с какой бы я радостью остался в России! Весной увидался бы с вами раньше обыкновенного, май — в Москве, июнь, июль и август устроили бы где-нибудь на морских водах близ Ревеля или Риги в совокупности с Жуковским с присоединеньем Плетнева. Там прочитали бы совокупно написанное, а сентябрь и октябрь — в Петербурге, для печатанья и окончательного устроенья дел. В Одессу я выезжаю не раньше 15-го сентября, стало быть, вы еще можете дать о себе весточку в Полтаву, а после потом этого числа адресуйте, для лучшей верности, к Стурдзе. Репнины также в Одессе и, кажется, остаются там всю зиму. Прощайте! Бог да хранит вас!
Ваш весь Н. Г.
Напишите, чем занимаетесь. Вразуми, вас бог найти занятие и физическим силам: какую-нибудь рукопашную работу на вольном воздухе. Я телом не очень здрав, но голова, слава богу, вся сидит во 2 томе.
А. П. ТОЛСТОМУ
Август 20 1850. Деревня Василевка
Благодарю вас много, добрейший Александр Петрович, за ваше обстоятельное и любопытное письмо. Все известия, вами сообщенные, были для меня очень интересны. Очень бы я хотел взглянуть на сочинение Neale. Стыд, однако же, нашему духовенству, если оно не будет скоро переведено на русский язык. Исторические разысканья о таком важном предмете особенно полезны молодым священникам, заставляя их нечувствительно пристращаться к своему делу, прежде чем собственные душевные бури и события заставят почувствовать всю святость своего званья. Книгу эту следовало бы даже издать великолепно, так, чтобы и самые гаеры почувствовали, что это должно быть что-то важное. Очень жалею, что не попалось мне также в руки русское сочинение о служении и чиноположении православной церкви с планами. Не знаю, отыщу ли ее в Одессе. Жаль, если Пальмер не напишет своего путешествия по Востоку. Далее начато: Под эти Это была бы нужная книга. Под этим именем можно многое сказать в уши тем, которые не читают книг под другими заглавиями. 2-го тома Святогорцев я также не имею и надеюсь отыскать в Одессе. От Стурдзы я получил на днях весьма милое и дружелюбное письмо с гостеприимным зазывом в Одессу. Если бы Одесса была хоть сколько-нибудь похожа климатом на Неаполь, разумеется, я и не подумал бы о выезде за границу. Но голове и телу моему необходим, и особенно во время работы, благорастворенный воздух и ненатопленное тепло. А мне нужно всю эту зиму поработать хорошо, чтобы приготовить 2 том к печати, приведя его окончательно совсем к концу. Покуда, слава богу, дело идет еще недурно. Когда я перед отъездом из Москвы прочел я прочел некоторым из тех, которым знакомы были, как и вам, две первые главы, оказалось, они нашли что последующие сильней первых и жизнь раскрывается, чем дале, глубже. Стало быть, несмотря на то, что старею и хирею телом, силы умственные, слава богу, еще свежи. А при всем никак не могу быть уверен за работу. Если не поможет бог, ничего не выйдет. Никогда еще не чувствовал так ясно, как теперь, что за всякой строкой следует взывать: Господи, помилуй и помоги! Если паче чаяния не выеду из Одессы за границу, а поворочу в южный Крым, то увидимся раньше. Но во всяком случае вернее то, что в Москве буду весной. Далее начато: А Впрочем, всё будет так, как распорядится бог. До 15 числа сентября адресуйте в Полтаву, а после в Одессу. Затем
На обороте: Графу Александру Петровичу.
А. Г. ТОЛСТОЙ
30 августа 1850. Деревня Василевка
Перед выездом моим в Одессу спешу написать вам несколько строчек, добрейшая графиня. Граф пишет ко мне, чтобы между прочим известить его о времени моего прибытия в Москву. На юге буду стараться пробыть сколько возможно менее времени, но всё не думаю, чтобы раньше весны мог мог я доставить себе приятность свиданья с вами. Вас хочется видеть как можно скорее — вот всё. Прочее устроит бог. Будьте так добры: препроводите одно письмо к графу, а другое к Скурыдину. Я сам не знаю, как адресовать. Тот и другой, обрадовавши меня самыми приятными письмами, а своих адресов оба не сказали. О графе знаю только, что он был на пункте выехать из Петербурга, но где теперь с вами или опять отправился в дорогу, этого не знаю. Очень обрадуете меня, если хоть несколькими строчками известите и о себе, и о нем, и о всем, что вам близко. Князю, если увидите его, передайте мой глубочайший поклон. Затем бог да хранит вас. Не забывайте меня и прощайте.
Адресуйте в Одессу Poste restante или или, пожалуй на имя его превосходительства Александра Скарлатовича Стурдзы, или, еще лучше, на имя княжны Варвары Николаевны Репниной (Стурдза, кажется, теперь в отлучке).
А. С. СТУРДЗЕ
Сентября 15 1850. Васильевка
После разных странствований приехавши в Полтаву, нашел я там бесценнейшее письмо ваше, добрейший и почтеннейший Александр Скарлатович. Не говорю вам о том, как получить его мне было отрадно. Хотел было тот же час вам отвечать и благодарить за дружелюбное ваше расположение, но, перечтя в другой раз, увидел, что ответ пролежит в Одессе даром по причине отлучки вашей (как пишете, до самого октября). Вследствие этого отложил и пишу теперь. Свиданье с вами меня радует много. Благословенны те чистые стремленья к святому, вследствие которых люди становятся родными и близкими друг другу! Как надежны, как неразрывны становятся тогда наши все наши связи! Не нужно и стараться тогда быть милым другому; сам собою становится мил человек человеку. Душевно бы хотел прожить сколько можно доле долей в Одессе и даже не выезжать за границу вовсе. Скажу вам откровенно, что мне не хочется и на три месяца оставлять России. Ни за что бы я не выехал из Москвы, которую так люблю. Да и вообще Россия всё мне становится ближе и ближе. Кроме свойства достоинства родины, есть в ней что-то еще выше родины, точно как бы это та земля, откуда ближе к родине небесной. Но на беду пребыванье в ней зимою вредоносно для моего здоровья. Не столько я хлопочу и грущу о здоровье, сколько о том, что в это время бываю неспособен к работе. Последняя зима в Москве у меня почти пропала вся даром. Между тем вижу, что окончанье сочиненья моего нужно и могло бы принести пользу. пользу, может быть, многим Много, много, как сами знаете, есть того, что позабыто, но не должно позабываться, что нужно выставить в живых, говорящих примерах— словом, много того, о чем нужно напомнить нынешнему современному человеку и что принимается ушами многих только тогда, когда скажется в высоком настроении поэтической силы. А сила эта не подымается, когда болезненна становится болезненна голова. Обыкновенно работается у меня там, где находится ненатопленное тепло, где я могу утреннее утружденье головы развеять и рассеять послеобедним пребываньем и прогулками на благорастворенном теплом вольном воздухе; без того у меня голова на другой день не свежа и не годится к делу. Но верю, что бог властен сделать всё, и его милосердию нет границ: может и под суровым воздухом Черного моря, в и в самой Одессе, всё еще холодной для меня, найти свежее расположение духа — и тогда, разумеется, я ни за что не выеду за границу, с и с радостью проведу несколько месяцев с вами, в ожиданьи чего
Благодарю много добрейшего Неводчикова за его милую приписочку в вашем письме. Нет, я его не позабыл и помню: такое радушное участие и такое доброе расположение не позабываются. Прошу вас также передать преосвященному Иннокентию мою чувствительную благодарность за его пастырское благословенье. Благословенье пастыря есть уже само по себе благодатный подарок, а соединенное с тем любовным чувством сердечного участия, с каким верно оно соединилось у него, вдвойне благодатно. Не позабудьте также передать поклон мой о. М. Павловскому и всем, кто меня помнит.
Если поможет бог, то первых чисел октября полагаю быть в Одессе.
П. Ф. МИНСТЕР
23 сентября 1850 Васильевка
От всей души и от всего сердца поздравляю вас с днем вашего ангела. Хоть и не удалось мне присутствовать лично на вашем празднике, на который, как я слышал, съедутся подруги-институтки, но весело и заочно участвовать в вашем веселии. Знаю по опыту, что нет торжественней того торжества, когда собираются школьные друзья-товарищи провести день вместе. Дни эти — дни молодости нестареющей. Храните же свято, неизменно и до конца дней чистое пламя дружбы, какое бы ни встретили вы охлаждение, как бы вам ни показалось, что изменились к вам отношенья других людей; пребудьте сами неизменны, и вы с избытком будете награждены потом от них же, а жизнь ваша украсится многими прекрасными днями. Всё здесь тленно, всё пройдет — одни только милые узы, связывавшие нас с людьми, унесутся с нами в вечность. Ни на одну минуту не следует нам здесь позабывать того, что жизнь нам дана для любви и что мы сами — творенье божьей любви к нам. Желая от души поболее в этот день веселиться, остаюсь ваш всегда
Н. Гоголь.
На обороте: Поликсене Федоровне Минстер. От Гоголя.
А. О. СМИРНОВОЙ
Одесса. 26 октября 1850
Приехавши в Одессу, сию же минуту, не откладывая дела в долгий ящик, пишу к вам. Ваше письмо получил еще в Малороссии, перед самым моим выездом. Хоть и говорите вы, что оно писано в вялом и пошлом расположении духа, но оно мне было так же приятно и отрадно, как все ваши письма. Великое дело, когда душа сродни душе: в каком бы растрепанном и неопрятном виде ни вышел, хоть и при нужде бывают строки, все-таки увидишь в них того же человека, которого любишь. Вы правы насчет моих распоряжений по части денежных пособий и выезда. Точно, я плохо распорядился. Такая находит лень по этой части, что просто не могу с собой сладить, хоть и силюсь давать себе шпоры и понуканья. Может быть, придется остаться в Одессе и всю зиму, хоть и страшат меня здешние ветры, которые, говорят, зимой невыносимо суровы, но сила моря была так полезна моим нервам. была всегда спасительна для меня Авось-либо и Черное море хоть сколько-нибудь будет похоже на Средиземное. Что бы вам прожить зиму в Одессе! Мы бы опять тряхнули стариной, вспомня Ниццу и всякие приятные встречи, после долгих скитаний. Беда только, что время становится позднее и дороги гадки. Я успел уже видеть Стурдзу, хоть и на весьма короткое время. У него кучи новостей о Востоке
