все на страшный суд перед кончиною мира.
перед концом мира
И говорит Египет, помавая тонкими пальмами, жилицами его равнин, и устремляя иглы своих обелисков: «Народы, слушайте!»
пом<ав>ая пальмами своих равнин
И говорит Египет, помавая тонкими пальмами, жилицами его равнин, и устремляя иглы своих обелисков: «Народы, слушайте!»
подым<ая> иглы своих <1 нрзб.> обелисков
И говорит Египет, помавая тонкими пальмами, жилицами его равнин, и устремляя иглы своих обелисков: «Народы, слушайте!»
Всё суета!
Всё тлен.
Прочь желания и наслаждения!
И говорит ясный, как небо, как утро, как юность, светлый мир греков, и, казалось, вместо слов, слышалось дыхание цевницы: «Жизнь сотворена для жизни».
как день
И говорит ясный, как небо, как утро, как юность, светлый мир греков, и, казалось, вместо слов, слышалось дыхание цевницы: «Жизнь сотворена для жизни».
как [<1 нрзб.> волны]
И говорит ясный, как небо, как утро, как юность, светлый мир греков, и, казалось, вместо слов, слышалось дыхание цевницы: «Жизнь сотворена для жизни».
<1 нрзб.> цевницами
Развивай жизнь свою и развивай вместе с нею ее наслаждения. Всё неси ему.
Развивай жизнь свою, [развивай всё, что] и с нею всё, [что] составляет музыку жизни. Всё для наслаждений, для наслаждений прекрас<ных>. Беден человек, ищущий не в себе наслаждений, они в самодоволь<стве>. Беден народ и государство, сохнущее за расчетом торговли и недовольное собою
Всё в мире; всё, чем ни владеют боги, всё в нем; умей находить его.
Всё в нем
Наслаждайся, богоподобный и гордый обладатель мира; венчай дубом и лавром прекрасное чело свое!
житель мира
мчись на колеснице, проворно правя конями, на блистательных играх.
а. гордо
б. пра<вя> гордыми конями
в. искусно пра<вя> конями
Далее корысть и жадность от вольной и гордой души!
Далее от
Резец, палитра и цевница созданы быть властителями мира, а властительницею их — красота.
Резец, палитра и цевница созданы быть властителями мира, а властительницею их — красота.
быть правителями
Увивай плющом и гроздием свою благовонную главу и прекрасную главу стыдливой подруги.
главу подруги. [Стремись к красоте, она одна <1 нрзб.> в мире]
И говорит покрытый железом Рим, потрясая блестящим лесом копий: «Я постигнул тайну жизни человека.
И говорит покрытый железом Рим, потрясая блестящим лесом копий: „Я постигнул тайну жизни человека.
возлежа на щитах и потря<сая>
Мал для души размер искусств и наслаждений.
Мал размер для души
Презренна жизнь народов и человека без громких подвигов.
жизнь и государства
Славы, славы жаждай, человек!
Слава и желание — удел человека
В порыве нерассказанного веселия, оглушенный звуком железа, несись на сомкнутых щитах бранноносных легионов!
[в вихре] оглушенный звуком и <…>
Слышишь ли, как у ног твоих собрался весь мир и, потрясая копьями, слился в одно восклицание?
Ты слышишь ли, как
Слышишь ли, как у ног твоих собрался весь мир и, потрясая копьями, слился в одно восклицание?
потрясая копья
Слышишь ли, как твое имя замирает страхом на устах племен, живущих на краю мира?
Ты слышишь ли, как твое [безы<мянное?>] имя
Слышишь ли, как твое имя замирает страхом на устах племен, живущих на краю мира?
на устах отдаленных
Всё, что ни объемлет взор твой, наполняй своим именем.
Оно наполнило весь, мир
Стремись вечно: нет границ миру — нет границ и желанию.
Нет границ
Дикий и суровый, далее и далее захватывай мир — ты завоюешь наконец небо“.
Больше и больше стремись дикий народ, более захватывай [земли] мира
К востоку обратила и Греция свои влажные от наслаждения, прекрасные очи; к востоку обратил Египет свои мутные, бесцветные очи.
обратил и Египет
К востоку обратила и Греция свои влажные от наслаждения, прекрасные очи; к востоку обратил Египет свои мутные, бесцветные очи.
раскосые очи
Камениста земля; презренен народ; немноголюдная весь прислонилася к обнаженным холмам, изредка, неровно оттененным иссохшею смоковницею.
[бедный] [низ<кий>] невеликий город лепится
Камениста земля; презренен народ; немноголюдная весь прислонилася к обнаженным холмам, изредка, неровно оттененным иссохшею смоковницею.
осененным
За низкою и ветхою оградою стоит ослица.
а. Стоит ослица и в простых
б. Стоит за оград<ой> ослица
В деревянных яслях лежит младенец; над ним склонилась непорочная мать и глядит на него исполненными слез очами; над ним высоко в небе стоит звезда и весь мир осияла чудным светом.
исполненными влагою слез очами
В деревянных яслях лежит младенец; над ним склонилась непорочная мать и глядит на него исполненными слез очами; над ним высоко в небе стоит звезда и весь мир осияла чудным светом.
светит звезда и тихо
Задумался древний Египет, увитый иероглифами, понижая ниже свои пирамиды; беспокойно глянула прекрасная Греция; опустил очи Рим на железные свои копья; приникла ухом великая Азия с народами-пастырями; нагнулся Арарат, древний прапращур земли…
беспокойно взирает
ШЛЕЦЕР, МИЛЛЕР И ГЕРДЕР
(Варианты по ЛБ18)
Шлецер, Миллер и Гердер были великие зодчие всеобщей истории.
Эти три мужа были великими зодчими
Он хотел одним взглядом обнять весь мир, всё живущее.
После „всё живущее“: [Он хотел тысячно]
Казалось, как будто бы он силился иметь сто аргусовых глаз, для того чтобы разом видеть сбывающееся во всех отдаленных углах мира.
он хотел
Казалось, как будто бы он силился иметь сто аргусовых глаз, для того чтобы разом видеть сбывающееся во всех отдаленных углах мира.
что[бы за одним] разом
Его слог — молния, почти вдруг блещущая то там, то здесь и освещающая предметы на одно мгновение, но зато в ослепительной ясности.
а. освещающая на мгновение предметы
б. освещающая предметы на мгновение
Он имел достоинство в высшей степени сжимать всё в малообъемный фокус и двумя, тремя яркими чертами, часто даже одним эпитетом обозначать вдруг событие и народ.
Он имел достоинство в высшей степени сжимать всё в малообъемный фокус и двумя, тремя яркими чертами, часто даже одним эпитетом обозначать вдруг событие и народ.
[и] двумя тремя яркими мыслями
Он имел достоинство в высшей степени сжимать всё в малообъемный фокус и двумя, тремя яркими чертами, часто даже одним эпитетом обозначать вдруг событие и народ.
одним даже эпитетом
Его эпитеты удивительно горячи, дерзки, кажутся плодом одной счастливой минуты, одного внезапного вдохновения и так исполнены резкой, поражающей правды, что не скоро бы пришли на ум определившему себя на долгое глубокое исследование, выключая только, если этот исследователь будет сам Шлецер.
никогда бы не пришли
Его эпитеты удивительно горячи, дерзки, кажутся плодом одной счастливой минуты, одного внезапного вдохновения и так исполнены резкой, поражающей правды, что не скоро бы пришли на ум определившему себя на долгое глубокое исследование, выключая только, если этот исследователь будет сам Шлецер.
разве этот
Он не был историк, и я думаю даже, что он не мог быть историком.
я думаю, что он даже
Его мысли слишком отрывисты, слишком горячи, чтобы улечься в гармоническую, стройную текучесть повествования.
После „стройную текучесть“: [историка]
Он анализировал мир и все отжившие и живущие народы, а не описывал их; он рассекал весь мир анатомическим ножом, резал и делил на массивные части, располагал и отделял народы таким же образом, как ботаник распределяет растения по известным ему признакам.
все бывшие на нем
Он анализировал мир и все отжившие и живущие народы, а не описывал их; он рассекал весь мир анатомическим ножом, резал и делил на массивные части, располагал и отделял народы таким же образом, как ботаник распределяет растения по известным ему признакам.
не описывал его
Он анализировал мир и все отжившие и живущие народы, а не описывал их; он рассекал весь мир анатомическим ножом, резал и делил на массивные части, располагал и отделял народы таким же образом, как ботаник распределяет растения по известным ему признакам.
рассекал его
Он анализировал мир и все отжившие и живущие народы, а не описывал их; он рассекал весь мир анатомическим ножом, резал и делил на массивные части, располагал и отделял народы таким же образом, как ботаник распределяет растения по известным ему признакам.
а. таким же образом ботаник
б. располагал народы
в. располагал и отделял народы таким же [самым] образом, как ботаник
И оттого начертание его истории, казалось бы, должно быть слишком скелетным и сухим; но, к удивлению, всё у него сверкает такими резкими чертами, могущественный удар его глаза так верен, что, читая этот сжатый эскиз мира, замечаешь с изумлением, что собственное воображение горит, расширяется и дополняет всё по такому же самому закону, который определил Шлецер одним всемогущим словом, иногда оно стремится еще далее, потому что ему указана смелая дорога.
его начертание истории
И оттого начертание его истории, казалось бы, должно быть слишком скелетным и сухим; но, к удивлению, всё у него сверкает такими резкими чертами, могущественный удар его глаза так верен, что, читая этот сжатый эскиз мира, замечаешь с изумлением, что собственное воображение горит, расширяется и дополняет всё по такому же самому закону, который определил Шлецер одним всемогущим словом, иногда оно стремится еще далее, потому что ему указана смелая дорога.
казалось бы ему
И оттого начертание его истории, казалось бы, должно быть слишком скелетным и сухим; но, к удивлению, всё у него сверкает такими резкими чертами, могущественный удар его глаза так верен, что, читая этот сжатый эскиз мира, замечаешь с изумлением, что собственное воображение горит, расширяется и дополняет всё по такому же самому закону, который определил Шлецер одним всемогущим словом, иногда оно стремится еще далее, потому что ему указана смелая дорога.
всё это исполнено
И оттого начертание его истории, казалось бы, должно быть слишком скелетным и сухим; но, к удивлению, всё у него сверкает такими резкими чертами, могущественный удар его глаза так верен, что, читая этот сжатый эскиз мира, замечаешь с изумлением, что собственное воображение горит, расширяется и дополняет всё по такому же самому закону, который определил Шлецер одним всемогущим словом, иногда оно стремится еще далее, потому что ему указана смелая дорога.
читая это сжатое его представление всего мира
Будучи одним из первых, тревожимых мыслью о величии и истинной цели всеобщей истории, он долженствовал быть непременно гением оппозиционным.
Это положение сообщило ему сильную энергию, жар и даже досаду на близорукость предшественников, прорывающиеся очень часто в его сочинениях.
которая прорывается
Это положение сообщило ему сильную энергию, жар и даже досаду на близорукость предшественников, прорывающиеся очень часто в его сочинениях.
После „в его сочинениях“: [Слово]
Он уничтожает их одним громовым словом, и в этом одном слове соединяется и наслаждение, и сардоническая усмешка над пораженным, и вместе несокрушимая правда; его справедливее, нежели Канта, можно назвать всесокрушающим.
Он уничтожает часто
Он уничтожает их одним громовым словом, и в этом одном слове соединяется и наслаждение, и сардоническая усмешка над пораженным, и вместе несокрушимая правда; его справедливее, нежели Канта, можно назвать всесокрушающим.
После „наслаждение“: [над на]
Всегда действующие в оппозиционном духе слишком увлекаются своим положением и в энтузиастическом порыве держатся только одного правила: противоречить всему прежнему.
Всегда действующие в оппозиционном духе слишком увлекаются своим положением и в энтузиастическом порыве держатся только одного правила: противоречить всему прежнему.
а. предавались своим
б. предавались желанию
в. увлекались своим направле<нием> [и рано]
Всегда действующие в оппозиционном духе слишком увлекаются своим
