узкий кругозор, который озирается В черновой редакции: видится мертвыми очами ученого исследователя! Не вознегодуй же на меня, если ничего больше не сумел тебе сказать, кроме этой малой толики. В черновой редакции далее начато: точно как с умыслом рука божья обрекла пустыню запустенью все эти места, чтобы 1 нрзб. искать в сердце своем не земного, а небесного. Дальше текст черновой редакции значительно расходится с окончательным и потому дается отдельно, после основного текста. Мне кажется, если бы ты сделал то же с библией, что с евангелием, то есть всякий день переводил бы из нее по главе, то святая земля неминуемо бы предстала бы тебе благословенной богом и украшенной именно так, как была древле.
Шевыреву я передал и твой поклон и твою просьбу. Теперь он загроможден делами по университету, которых навалили на него кучу. Но «Одиссеей» он займется непременно, как только сколько-нибудь удосужится. Тем более, что это занятье его много занимает. Что же мне написать тебе об «Одиссее»? Сказавши в первом письме, что много есть в России людей, тебе особенно за нее благодарных, и что она совершенство, я сказал всё. Да и что сказать о труде, в котором все части приведены в такую стройность и согласие? Если бы что-нибудь выступало сильней другого или было обработано лучше или же отстало, тогда бы нашлись речи. А теперь вся оценка вся оценка и всё сливается в одно слово: прекрасно! Притом, если даже и хвалить Далее начато: по картины, то похвалы все достанутся Гомеру, а не тебе. Переводчик поступил так, что его не видишь: он превратился в такое прозрачное стекло, что кажется, как бы нет стекла. Во II томе Далее начато: еще «Одиссеи» это еще более поразительно, чем в первом. Но прощай. Да поможет тебе тот, кто один только может быть вдохновителем в труде твоем! Обнимаю тебя всею мыслью, крепко. Бог в помощь!
Обними за меня всё близкое твоему сердцу. Мой адрес: на Никитском бульваре в доме Талызина.
Максимович просит убедительно стихов для альманаха «Киевлянин». Хоть двух строчек.
ЧЕРНОВАЯ РЕДАКЦИЯ ОКОНЧАНИЯ ПИСЬМА К В. А. ЖУКОВСКОМУ.
Сделай с библией то же, что с евангелием: всякое утро переводи по главе, и древняя Палестина, верно, предстанет тебе, как живая, еще прежде, чем доберешься до половины библии.
Друг, не гневайся, если После этого зачеркнуты начатые фразы: «не в силах тебе», «не сказал больше», «я не доставил» сказанного мною для тебя мало. В подлиннике: много Я хотел сказать много — видит бог! Я хотел бы Далее начато: как неясен бессильный подать тебе братски руку и быть тебе хоть на полпути вожатым. быть твоим вожатым Но вижу, что вожатый один и что к нему прямо нужно обратиться. Он же и приведет.
Обнимаю тебя всею душою и всех милых твоему сердцу обнимаю также. Не забывай меня. И…
Ничего Ничего не скажу тебе о II части «Одиссеи», Далее начато: скажу, трудно сказать что-нибудь против того право, не знаю, что сказать тебе, что сказать тебе о том, что совершенно. Я уже всё сказал сказавши в первом письме, что за нее благодарят все, у кого еще бьется эстетическое чувство. Я всё сказал сказал в нем о труде, который есть совершенство и в котором всё приведено в согласие и стройность. Далее начато: Ничего другого нам сказать, как только прекрасно, ничего, как только? Ничего не говорят. не говорят, кроме прекрасно. Просто одно Прекрасно, да и только! Если бы одна какая-нибудь часть выступала сильнее другой и была обработана лучше, чем третья, Далее начато: тогда бы на что-нибудь перед другой, тогда бы еще другое дело. Но когда всё обработано с равной любовью, Далее начато: что когда и то, и другое, и третье хорошо, что тут говорить? Далее начато: к тому ж Все похвалы обращаются идут к Гомеру. Переводчик поступил так, что его не видишь. Переводчика не видишь как-то Он превратился в такое прозрачное стекло, что кажется нет стекла. Далее было: вот и всё. А потому и нечего говорить о переводчике. А что Во II томе видно это еще ощутительнее, чем еще более, чем в первом. Это ты знаешь и сам.
Всею душой и мыслью обнимаю тебя. Да поможет тебе творец всего прекрасного в душах наших!
М. А. КОНСТАНТИНОВСКОМУ
28 февраля 1850. Москва
Как вы доехали? Как нашли всё по приезде вашем во Ржев? О вас нет никаких известий, и граф Александр Петрович, и я, и все ваши вам близкие о вас беспокоятся. Дайте нам о себе одну только строчку. Я между тем, по желанью вашему, обратился к Шереметьевой с просьбою о девочке вашей. Она была так добра, что поехала тот же час хлопотать, и привезла ответ благоприятный: ее можно поместить, привезя ее в дом Шереметьева к Варваре Сергеевне Шереметьевой. Впрочем, вот записочка от нее самой; ее здесь же прилагаю. Уведомьте, пришлась ли по вкусу вашему сыну «Всеобщая история» и не нужно ли вам еще каких книг? Прощайте, добрейший, близкий сердцу моему Матвей Александрович. Не позабывайте меня грешного в молитвах ваших.
Вам весь ваш признательный
Николай Гоголь.
В. А. СОЛЛОГУБУ
Четверг, 10 февраля 1849 или 2 марта 1850. Москва.
Завтра, т. е. в пятницу, около 5 часов, граф Толстой ждет вас к блинам. А с ним вместе и я.
Н. Гоголь.
На обороте: Его сиятельству графу Владимиру Александровичу Соллогубу. Часть текста с адресом повреждена.
Н. Н. ШЕРЕМЕТЕВОЙ
После 11 марта 1849 или 1850. Москва.
Поздравляю вас от всей души! Весьма рад буду видеть вас завтра, если только вам свободно. Весь ваш
Н. Г.
На обороте: Надежде Николаевне Шереметьевой.
Н. Н. ШЕРЕМЕТЕВОЙ
После 19 марта 1849 или 1850. Москва.
Благодарю вас много. Вашим советом постараюсь воспользоваться. Буду молиться, просить высокого спокойствия душевного, сил на работу и без которого не двигнется и самая работа, а вы молитесь, чтобы я умел как следует молиться и жить. Прощайте. Христос с вами!
Искренно признательный вам
Н. Г.
Не оставляйте уведомлять себе.
На обороте: Надежде Николаевне Шереметьевой.
А. Я. БУЛГАКОВУ
Марта 24 1850. Москва
Несказанно обязан за письмо Жуковского, которое при сем возвращаю с чувствительнейшею благодарностью. Что общий друг наш разгневался на немцев, в том нет ничего удивительного. Но я очень рад, что немецкие стенографические протоколы франкфуртских заседаний подействовали, как он выражается, благодетельно на низшие регионы его телесного состава и на п… к…. От этого у него голова становится обыкновенно светлей, и мы можем ожидать из нее выхода еще многого добра.
М. А. КОНСТАНТИНОВСКОМУ
1850 г. Марта 24. Москва
Медлил отсылкою к вам книг по той причине, что нигде не нашел еврейской грамматики на русском или латинском языке. Решился наконец взять на немецком, хоть, может быть, этот язык вам и не так знаком. Впрочем, мне показалось, что в лексиконе есть почти все грамматические принадлежности и объяснения. Если же нет, то вы меня уведомьте; я могу послать в Петербург, куда я уже и послал за грамматикой еврейской, некогда изданной Павским, которой здесь в Москве нигде не отыскалось. Искренно и от всей души желаю я вам успехов в священном языке, утешаю себя мыслию, что, отыскивая какое-нибудь слово в лексиконе, вы помолитесь и обо мне, грешном, чтобы бог спас мою душу, несмотря на всю мою леность в делах спасения. Несказанно благодарю вас за уведомления о себе и о домашних. Не переставайте хотя изредка давать о себе весть. Граф и графиня посылают вам поклон.
Н. Я. ПРОКОПОВИЧУ
Март 29 1850. Москва
На твое письмо не отвечал в ожиданьи лучшего расположения духа. С нового года напали на меня всякого рода недуги. Всё болею и болею; климат допекает; куды убежать от него, еще не знаю; пока не решился ни на что. Рад, что ты здоров и твое семейство также. По-настоящему следует позабывать свою хандру, когда видишь, что друзья и близкие еще, слава богу, здравствуют. Впрочем, и то сказать: надобно знать честь. Мы с тобой, слава богу, перешли сорок лет и во всё это время ничего не знали, кроме хорошего, тогда как иных вся жизнь — одно страдание. Да будет же прежде всего на устах наших благодарность. Болезни приостановили мои занятия «Мертвыми душами», которые пошли было хорошо. Может быть, болезнь, а может быть, и то, что как поглядишь, какие глупые настают читатели, какие бестолковые ценители, какое отсутствие вкуса… просто не подымаются руки. Странное дело, хоть и знаешь, что труд твой не для какого-нибудь переходного современной минуты, Так в подлиннике. а все-таки современное неустройство отнимает нужное для него спокойствие. Уведоми меня о себе. Всё же и в твоей жизни, как дни ее, по-видимому, ни похожи один на другой, случится что-нибудь не ежедневное: или прочтется что-нибудь, или услышится, или само собой, как подарок с неба, почувствуется такая минута, что хотел бы благодарить за нее долго и быть вечно свежим и новым в своей благодарности. Адресуй по-прежнему: в дом Талызина на Никитском булеваре. Супругу и деток обними.
В. А. ЖУКОВСКОМУ
Март 1850. Москва.
В дополненье к письму моему о местностях Палестины, ознаменованных стопами спасителя, посылаю тебе при сем прилагаемую эамечательную книжку: книгу «Иисус Христос на Голгофе». Автор ее скрыл свое имя, не скрывши только того, что он много перечел по этому предмету и еще более, может быть, перечувствовал. От души буду рад, если книжка придется по душе. Всё в Москве тебе кланяется.
На обороте: Василию Андреевичу Жуковскому.
Е. В. ГОГОЛЬ
Хоть ты и пишешь, милая сестра Елисавета, что у тебя, куча занятий, но все-таки будет недурно, если ты сверх этой кучи возьмешь на себя хоть одну грядочку и сама своими руками разведешь для меня хоть репы на соус. Далее начато: Все-таки недурно Ты жалуешься, что тебя никто не любит, но какое нам дело, любит ли нас кто или не любит? Наше дело: любим ли мы? Умеем ли мы любить? А платит ли нам кто за любовь любовью; это не наше дело, за это взыщет бог, наше дело любить. Только мне кажется, Далее начато: если бы ты точно кого любовь всегда взаимна. Если только мы постараемся делать что-нибудь угодное и приятное тому, кого любим, ничего от него не требуя, ничего не прося в награду, то наконец полюбит и он нас. Стало быть, размысли об этом, моя добрая и временами весьма неглупая сестра, не в тебе ли самой причина. Над собой нужно бодрствовать ежеминутно. Надо стараться
