именно в Остенде да в первый раз в Риме (после великого нервического расстройства в Вене) пил я кофий в большом количестве (оба раза непосредственно вслед за нервами) и оба раза был здрав. — Итак, вот вам отчет. Обсудивши и подумавши обо всем строго, я решил внутренно внутренно так последовать пословице: совету «Людей расспрашивай, расспрашивай побольше а держись своего разума». Умными советами воспользуйся, а изучай узнай в то же время свою собственную натуру для того, чтобы уметь применить к ней умные советы. — Совещанием с Шёнлейном я доволен, и оно отныне да будет последнее мое совещание с доктором насчет главного свойства болезни. Его мнение уже потому для меня значительно, что не противоречит мнениям других докторов, на его стороне большинство. Далее начато: и стало быть я могу быть больше уверен в том, что знаю, что во мне есть Болезнь пояснена, и стало мне открытей, чего следует мне придерживаться, в главном я уже знаю, а потому спокойней и с божьей помощью буду уметь обходиться с собой. Затем уложим это дело, как решенное, в архив и не будем больше никогда заикаться о моих недугах. Мы слишком грешили, что часто говорили о таких предметах, т. е. я. Государыню все в Берлине нашли в хорошем состоянии; она взбежала весьма скоро на лестницу, так что видевшие ее незадолго до того в Петербурге почти не узнали. В Палермо ей никто не советовал из докторов, но она сама ее избрала. Решение это произошло во время сильного жару, который сделался вдруг в Петербурге и в продолжение которого она значительно почувствовала себя лучше. Шёнлейна на совет в Берлин не призывали. Не знаю, получили ли вы письмо, которое послано было на мое имя в Фрейвальдау графом Михаилом Михайловичем Вьельгорским, — я его, по крайней мере, обратно не получал. Мне жаль, если вы не догадались его распечатать. В этом письме было приложено письмо к вам от графини Апраксиной, выехавшей из Берлина в Рим за несколько дней до моего приезда (кстати: отныне не чинитесь относительно писем на мое имя, распечатать всегда можете, ибо, во-первых, секретов в письмах ко мне не бывает, а, во-вторых, если бы и было написано и случилось что, о чем не всякому следует знать, то в вашей скромности я уверен). Виельгорскому Апраксины очень понравились, и он, кажется, с ними хорошо познакомился. Рим, как вы видите, наполняется вашими родственниками и близкими людьми, или вашими близкими людьми, а потому вам и графине будет теперь почти непростительно не побывать в нем. Далее начато: чего вам от
Затем до следующих писем! Жду с нетерпением описанья вашего приезда в Париж и всего, что ни случилось с вами на пути, что всё надеюсь узнать в Риме.
Ваш Н. Гоголь.
На обороте: Son excellence monsieur
monsieur le c-te Alexandre Tolstoy.
Paris. Rue de la Paix, № 9.
А. А. ИВАНОВУ
Верона. 9 октября н. ст. 1845
Пишу к вам, Александр Андреевич, с дороги. О вас я не имею никаких известий; от вас писем уже с полгода я не получал. В Гастейне (куда, вероятно, вы писали) я не был. Всё время я таскался по водам и докторам и находился в совершенном неведении насчет моей участи, по причине страшной разноголосицы их разноголосицы насчет моей болезни в моей болезни. Не мог Почему не мог никому дать наверное адреса и всё еще думал, что буду в Гастейне и заберу всё оттуда. Теперь спешу вас уведомить только о том, что участь моя определилась. После холодных лечений мне сделалось лучше, и я еду теперь к вам в Рим, и по собственному желанию, и по медицинскому совету. Имейте в виду для меня квартирку или в Via Sistina и Felice, или Грегориана, — две комнатки на солнце. Можно даже заглянуть даже взять и к Celli, моему старому хозяину, хотя он своею безалаберностью и беспрерывной охотой занимать деньги смущает меня, но если, кроме его, не найдется в тех местах, то можно будет и у него: я привык к этим местам, и мне жалко будет им изменить. Моллеру скажите, что я его обнимаю и надеюсь это сделать лично через три-четыре дня после этого письма или много — через неделю. Пока же до радостной минуты обнять вас обоих лично, довольствуйтесь оба лобзаньем заочным. Иордану передайте также мой поклон.
Затем до свидания!
Ваш Н. Гоголь.
На обороте: Александру Андреевичу Иванову.
Л. К. И А. М. ВЬЕЛЬГОРСКИМ
Октября 24 н. ст. 1845. Рим
Спешу вас уведомить, мои прекрасные мои три прекрасные графини, что я в Риме. Мне лучше; переезд в Италию и теперь, как всегда, подействовал хорошо. В poste restante я нашел письмо от Анны Михайловны, за которое весьма ее благодарю. Всех вас прошу выполнить всё то, о чем вас просил, и всех вообще и порознь каждую из вас, и что вы обещали мне выполнить ради братской любви ко мне. Не забывайте также писать ко мне, мне это теперь очень нужно. К вам же я покамест ни о чем не пишу и спешу послать эту передовую записку. Прощайте, до следующего письма.
Адрес мой: Via de la Croce, № 80, 3 piano.
На обороте: S. Pétersbourg. Russie.
Ее сиятельству графине Вьельгорской, урожденной принцессе Бирон.
С. Петербург. В доме графа Вьельгорского на Михайловской площади, возле Михайловского дворца.
М. И. ГОГОЛЬ
Октября 24 н. ст. 1845. Рим
Спешу вас уведомить, маминька, что я в Риме. Длинный переезд и дорога подействовали на меня и на сей раз, как и всегда, благодетельно. Не сомневаюсь, что в этом участвовали и усердные ваши молитвы. Я чувствую себя и крепче и лучше. В Риме я нашел (в poste restante) ваше письмо, адресованное в Карлсбад, которое меня очень ободрило, утешило освежило и заставило твердо верить в то, что вы так пророчески мне говорите, что бог продлит мою жизнь и подаст силы действовать на прославление его. Обо всем прочем поговорим в следующих письмах. Теперь же спешу отправить поскорей это коротенькое и боюсь, чтобы не постигла его такая же участь, как и тех писем, которые таким необъяснимым и непостижимым для меня образом не дошли до вас, — тем более, что на почте письма у нас никогда почти не пропадают.
Сестры не пишут мне ни слова о том, что мне приятно знать, и зная, что мне нравятся письма дельные, не упоминают ни слова ни о каком деле.
любящий сын
Н. Гоголь.
На обороте: Poltava. Russie.
Ее высокоблагородию Марии Ивановне Гоголь.
В Полтаву, а оттуда в деревню Васильевку.
А. О. СМИРНОВОЙ
Октября 24 н. ст. 1845. Рим
Друг мой Александра Осиповна, не беспокойтесь обо мне. Мне гораздо лучше. Анна Михайловна мне писала, что вы тосковали о том, что не со мною и что не можете ухаживать за моею болезнью. Благодарю вас от всей глубины вас любящей души; но всё делается не без воли божией. Иногда хорошо, чтобы мы потерпели кое-что и остались одни, и всё идет впрок и во благо! Я вновь в Риме, длинная дорога мне вновь помогла. Вечный Петр вновь перед мною; Колизей, Монте-Пинчио и все наши старые друзья со мною. теперь со мною Бог милостив, и дух мой оживет, и сила воздвигнется! Жду с нетерпеньем описанья вашего приезда в Калугу, до малейших подробностей, которые все до единой мне нужны.
Обнимаю вас всею мыслью и душою.
Ваш Гоголь.
Адрес мой: Via de la Croce, № 80. 3 piano.
На обороте: Александре Осиповне Смирновой.
С. М. СОЛЛОГУБ
Около 24 октября 1845. Рим.
Узнав налету о существовании Александра Владимировича, спешу вас поздравить и прошу поцеловать его лишний раз за меня. Уведомьте меня обо всем и напишите в Рим о том, каков он.
Затем обнимаю вас со всеми вместе.
Ваш Н. Гоголь.
А. О. СМИРНОВОЙ
Октября 27 н. ст. 1845. Рим
Я получил ваше письмо, писанное от 19 сентября из Петербурга (так должны всегда начинаться наши письма, еще один раз вас о том прошу). Благодаря вас за всё, моя добрая Александра Осиповна, за ваши прекрасные новости, особенно о цесаревне, я приказываю вам не грустить. Во имя бога повелеваю вам это. Позабудьте о себе, как бы вас и не было вовсе на свете; помышляйте и думайте только о других. Когда перед нами страждут и вопиют о помощи, грех помышлять о своих недугах и не лететь на помощь. Все, больные все вокруг вас что ни вокруг вас, суть больные, и, если всмотритесь пристально, всяк требует вашей помощи. Вся Калуга будет лазарет ваш. Если ж придут такие минуты, в которые вы будете с одною собою, будьте в это время с богом, а не с собою: молитесь. Если ж вам не молится, учите буквально наизусть, как школьный ученик, те псалмы, которые я вам дал, и учитесь произносить их с силою, значеньем и выраженьем голоса, приличным всякому слову. Если почувствуете, что вы устали от занятий и дел, и услышите приход тоски даже и в Калуге, не оставайтесь на месте, но отправляйтесь тот же час на неделю в Москву или в Петербург. Это вас освежит, и вы с новыми силами возвратитесь в Калугу. Часа, посвященного мне, не забывайте. Теперь вам нужно будет почти каждый день назначить для меня собственно несколько минут, в которые могли бы записать всё, что ни делается с вами. Мне нужен подробный журнал, как ваш, так и того, что вокруг вас. Не забывайте также благодарить бога сильно за тоску и грусть, которые вам были даны. которая вам была дана Вы еще не знаете им цены, но благодарите вперед на веру, зная только то, что всё, что ни дается нам, дается во благо. После вы узнаете смысл всего и подивитесь необъятной бездне божией премудрости. О прочем всем до следующего письма!
Обнимаю вас мыслью и душой моей.
Ваш Гоголь.
Адресуйте или в посольство (которое довольно ко мне благосклонно), или на мою квартиру, Via de la Croce, № 81, 3 piano.
На обороте: Александре Осиповне Смирновой.
В. А. ЖУКОВСКОМУ
Рим. 28 октября н. ст. 1845
Я в Риме. Передо мною опять Monte Pincio и вечный Петр. Здоровье мое от дороги и переезда поправилось значительно. Молитвы молившихся обо мне услышаны милосердным богом. Ваше приятное и милое письмо мною получено. С Бутеневым я познакомился и, кажется, мы с ним сойдемся близко. Всем моим добрым друзьям я послал мой адрес, который я прилагаю и вам: Via de la Croce, № 81, 3 piano. Впрочем, вы можете адресовать прямо на имя посольства, что особенно нужно сделать, если
