патриархальным, но глуп, как сивый мерин”.
Городничий. О, чорт возьми! нужно еще повторять! как будто оно там и без того не стоит. [как будто бы там без того нет]
Почтмейстер, продолжая читать. “Но… хм, хм, хм, хм… сивый мерин; [“сивый мерин” нет] почтмейстер тоже добрый человек…” (оставляя читать) ну, тут обо мне тоже он неприлично [тоже неприлично] выразился.
Городничий. Нет, читайте!
Почтмейстер. Да к чему ж?..
Городничий. Нет, чорт возьми, когда уж читать так читать. Читайте всё!
Артемий Филипович. Позвольте, я прочитаю (надевает очки [надевает очки и нет] и читает:) “Почтмейстер тоже добрый человек; чрезвычайно похож на департаментского сторожа Михеева; должно быть тоже, подлец, пьет горькую”.
Почтмейстер к зрителям. Ну, скверный мальчишка, которого нужно посечь: больше ничего!
Артемий Филипович, продолжая читать. [читая] “Кроме того, надзиратель над богоугодным заведением какой-то и… и… и…” (заикается).
Коробкин. А что ж вы остановились?
Артемий Филипович. Да нечеткое перо… впрочем видно, что негодяй.
Коробкин. Дайте мне! вот у меня, я думаю, получше глаза (берет, письмо).
Артемий Филипович, не давая письма. Нет, это место можно пропустить, а там дальше разборчиво.
Коробкин. Да, позвольте уж я знаю.
Артемий Филипович. Прочитать я и сам прочитаю, далее право всё разборчиво.
Почтмейстер. Нет, всё читайте! ведь прежде всё читано.
Все. Отдайте, Артемий Филипович! отдайте письмо. (Коробкину) Читайте!
Артемий Филипович. Сейчас. (Отдает письмо.) Вот позвольте я закрою пальцем (закрывает пальцем); вот этого места только не читайте, а прочее всё можно. (Все приступают к нему.)
Почтмейстер. Читайте! Читайте всё! [Читайте! Читайте!]
Коробкин, читая. “Кроме того надзиратель за богоугодным заведением какой-то Земленика: вообрази себе чухонскую свинью в ермолке, с пребольшими ушами”.
Артемий Филипович, к зрителям. И нимало не остроумно. Бог знает что: свинья в ермолке! совсем не правдоподобно; где ж свинья в ермолке бывает?
Коробкин, продолжая читать. “А от смотрителя училищ страшно воняет луком”.
Лука Лукич, к зрителям. Ей богу, и в рот никогда не брал луку.
Аммос Федорович, в сторону. Слава богу хоть по крайней мере обо мне нет. [нет ничего]
Коробкин, читает. [читая. ] “Кроме того какой-то судья”…
Аммос Федорович. Вот тебе на! (Вслух) Господа, я думаю, что письмо, действительно, несколько длинно. На первый раз этого будет довольно.
Лука Лукич. Зачем же? Нет, мне [Зачем же, мне] хочется всё знать.
Коробкин продолжает. “Какой-то судья Ляпкин-Тяпкин, ужасный мове тон”… (останавливается) должно быть французское слово. [Кроме того, какой-то судья ужасный мове тон. Это кажется французское слово]
Аммос Федорович. А, чорт его знает, что оно [что это] значит! Еще хорошо, [Хорошо еще] если только мошенник, [если это мошенник] а может быть и того еще хуже. [может быть еще и хуже]
Коробкин, продолжая читать. [читает] Словом: [“Словом” нет] дурачье страшное! По моей физиогномии приняли [они приняли] меня за военного генерал-губернатора. Я, с своей стороны, подпустил [не преминул подпустить] им пыли порядочной. Ты пописываешь для Библиот. для чтения. Пожалуста помести их в свою литературу и окритикуй хорошенько! Прощай, душа Тряпичкин! я сам, по примеру твоему, хочу заняться литературой. Скучно, братец, так жить: ищешь пищи для души; а светская чернь тебя не понимает. Хочешь, наконец, чем-нибудь эдаким, высоким заняться. Пиши ко мне в Саратовскую губернию, а оттуда в деревню Подкатиловку (переворачивает письмо и читает адрес). Его благородию, милостивому государю, Ивану Васильевичу Тряпичкину, в С. Петербург, в Почтамтскую улицу, в доме под № 97, поворотя на двор в 3 этаже, направо. [“Ты пописываешь ~ направо” нет]
Одна из дам. [Дама] Какой репримант неожиданный! [Ах, какой странный пассаж! Жена Луки Лукича. Какой репримант неожиданный!]
Городничий. Вот когда зарезал, так зарезал! убит, убит, совсем убит! Ничего не вижу. Вижу какие-то свиные рылы, вместо лиц; а больше ничего… Воротить, воротить его! [Воротить, воротить его, воротить] (машет рукою).
Почтмейстер. Куда тут воротить! я, как нарочно, приказал смотрителю дать самую лучшую тройку и вперед писал [написать] предписание, чорт бы меня совсем побрал!
Жена Коробкина. Вот, в самом деле, беспримерная конфузия!
Аммос Федорович. Однако ж, чорт возьми, господа!.. ведь он у меня взял деньги взаймы.
Артемий Филипович. У меня тоже триста рублей.
Почтмейстер, вздыхает. Ох! и у меня сто рублей.
Бобчинский. У нас с Петром Ивановичем семьдесят пять ассигнациями и три двугривенных. [“Артемий Филипович. У меня ~ три двугривенных” нет]
Аммос Федорович, в недоумении расставляет руки. Как же это, господа? как это в самом деле [“Как же это в самом деле” нет] мы так оплошали!
Городничий бьет себя по плечу. Как я? нет, как я, старый дурак! выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести меня: мошенников над мошенниками обманывал; пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду; трех губернаторов обманул!.. что губернаторов! а теперь… вертопрах, какой-нибудь мальчишка: на губах молоко еще не обсохло… ступай ищи его, чорт побери, я думаю, так удирает по столбовой дороге, что колокольчик заливается.
Анна Андреевна, мужу. Как же?.. ведь это не может быть… он совсем ведь обручился уж с нашей Машинькой.
Городничий, с досадою. А разве ты не видишь, что у него всё это: фу, фу? Пустейший человек, чорт бы побрал его! Вот подлинно, если бог захочет наказать, так отнимет разум. Ну, что в нем было такого, что б можно было принять за важного человека или вельможу? Пусть бы имел он в себе что-нибудь внушающее уважение, а то чорт знает что: дрянь, сосулька! тоньше серной спички. И каким это образом случилось, кто первый вынес, что он чиновник, присланный для того, чтоб ревизовать?..
Артемий Филипович. А кто вынес? вот кто вынес? эти молодцы! (показывает на Добчинского и Бобчинского).
Бобчинский. Ей, ей, не я, [Ей, ей, право нет] и не думал…
Добчинский. Я ничего, совсем ничего…
Артемий Филипович. Конечно вы.
Лука Лукич. Разумеется, вы первые прибежали как сумасшедшие из трактира: приехал, приехал ревизор, и денег не плотит… Нашли, чорт бы вас побрал, важную птицу.
Городничий. Натурально, вы! сплетники городские, лгуны проклятые!
Артемий Филипович. Чтоб вас чорт побрал с вашим ревизором и рассказами.
Городничий. Только рыскаете по городу, да смущаете всех, трещотки проклятые, сплетни сеете, сороки короткохвостые.
Аммос Федорович. Пачкуны проклятые!
Лука Лукич. Колпаки!
Артемий Филипович. Сморчки короткобрюхие! (все обступают их.)
Бобчинский. [Бобчинский (закрываясь руками)] Ей богу, это не я, это Петр Иванович.
Добчинский. Э, нет, Петр Иванович, это вы говорили.
Бобчинский. Э, нет, вы прежде…
ЯВЛЕНИЕ ПОСЛЕДНЕЕ.
Те же и жандарм.
Жандарм. Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник [Приехавший чиновник из Петербурга цензурный вариант] требует вас [всех вас] сей же час к себе. Он остановился в гостинице. (Все издают звук изумления и остаются с открытыми ртами и вытянутыми лицами. Немая сцена. Занавесь опускается.) [“Немая сцена. Занавесь опускается” нет]
ИЗ РЕДАКЦИИ ВТОРОГО ИЗДАНИЯ
(Мск4, Р2, РГ, РП, РЛ4, РЛ5)
I. ЯВЛЕНИЯ 1–5. ДЕЙСТВИЕ IV.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Входят осторожно, почти на цыпочках: Аммос Федорович, Артемий Филипович, Почтмейстер, Лука Лукич, [а. на цыпочках: Судья, Попечитель богоугодных заведений, Почтмейстер, Смотритель училищ 6. как в тексте РП. Та же замена званий именами проведена в РП и дальше, что уже не отмечается. ] Добчинский и Бобчинский, [“и Бобчинский” нет Мск4] в полном параде [в полном наряде Р2] и мундирах. Вся сцена происходит в полголоса.
Аммос Федорович. Скорее, скорее, господа, в кружок, потому что он сейчас выдет. Вот так. (Все равняются и образуют полукружие.) Вы, Петр Иванович, забегите [“забегите” РП, РЛ5; Мск4 — забегайте; Р2 — забежите] с этой стороны, а вы, Петр Иванович, станьте вот тут. (Оба Петра Ивановича забегают на цыпочках.) Вот так; теперь совсем на военную ногу. Оно, знаете, в эдаком виде следует представиться. (Осматривает всех их.) А ведь если посмотреть несколько издалека, так у нас есть точно что-то воинское. (Слышно из комнаты Хлестакова откряхтывание и плевание. [“Слышно ~ откряхтывание и плевание” РП, РЛ5, Мск4; Р2 — Слышны ~ откряхтывания и плевания. ] Чиновники пугаются.)
Артемий Филипович. Да видно уже проснулся.
Аммос Федорович. Утрудился.
Почтмейстер. А ведь нечего сказать, вчера [“вчера” РЛ5, Мск4, Р2; РП — вчера он] куды бойко развернулся. Как вы полагаете? мне кажется, что из всего того, что он говорил вчера, не всё правда.
Аммос Федорович. Еще бы! подгулял, ну и прилгнул. Это не порок; это за всяким государственным человеком водится. Но ведь за то у него всё взвешено. Вот он, положим, подгулял, но как подгулял, с целью подгулял.
Почтмейстер. А хорошо, что мы вздумали состроить закуску: хлеба соли отведал, вредить уже не будет; да и сам развернулся и сказал то, чего бы верно не сказал.
Артемий Филипович. А мой совет, господа, не закладывать руки в карман. Ну что, как теперь, проснувшись, он поворотит опять круто. Я, право, боюсь. Ведь Антошка наш старый плут: он удовлетворил его верно чем-нибудь наедине, [а. чем-нибудь пополновесней РП, РЛ5; б. как в тексте РЛ4, Мск4, Р2] только не говорит.
Лука Лукич. А что вы думаете, ведь это может случиться.
Аммос Федорович. Знаете, господа, что если бы ему… (Показывает жестом.)
Аммос Федорович. Да.
Почтмейстер. Опасно, чорт возьми.
Артемий Филипович. Да как же это сделать?
Аммос Федорович. Да просто в руку и концы в воду. [На особом подклеенном листке, вместо “Аммос Федорович. Знаете, господа, что если бы ~ концы в воду”: Судъя. Что если бы гостю. Гм… (показывает жестом). Попечитель. Подсунуть? Судья. Да. Многие. Страшно, чорт возьми. Судья. Отчего. ж страшно. Ведь [он] человек смертный так же как и мы все. Попечитель. Да как же бы это сделать? Судья. Просто в руку да и концы в воду РГ]
Артемий Филипович. Что вы, что вы? Раскричится так, что и ног не унесешь. Разве вы не знаете государственных людей? Скажет: что вы, кому [“кому” РЛ5, Мск4, Р2; РП — кому это] вы, да как вы смеете, хотите, чтоб я изменил государю? [“хотите ~ государю?” нет в Мск4] Нет, лучше пусть бог с ним!
Аммос Федорович. Раскричаться-то он конечно раскричится, а деньги всё-таки возьмет.
Артемий Филипович. Нет, Аммос Федорович, это дело рискованное; а вот лучше в виде какого-нибудь приношения или пожертвования на пользу общественную, а его пригласить принять обязанность на себя… Да и то, чорт возьми, опасно!
Почтмейстер. Да не поступить ли просто вот как: что вот мол пришли по почте деньги, не известно кому принадлежащие, а хозяина не отыскалось; так не его ли они. [неизвестно кому принадлежащие, так не его ли это РП]
Артемий Филипович. Та, та, та! даст он вам не известно кому принадлежащих. [не известно кому принадлежащие! РП, Р2] Смотрите, чтоб он вас по почте же не отправил [по почте не отправил РП] куда-нибудь подальше.
Аммос Федорович. А разве вот как: что умер-де в нашем городе богатый купец, оставивши завещание, и по завещанию-та…
Артемий
