горячую сковороду) швырнул камнем Далее начато: дал я выучил бы его, как кидаться! Экие проказы!» продолжал он, рассматривая его в руке пылающим глазом. «Чтобы он подавился этим камнем!..»
«Стой, стой! боже тебя сохрани, сват!» подхватил прервал побледневший винокур. «Боже сохрани тебя и на том и на этом свете поблагословить кого-нибудь такою побранкою», «Вот нашелся заступщик! Пусть он пропадет Пусть он он еще пропадет…» «И не думай, сват! Далее начато: Слышал? Ты не знаешь, верно, что случилось с покойной „покойной“ вписано. тещей моей?» «С тещей?»
«Да, с тещей. Вечером Под вечерок немного, может, раньше теперешнего, уселись на земле, протянувши ноги „на земле, протянувши ноги“ вписано. перед дверью хаты вечерять. Покойная теща, покойник тесть, да наймыт, да наймычка, да детей штук с пятеро. Теща насыпала галушек немного из большого казана в миску, чтобы не были горячи слишком чтобы прохолодить их После работ все проголодались и все повздевали Вместо „После ~ повздевали“: Тесть, наймыт, наймычка и дети повздевали на длинные деревянные спички галушки и стали есть. Как вдруг откуда ни возьмись человек; Далее было: откуда он какого роду, бог его знает, просится допустить его к трапезе? Как же не накормить голодного отказать голодному человека! Дали ему спичку. Только видят все, что гость упрятывает галушки, как корова сено, так что покаместь они съели по одной и опустили спички в юшку поймать другую, дно Далее начато: уже ее уже было было гладко как помост воза. Теща насыпала еще, думает: теперь гость наелся и будет меньше жрать. Ничего не бывало: еще лучше стал уплетать и Далее начато: миска выпорожнил миску еще скорее первой. „А, чтобы ты подавился этими галушками!“ подумала голодная теща. Как вдруг тот тот упал закашлялся и упал. Кинулись к нему, и дух вон. Удавился».
«Так ему, обжоре проклятому, и нужно!» сказал голова.
«Так бы, да вышло не так. С того времени покою не было теще. Чуть только ночь, мертвец и тащится. Сядет верхом на трубу, проклятый, и галушку держит в зубах. Днем всё спокойно, и слуху нет про него; а чуть ночь, погляди глянь на крышу, уже и оседлал, собачий сын, трубу…»
«И галушка вареник в зубах?»
«И галушка вареник в зубах».
«Чудно, сват! Я слыхал помню что-то похожее на это. Еще Еще тогда за покойницу царицу…»
Но голова остановился, услышалось под окном шум и топанье танцующих Тут послышалось под окном шум, беспрестанно . Сначала тихо звукнули сильно звукнули струны бандуры; к ним присоединился голос, струны загремели сильнее, несколько и несколько голосов стали подтягивать, и песня зашумела целым вихрем звуков:
Хлопцы, слышали ли вы:
Наши ль головы не крепки!
У кривого головы
Вдруг рассыпалися клепки.
Набей, бондарь, голову
Ты стальными обручами8 — Набей, бондарь, набей, бондарь, обручи ты крепки
Выбей, бондарь, голову
Батогами, батогами.
Голова сам сед и крив,
Стар как бес, а что задорен,
Прихотлив и похотлив,
Лезет к девкам… Дурень! Дурень!9 — Далее начато: Тебе ль
Лезть тебе ли к парубкам?
Тебя б спрятать в домовину.
По усам да по шеям,
За чуприну, за чуприну!10 — Конец гл. IV и гл. V в рукописи отсутствуют.
ПРОБУЖДЕНИЕ
«Неужели это я спал?» сказал думал? про себя Левко, вставая с своего пригорка «вставая с своего пригорка» вписано. оглядываясь на все стороны. «Так живо живо всё как будто на яву… Чудно! Чудно!» повторил он, оглядываясь. Месяц Месяц стоял остановившийся посереди неба, показывал полночь. Везде тишина. От пруда веял холод. Над ним печально стоял старый ветхий дом с закрытыми ставнями. Мох и дикой бурьян на крыше показывали, что давно удалились из него люди. Тут он разогнул не много он расправил свою руку, которая судорожно была сжата во время сна его и, к изумлению удивлению почувствовал в ней записку. «Эх, естли бы я знал грамоте» был грамотный подумал а. сказал б. проговорил он, оборачивая ее перед собою «перед собою» вписано. на все стороны. В это мгновение послышался позади его шум. «Не бойтесь Чего вы боитесь прямо хватайте его! Чего перепугались? нас десять десять человек Я ставлю бог знает что, что это человек, а не чорт!» так кричал Вместо «так кричал»: горячился? голова своим сопутникам, и Левко почувствовал себя схваченным обхваченным. несколькими руками, из которых иные дрожали дрожавшие от страха. «Скидавай-ка, приятель, свою страшную личину. Полно Полно дурачить тебе дурачить людей!» проговорил голова, ухватив его за ворот, и оторопел, выпучив на него глаз свой. «Левко! Сын Сын! Левко!!» вскричал он, отступая от удивления. «Это ты, собачий сын! Вишь, бесовское рождение! Я думаю, какая это шельма, какой это вывороченный дьявол строит штуки!
А это всё ты, невареный кисель твоему батьке в горло, изволишь заводить по улицам разбой. Эге, ге, ге, Левко! А что это? Вот мы с тобою разделаемся. Вязать его!»
«Постой, наперед, батько, велено тебе отдать эту записку», сказал Левко.
«Не до записок теперь, голубчик! Вязать его!»
«Постой, пан голова!» сказал писарь, развернув записку. «Комисарова рука».
«Комисара?»
«Комисара?» повторили машинально десятские. «Комисара? Чудно! Еще непонятнее!» подумал про себя Левко.
«Читай, читай!» сказал голова: «что там пишет комисар?»
«Послушаем, что пишет комисар?» произнес сказал винокур, вырубливая огонь для своей люльки.
Писарь откашлялся и начал стал читать: «Приказ голове Евтухý Макогоненку. Дошло до нас, что ты, старый дурак, вместо того, чтобы собрать пропавшие ? старые недоимки и вести на селе порядок, одурел одурел на старости и строишь пакости…»
«Вот, ей богу!..» прервал голова: «ничего и не слышу!»
Писарь вместо вместо всякого ответа начал снова: «Приказ голове Евтуху Макогоненку. Дошло до нас, что ты, старый ду…»
«Стой, стой! Не нужно!» закричал голова: «я хоть и не слышал, однако ж знаю, что главного дела там еще нет. Читай далее!»
«А в следствие того приказываю повелеваю тебе сей же час оженить твоего сына Левка Макогоненка на козачке из вашего же села, Ганне Петриченковой, а также подчинить мосты все мосты по столбовой дороге и не давать обывательских лошадей без моего ведома судовым паничам, хоть бы они ехали прямо из казенной палаты. Если же по приезде моем найду оное приказание мое не приведенным к исполнению, то тебя одного потребую к ответу. Комисар порутчик Козьма Деркач-Дришпановский».
«Слышишь, пан писарь?» сказал голова: «Слышите, господа. Я вам говорил, что за всё с меня взыщут, а потому прошу беспрекословно слушаться, не то — прошу не прогневаться… А тебя» тебя, собачий сын продолжал он, оборотясь к Левку: «в следствие приказания комисара я оженю, только наперед ты у меня у меня попробуешь, собачий сын попробуешь нагайку, знаешь ту, которая висит у меня на стене около покута. Она давно не была в деле… Где ты взял эту записку?»
Левко, несмотря на на свое изумление, происшедшее от такого неожиданного оборота своего дела, имел благоразумие приготовить в уме другой ответ и утаить настоящую истину «настоящую истину» вписано. каким образом досталась записка. «Я отлучался», говорил он: «вчера в вечеру еще в город сегодня поутру в соседнее село и встретил и встретил комисара, сидевшего на дороге комисара, вылезавшего из брычки. Узнавши, что я из нашего села, дал он мне записку записку к тебе и велел на словах сказать тебе, батько, что заедет обедать к нам на возвратном пути».
«Он это это всё говорил?»
«Говорил».
«Слышите ли, слышите ли!» говорил голова с важною осанкою, оборотившись к своим сопутникам: «комисар, сам комиcap, своею особою, приедет к нашему брату на обед. О!» Тут голова поднял вверх палец и голову привел в такое положение, как будто она к чему-нибудь прислушивалась. «Комисар приедет обедать. Как Как думаешь? ты думаешь, пан писарь, и ты, сват, это не совсем незначущая малая честь. Не правда ли? А!» «Еще, сколько я могу запомнить», подхватил писарь: «ни один голова не угощал обедом комисара».
«Может быть, иной и голова голове не чета! Только как думаешь, пан писарь, я думаю, для именитого гостя нужно бы дать приказ принести с каждой хаты по цыпленку».
«Нужно бы, нужно, пан голова!»
«А когда же свадьбу, батько?» спросил Левко.
«Ты всё с свадьбой! Дал бы я тебе сватьбы… Ну, для именитого гостя. Завтра вас поп и обвенчает, чорт с вами! Комисар увидит, что значит исправный голова. Но, ребята, теперь спать! Ступайте по домам… Я Далее начато: Тут … еще помню…» При этих словах Тут голова пустил он обыкновенный свой важный и значительный взгляд исподлобья.
«Ну, теперь пойдет голова рассказывать, как вез царицу», сказал Левко и быстрыми шагами и с радостью на душе с радостью на сердце спешил к заветной хате. «Дай тебе бог небесное царство, добрая моя добрая и прекрасная панночка!» Далее начато: Пусть думал он про себя. «Пусть тебе на том свете вечно усмехается между ангелами святыми. Никому не расскажу про диво, случившееся в эту ночь. Одной тебе только, Галю, передам поверю его. Ты одна только поверишь мне и помолишься со мною за упокой души утопленицы». Тут он приближился к хате. Окно было отперто, лучи месяца проходили через него в хату, ударяли на спавшую перед окном а. подле него б. недалеко от окна Ганну. Голова ее оперлась на локоть, щека тихо горела, губы шевелились, неясно произнося его имя что-то как будто произнося? «Спи, моя красавица! Приснись тебе всё, что есть лучшего на свете. Но и то не будет лучше нашего пробуждения». Перекрестив ее, он закрыл окошко и тихо удалился. И через несколько минут все уснули на селе. И месяц Один только месяц так же величественно, блистательно и чудно плыл в необъятной в необъятной дивным пустыне роскошного украинского неба. Так же неизъяснимо ? торжественно дышало в вышине. Так же прекрасна была земля в дивном серебряном блеске. Но уже никто не упивался красивою ночью. Всё погрузилось в сон. Изредка слышался только лай собак, и долго еще пьяный Каленик шатался по уснувшим улицам, отыскивая свою хату.
ПРОПАВШАЯ ГРАМОТА. ЧЕРНОВАЯ РЕДАКЦИЯ
Так вы хотите, чтобы я вам еще рассказал про деда? Почему ж не потешить веселой прибауткой. Пожалуй. Вы люди бывалые, вас не испугаешь чудными дивами, Далее начато: деявшимися которых как-то в разумную старину не в сто мер было больше. Ведь точно нивесть какая радость падет на сердце, как услышишь про то, что далеко-далеко, и года ему и месяца нет, деялось на свете. А как еще впутается какой-нибудь и родич, дед или прадед, так вот враг меня возьми, если не чудится, что вот, вот, вот сам всё то делаешь… будто залез в прадедовскую душу или прадедовская прадедовского шалит в тебе…
