светлого воскресения.
На обороте: Russie. Kalouga.
Ее превосходительству Александре Осиповне Смирновой.
В Калуге.
В. А. ЖУКОВСКОМУ
Рим 16 марта н. ст. 1846
Благодарю вас и за письмецо и за вексель. Жаль всё, однако же, что вы ни слова не написали мне о том, получили ли вы мои письма. Здоровья наши сильно расклеиваются. Мне подчас так бывает трудно, что всю силу души нужно вызывать, чтобы переносить, терпеть и молиться. Как подл и низок человек, особенно я! Столько примеров уже видевши на себе, как всё обращается во благо души, и при всем том нет сил терпеть благородно и великодушно! А он так милостиво и так богато воздает нам за малейшую каплю терпенья и покорности! И среди самых тяжких болезненных моих состояний он наградил меня такими небесными минутами, перед которыми ничто всякое горе. Мне даже удалось кое-что написать из «Мертвых душ», которое всё будет вам вскорости прочитано, потому что надеюсь с вами увидеть ся. Мне нужно непременно вас видеть до вашего отъезда в Россию и о многом кой-чем переговорить. Путешествие и дорога мне помогали доселе лучше всяких средств и лечений, а потому весь этот год я осуждаю себя на странствие. Летом объеду всю Германию, заеду в Англию, которой не знаю, и в Голландию, которой тоже не видел. Осенью объеду Италию, в зиму берега Средиземного моря, Сирию, Грецию, Иерусалим и чрез Константинополь, если благословит бог, в Россию, что долженствует быть весной грядущего, 1847 года. В продолжение путешествия я устроюсь так, чтобы в дороге писать, потому что труд мой нужен: приходит такое время, когда появленье моей поэмы есть существенная необходимость для теперешнего положения дел и мыслей. А как и почему, вы это увидите сами, если я хотя сколько-нибудь сумею ответить на вопрос, себе заданный, или, справедливее, если милосердный бог вразумит меня, как следует ответить. Доселе и болезнями, и страданьями внутренними и внешними он возводил мою душу до надлежащего умягчения и способности почувствовать многое за других; он же и докончит начатое, и как ни велика моя хилость, но есть внутренняя твердость и вера в то, что велико его милосердие и всё с его помощью совершится. Христа ради, уведомьте меня о себе, как и каким образом вы располагаете возвращаться, и хотя раз напишите, что вы мое письмо получили, потому что я вовсе не знаю, получаете ли вы мои письма, и готов укорять вас в той неточности, в какой любите меня укорять вы. Я полагаю ехать отсюда в мае. В конце мая или в начале июня я буду уже во Франкфурте, а потому уведомьте меня, будете ли вы там. Впрочем, я приеду к вам всюду, куды ни назначите. Недельку проведем вместе. Прошу вас, если будете отправлять свои вещи в Россию, а с ними и мои книги, вынуть из них два экземпляра «Мертвых душ» и оставить их при вас для меня. В России они все выпроданы; я и я нигде не мог достать, а первая часть мне потребна при писании второй, и притом нужно притом там нужно ее самую значительно выправить. Не позабудьте же немедленный ответ на это письмо. Обнимаю вас заочно моими зябнущими руками, дрожа всем телом, но, слава богу, не дрожа душою.
Всех вас целую до единого в семействе вашем.
Весь ваш Г.
Адрес: Via de la Croce, 81. 3 piano.
Аксаков пишет, что послал давно на ваше имя во Франкфурт следуемые мне книги, письмо и рукопись стихов сына. Берегите всё до моего приезда.
На обороте: Francfort sur Mein.
Son excellence monsieur m. Basile de Joukoffeky.
Francfort s/M. Saxenhausen. Salzwedelsgarten vor dem Schaumeinthor.
П. А. ПЛЕТНЕВУ
20 марта н. ст. 1846. Рим
Вексель получил; письмо от 16/28 февраля и прежнее чрез Жуковского получил; свидетельство пришлю в апреле к сроку выдачи следуемой тогда трети. За неточность во всем другом не гневайся: от больного человека, одержимого в такой степени усталостью и изнеможеньем телесным, трудно и требовать. Художнику Бернардскому объяви отказ. Есть много причин, вследствие которых не могу покамест входить в условия ни с кем. Между прочим, во-первых, потому, что второе издание 1-й части будет только тогда, когда она 1-я часть выправится и явится в таком виде, в каком ей следует явиться; во-вторых, потому, что по странной участи, постигавшей издание печатание моих сочинений, выходила всегда какая-нибудь путаница или бестолковщина, если я не сам и не при моих глазах печатал. А, в-третьих, я — враг всяких политипажей и модных выдумок. Товар должен продаваться лицом, и нечего его подслащивать этим кондитерством. Можно было бы допустить излишество это излишество этих родов только в таком случае, когда оно сочиненье слишком художественно. Но художников-гениев для такого дела не найдешь, да притом нужно, притом, чтобы быть так украшено, нужно чтобы для того и самое сочинение было приобрело стало классическим, приобревшим полную известность, вычищенным, конченным и не наполненным кучею таких грехов, как мое. Затем прощай. О прочем впредь.
Твой Г.
Не позабудь хотя несколько слов написать о себе самом. Как тебе живется, что чувствуется, о чем думается и что делается.
На обороте: St. Pétersbourg. Russie.
Его превосходительству Петру Александровичу Плетневу.
В С.-Петербурге на Васильевском острове, в университет.
С. Т. АКСАКОВУ
1846. Рим. 23 марта н. ст.
Письмо ваше от 23 генваря я получил. Благодарю вас много за присылку стихов Ивана Сергеевича. В них много таланта, особенно в первом, то есть в стансах, начинающихся так:
«Среди удобных и ленивых,
Упорно-медленных работ…»
Я удивляюсь только, почему они лучше последних, тогда как бы следовало быть последним лучше первых: человек должен идти вперед. Прежних стихов, вами посланных к Жуковскому, я не получил. Жуковский не упоминает мне не упоминает даже ни слова в письмах своих, была ли какая-нибудь к нему посылка на мое имя. Я послал, однако ж, к нему запрос, на который доселе еще нет ответа. Благодарю также Ольгу Семеновну за сообщение прекрасной проповеди Филарета, которую я прочел с большим удовольствием. Насчет недугов наших скажу вам только то, что, видно, они нужны и нам всем необходимы. А потому, как ни тяжко переносить их, но, скрепя сердце, возблагодарим за них вперед бога. Никогда так трудно не приходилось мне, как теперь; никогда так болезненно не было еще мое тело. Но бог милостив и дает мне силу переносить, дает силу отгонять от души хандру, дает минуты, за которые и не знаю и не нахожу слов, как благодарить. Итак, всё нужно терпеть, всё переносить и всякую минуту повторять: «Да будет и да совершается его святая воля над нами!» Покаместь прощайте до следующего письма. Зябкость и усталость мешают мне продолжать, хотя я и желал бы вам писать более. Доселе из всех средств, более мне помогавших, была езда и дорожная В подлиннике: дорожная тряска, а потому весь этот год обрекаю себя на скитание, считая это необходимым и, видно, законным определением свыше. Летом полагаю объездить места, в которых не был в Европе северной, на осень в южную, на зиму в Палестину, а весной, если будет на то воля божья, в Москву, а потому следующие письма адресуйте к Жуковскому. А всех вообще просите молиться обо мне, да путешествие мое будет мне во спасенье душевное и телесное и да успею хотя во время его, хотя в дороге, совершить тот труд, который лежит на душе. Пусть Ольга Семеновна об этом помолится и все те, которые любят молиться и находят усладу в молитвах.
Прощайте, друг мой. Обнимаю всех вас.
Н. Гоголь.
На обороте: Сергею Тимофеевичу Аксакову.
Н. М. ЯЗЫКОВУ
Март 24 н. ст. 1846. Рим
Письмо твое от 27 генваря получил. От Аксакова тоже получил (от 23 генваря), с присовокуплением стихов Ивана Сергеевича, из которых мне особенно понравились стансы:
«Среди удобных и ленивых,
Упорно-медленных работ…»
В юноше виден талант решительный, стремленье приспособить поэзию к делу и к законному влиянию на текущие современные события, хотя сам поэт для этого еще не воспитался и, вероятно, будет долго еще ходить и колесить около, пока не попадет на самое дело. Здоровье мое так же плохо, и с каждым днем прибавляется какой-нибудь новый недуг. Но, слава богу, не ропщу В подлиннике: ропчу и не до конца унываю. Авось дорога поможет, и бог будет так милосерд, что вновь освежительным проездом чрез множество климатов и воздухов освежит меня, сколько нужно для подъятия труда. О прочем нечего заботиться. Молиться мы должны только о том, чтобы хоть сколько-нибудь дал бог возможность выполнить долг свой или хотя даже лучше часть долга.
Еду через месяц. Письма адресуй на имя Жуковского, с которым спешу увидеться до его отъезда в Россию. Летом, если бог поможет, объезжу Голландию, Англию, местности Германии включая сюда купанье в море или греффенбергские проделки, к осени в Италию, зимою, если святая сила удостоит, в Иерусалим, ко времени пасхи. Но об этом еще будет время переговорить. Передай письмо Сергею Тимофеевичу, а другое — Надежде Николаевне. Бог да сохранит тебя во всем.
Твой Г.
На обороте: Moscou. Russie.
Николаю Михайловичу Языкову.
В Москве, на Пречистенке, у Троицы, В подлиннике: Тройцы; далее не отмечается. в Зубове, в доме Наумовой.
Н. Н. ШЕРЕМЕТЕВОЙ
Около 24 марта н. ст. 1846. Рим.
Благодарю вас, добрый друг мой Надежда Николаевна, за вашу посылку. Далее начато: За Образ и молитвы я, наконец, получил. То и другое пришло весьма кстати: накануне великого поста, накануне моего говения. Бог удостоил меня приобщиться святых таин. Хотя бы и лучше мне хотелось говеть, хотя бы и более хотелось выполнить высокий обряд, хотя бы, наконец, желалось сколько-нибудь более хотя бы, наконец, и сколько-нибудь более хотелось бы мне быть достойным его милостей, но благодаренье ему и за то! Благодаренье и за то, что помог привести дух мой даже и в такое состояние! Без его милости и того бы нельзя было мне сделать, и я в несколько раз был бы еще недостойнее. О! молитесь обо мне! Молитесь обо мне, друг мой, да поможет он мне быть достойнее его милостей, да поможет он мне избавиться от всей мерзости моей душевной, да поможет мне избавиться от низкого малодушия моего, от недостатка твердой веры в него, да простит мне за всё мое бессилие и не отвращает лица своего от меня, чтоб не одолела моя худость и злоба его небесного милосердия. Молитесь о том, чтобы он, всё простя мне, сподобил бы меня послужить ему так, как стремится и хочет душа моя. Но для такого подвига, увы! надобно быть слишком чисту и слишком прекрасну. Далее
