пшена и поили противной морской водой. Всё выносили и терпели бедные невольники, только бы не переменять православной веры; [[один] КАБ2] не вытерпел только атаман Закрутыгуба; истоптал ногами святой закон, скверною чалмой обвил грешную свою голову, вошел в доверенность к паше, стал ключником на корабле и главным начальником над пленниками. Много опечалились от того бедные невольники, ибо знали, что когда свой брат, [[переменивши] КАБ2] продавший душу и приставший к угнетателям, сделается начальником, то вдвое тяжелей рука его и горьше под ним быть, чем под всяким нехристом. Так и сбылось. Велел исправить [[на всех] КАБ2] Закрутыгуба на всех невольниках новые замки; взял в новые цепи, посадивши их тесно, по три в ряд; прикрутил до самых белых костей жестокие веревки, всех перебил по шеям, не пропустив никого, угощая зуботычинами и напотыльниками [[корабельным [дро<том>] кана<том>] КАБ2]: коренастый и широкоскулистый был у козака кулак. Обрадовался паша и турки, что имели такого верного слугу, дарили его и стали пировать. И когда перепились один раз все турки, позабывши турецкий закон и коран свой, Закрутыгуба пил [[и сам] КАБ2] с ними, угощал и разливал вино; [[всем] КАБ2] пил и сам, а еще больше того выливал через борт. И как повалились сонные все на земь, он принес все шестьдесят четыре ключи и роздал [[пленникам] КАБ2] невольникам, чтобы отмыкали себя, бросали бы цепи и кандалы в море, брали сабли и рубили бы всех турков. Много набрали тогда козаки добычи и воротились со славою в отчизну. И долго бандуристы прославляли Закрутыгубы. Выбрали бы его в кошевые, да был совсем чудный козак, так что иной раз [[и понять было нельзя] КАБ2] и понять его было трудно: сделает иногда такое дело, какого и мудрейшему не придумать, а иногда просто дурь одолевала им. Мало того, что пропил всё, что ни было, что задолжал каждому козаку, сколько их ни было на Сечи; мало всего этого, — он еще в добавку прокрался, как уличный вор: ночью залез в чужой курень, забрал всю козацкую сбрую и заложил шинкарю. За такое позорное дело привязали его на базаре к столпу и положили возле него дубину, мало не в пуд весом, чтобы всякой по силам своим отвесил… [Вместо «Завидел Иван Закрутыгуба… по силам своим отвесил»: Завидел Иван Закрутыгуба, что уже могучая голова Мыколы выкинута на копье перед войском, кинулся вперед, как осеннею порою волк голодный кидается в овчарню, позабыв, безумный, про то, что есть лихие собаки в стаде и что недаром приставлен расторопный пастух. Кинулся, не глядя ни на что и где, и где ни замахнул, ни свиснул [скулистой] саблей в широкой скулистой руке <2 нрзб.>, там [редел] как снопы ложились < 1 нрзб.>, там червон<ными?> кровавил цветами. Уже много посыпалось на него сабельных ударов, изрубили на нем рубашку, полплеча левого отнесло. [Пули] Горячую пулю посадили ему, да всё еще летал козак на коне окровавленный страшным , наконец, грянулся на землю, и тут же исчетвертовали его и иссекли на мелкие части; а всё еще успел [сказать] проговорить <1 нрзб.>: «Не праздно умер. Пусть же вечно цветет Русская земля на грозу <не дописано> КАБ2]
ОТРЫВОК ПРОМЕЖУТОЧНОЙ РЕДАКЦИИ ТОЙ ЖЕ ГЛАВЫ «ТАРАСА БУЛЬБЫ»
Все пришли в ярость козаки. [«Отмщайте за товарищей, братцы!» кричал] «А ну, братцы товарищи», закричал Тарас: «вбивайтесь в ряды и отымайте и не давайте!». Но больше всех закипел гневом куренный атаман Кукубенко. Еще молодой был он, но многих, многих рыцарских <достоинств?> был полон козак. В любви и почете был от всех козаков и наверно был некогда Незамайновец. Вбился он <с> своим остальным <войском?> в самую середину и в гневе первого попавшегося иссек в капусту вместе с конем, достал и того, и другого, протискался к пушке и отбил уже. А уже там, видит, хлопочет Уманский курень, и уж Степан Гуска отбивает главную пушку. [Поворот<ил>] Оставил он тех козаков и поворотил с своими <к> гуще. Так, где прошли козаки, — так там и улица, где поворотились, — так уж там и переулок. [Как <1 нрзб.>] [Как снопы [повалил] [повалились на обе]. Так уж и видно, как редеет куча и валят<ся?> снопами ляхи. А у возов [бьется с своими куренный Вовтузенько] у самых Вовтузенько и [[напереди]] спереди Черевиченько. А там далеко, подальше, у самых дальних возов, Диогтяренко, куренный атаман, [три] четверых отбил [[не]] и поднял на копья двух шляхтичей. [Да вот] [одно<го> бойкого] Да недолго <отдыхал?>, и уже [<напал на ляха?> увертливого и прыткого <2 нрзб.>] сцепился один на один с уверт<ливым ляхом?>. Из знатного был рода <лях?> и кругом был увешан дорогою сбруею и 400 одних слуг было с ним. Нагнал он Диогтяренко. «[Вот нет] Нет из собак козаков ни одного, кто бы посмел противустать» кричал <он> и [сильно] притиснул крепко. «А вот есть же!» сказал и выступил вперед Мосий Шило. Сильный был он козак. Уже не раз атаманствовал он на море и много натерпелся всяких <бед>. Схватили их турки у самого Трапезементу и забрали всех [пленниками] невольниками на корабль [пропуск в рукописи]. «Так есть же такие, которые бьют вас, собак!» сказал он, кинувшись, и уж то-то рубились они! И наплечники, и зерцала погнулись [у них от] у обоих [от них] от ударов. Уже вражий лях разрубил на нем железную рубаху и вбил ему суровые клещи в самое <тело?>: зачервонела козацкая рубаха. Но не поглядел на то [козак] Шило; а [[так как]] замахнулся всей жилистою рукою (тяжка была коренастая рука) и оглушил его [тя(жко?>] незапно по голове. Разлетелась медная шапка, зашатался и грянулся лях. А Шило [[нагнувшись двух]] тут же оглушенного принялся рубить и крестить. Ей, козак! оборотись назад, не добивай врага своего!. Не оборотился козак, а тем часом один из слуг убитого хватил его длинным ножом в шею: повернулся козак, и уж досталось бы смельчаку, но он пропал в пороховом дыме. Со всех сторон поднялось хлопанье из самопалов. Пошатнулся Шило и почуял, что смертная была та рана. Упал он и закрыл рукою рану, чтобы оборотиться к своим. «Прощайте, ланы-братья товарищи! Пусть на веки веков будет слава православной русской земле и [всему] на [страх проклятым врагам] пагубу всем христовым врагам!» И зажмурил ослабшие глаза и [умер козак] поник головою.
ТАРАС БУЛЬБА
Такими словами встретил старый Бульба двух сыновей своих, учившихся в киевской бурсе и приехавших уже на дом к отцу.
Тр — домой;
П — уже домой
«Не смейся, не смейся, батьку!» сказал, наконец, старший из них.
Тр — батько
«Ну, давай на кулаки!» говорил Бульба, засучив рукав: «посмотрю я, что за человек ты в кулаке!»
Тр — говорил Тарас
«Ну, давай на кулаки!» говорил Бульба, засучив рукав: «посмотрю я, что за человек ты в кулаке!» КАБ2, ЛБ4;
П, Тр — рукава
И отец с сыном, вместо приветствия после давней отлучки, начали садить друг другу тумаки, ~ то отступая и оглядываясь, то вновь наступая.
Тр — насаживать
Дети приехали домой, больше году их не видели, а он задумал нивесть что: на кулаки биться!
Тр — не видали
А ты, бейбас, что стоишь и руки опустил?» говорил он, обращаясь к младшему: «что ж ты, собачий сын, не колотишь меня? КАБ2, ЛБ4;
П, Тр — не поколотишь
Вот где наука, так наука! КАБ2, ЛБ4;
П, Тр — нет
Ты бы спрятала их обеих себе под юбки да и сидела бы на них, как на куриных яйцах. КАБ2, ЛБ4;
П, Тр — под юбку
Да горелки побольше, ~ чтобы играла и шипела, как бешеная.
Тр — горелки, не
Бульба повел сыновей своих в светлицы, откуда проворно выбежали две красивые девки-прислужницы, ~ прибиравшие комнаты.
КАБ2 — повел [детей]
Бульба повел
