один скромный приятель, теперь покойный, именовался София Ге“. Не был ли назван „Беранжером“ (Béranger) поэт нежинского кружка В. И. Любич-Романович?
— „Сом“ — по предположению В. В. Данилова — прозвище Ореста Михайловича Сомова (1793–1833), одного из первых литературных знакомых Гоголя. Беллетрист и критик, Сомов был ближайшим сотрудником Дельвига и Пушкина по „Северным Цветам“ и „Литературной Газете“, а с ноября 1830 г. — официальным издателем „Литературной Газеты“. К участию в обоих изданиях Гоголь был привлечен, вероятно, Сомовым. Об отношениях Гоголя с Сомовым см. В. В. Данилов, „Влияние бытовой и литературной среды на «Вечера на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя“. Одесса, 1909.
— Смирдин — известный книгопродавец и книгоиздатель А. Ф. Смирдин (1795–1857).
— Моя книга вряд ли выйдет летом — „Вечера на хуторе“, на которые 26 мая 1831 года было подписано цензурное разрешение.
— … Воин…— А. С. Данилевский, окончивший школу подпрапорщиков.
111. М. И. ГОГОЛЬ.
Впервые напечатано в „Сочинениях и письмах“, V, стр. 133. Дату письма — 27 июня — Кулиш прочитал как 27 июля; Шенрок („Письма“, I, стр. 181) колебался между 21 июля и 27 июня. Письмо, несомненно, относится к июню 1831 г. и по содержанию предшествует письму от 24 июля 1831 г.
— Нынешние всеобщие несчастия…— Гоголь имеет в виду широкое распространение эпидемии холеры по России. 21–23 июня в Петербурге произошел холерный бунт, вызванный безобразным обращением властей с „простым народом“ и недоверием народа к медицинско-полицейским мерам правительства.
— Письма адресуйте мне на имя Пушкина, в Царское Село. — Знакомство Гоголя с Пушкиным состоялось в мае 1831 г. Об отношениях Гоголя с Пушкиным см. примечание к № 113*. Пушкин поселился в Царском Селе после 25 мая 1831 г. на Колпинской улице, в доме Китаевой (И. Р. „Дом Пушкина в Царском Селе“, „Русские Ведомости“ 1910, № 23; В. Ф. Широкий, „Пушкин в Царском Селе“. Изд-во Леноблисполкома и Ленсовета, Л., 1936).
Гоголь, живший в Павловске в доме кн. А. И. Васильчиковой в качестве домашнего учителя, мог встречаться с Пушкиным в начале лета в царскосельском парке (см. не вполне достоверный рассказ о этом В. А. Соллогуба в его „Воспоминаниях“) и, очевидно, попросил у него разрешения пользоваться его адресом в связи с карантинами этого времени и общей неисправностью почты. „Могли быть и побочные соображения: предвкушение эффекта, какой произведет этот адрес в Васильевке“ (Вас. Гиппиус, „Литературное общение“).
112. М. И. ГОГОЛЬ.
Впервые напечатано в „Сочинениях и письмах“, V, стр. 117–118; заключительные строки (до приписки) — в „Письмах“, IV, стр. 458. Кулиш отнес письмо к 1830 году; Шенрок правильно перенес письмо в 1831-й год — по содержанию: павловский адрес, упоминание о холере и пр. („Письма“, I, стр. 181).
— … мне скоро не удастся читать его. — Царское Село и Павловск были отделены от Петербурга противохолерными карантинами, на которых все письма задерживались для дезинфекции.
— … способ лечения…— При полной растерянности медицины 1820-1830-х годов перед лицом холеры, в эпидемию 1831 г. были широко распространены всевозможные доморощенные рецепты для борьбы с холерой (ср. письмо Пушкина П. А. Осиповой от 11 сентября 1831 г.).
— Данилевский, Александр Семенович, уехав из Петербурга на Кавказ, останавливался в своем имении Семереньках, подле Васильевки Гоголя (см. № 109*).
113. А. С. ПУШКИНУ.
Впервые напечатано в „Русском Архиве“ 1880, № 2, стр. 509.
Письма Гоголя к Пушкину — небольшая по количеству, но исключительная по значению часть эпистолярного наследия Гоголя. Долгое время изучение отношений Гоголя с Пушкиным не было критическим: версия о близкой дружбе двух великих писателей не пересматривалась, не уточнялась. Первая попытка переоценить биографическую традицию в ее выводах была сделана Н. Г. Чернышевским (Сочинения, III, стр. 341–342).[402] В. В. Каллашу принадлежит почин переоценки традиции с ее фактической стороны („Н. В. Гоголь в его письмах“, „Русская Мысль“ 1909, № 7). За Каллашем последовал ряд „скептиков“, пытавшихся переоценить версию о дружбе Гоголя с Пушкиным: В. Брюсов (Испепеленный, 1902); Б. Лукьяновский („Пушкин и Гоголь в их личных отношениях. Вопрос о дружбе“. Беседы, Сб. Об-ва истории литературы в Москве, I, М., 1915); А. Долинин („Пушкин и Гоголь. К вопросу об их личных отношениях“. Пушкинский сборник памяти проф. С. А. Венгерова, ГИЗ, 1923) и др.
Однако, если отношение Гоголя к Пушкину не покрывается понятием „дружбы“ в привычном смысле слова, — то значительность литературного общения Гоголя с Пушкиным от этого отнюдь не уменьшается.
В отношениях Гоголя с Пушкиным можно различать три фазы: 1) Пушкин — литературный покровитель начинающего Гоголя, 2) Пушкин — литературный советчик уже завоевавшего себе литературное имя Гоголя, 3) Гоголь — сотрудник пушкинского „Современника“.
Первая фаза — от знакомства Гоголя с Пушкиным 20 мая 1831 г. на вечере у Плетнева[403] и кончая выходом в свет обеих частей „Вечеров на хуторе“. Всё наиболее существенное для литературного общения писателей извлекается из их переписки этого года и из рецензии Пушкина на первую часть „Вечеров“.
Вторая фаза освещается частью также перепиской Гоголя с Пушкиным, частью позднейшими воспоминаниями Гоголя („Четыре письма по поводу Мертвых душ“ и „Авторская исповедь“), частью тремя записями в дневнике Пушкина: от 3 декабря 1833 г. о чтении „Повести о том как поссорился…“, от 7 апреля 1834 г. („Гоголь начал по моему совету историю русской критики“ — это сообщение известными нам фактами не подтверждается) и от 3 мая 1835 г. („Гоголь читал у Дашкова свою комедию“). К этому времени относится „уступка“ Пушкиным Гоголю сюжета „Мертвых душ“, а также начало работы Гоголя над „Ревизором“ в результате рассказанных Пушкиным „анекдотов“ (см. 3-ю главу назв. работы В. Гиппиуса).
Наиболее сложна последняя фаза отношений Гоголя и Пушкина — в период их сотрудничества в „Современнике“. Сюда относится ряд печатных высказываний Пушкина непосредственно о Гоголе и по поводу написанного Гоголем. Эти выступления Пушкина толковались в специальной литературе различно (см. 4-ю главу названной работы В. Гиппиуса). Наиболее правильным следует признать вывод, что разногласия Пушкина с Гоголем имели не принципиальный характер, что в написанном Пушкиным „Письме к издателю“ следует учесть его иронический и полемический смысл. Причиной некоторого охлаждения между Гоголем и Пушкиным, на которое намекает Гоголь в письме к Жуковскому от 16 (28) июня 1836 г., могло быть недовольство Пушкина Гоголем как рецензентом и вообще степенью его активности как сотрудника.
Но в выражении глубокого горя при вести о смерти Пушкина и в позднейших рассказах Гоголя о своей литературной близости к Пушкину (о личной близости он никогда не говорил) — нет никаких оснований видеть неискренность.
Писем Гоголя к Пушкину сохранилось девять; писем Пушкина к Гоголю известно еще меньше — всего три. Количественная скудость переписки Гоголя с Пушкиным не удивительна, и заключать по количеству о характере их отношений (как это делал Б. Лукьяновский) — нельзя. Оба они жили в Петербурге; отношения их имели характер, прежде всего, литературный, и потребность в переписке возникала только тогда, когда для этого был конкретный повод. Тем не менее нельзя считать, что вся переписка и особенно письма Гоголя к Пушкину до нас дошли.
Факты, вызвавшие первое письмо Гоголя к Пушкину, уясняются из самого письма и из последующей переписки: Гоголь прожил лето 1831 г. в Павловске на уроке у А. М. Васильчиковой, Пушкин — в Царском Селе. Гоголь уезжал из Павловска в Петербург 15 августа с какими-то спутницами; перед отъездом он условился с Пушкиным, что заедет по дороге в Царское Село и возьмет у Пушкина посылку для передачи П. А. Плетневу. Эта посылка заключала в себе рукопись „Повестей Белкина“.
— … большую глупость моего корреспондента…— О ком идет речь — неясно.
114. А. С. ПУШКИНУ.
Впервые напечатано в „Русском Архиве“ 1880, № 2, стр. 509–511.
Правильное чтение: „поборники франц.<узского)> корана“ устанавливается впервые. В первой публикации слово „корана“ было опущено. Шенроком оно было неверно прочитано: „поборники франц<узской> короны“. Письмо послано в Царское Село, где Пушкин оставался приблизительно до 20 октября. Ответ Пушкина на это письмо см. в „Письмах“ Пушкина, III, стр. 44.
— … посылку и письмо — посылку: рукопись „Повести Белкина“, письмо — см. „Переписка Пушкина“, т. II, стр. 302.
— … свидание с типографией…— Речь идет о печатании „Вечеров на хуторе близ Диканьки“ в типографии Департамента народного просвещения. Пушкин дважды живо отозвался на рассказ Гоголя о фырканье наборщиков: в ответе Гоголю от 25 августа 1831 г. и по выходе „Вечеров“ в свет — в письме-отзыве, помещенном в „Литературных прибавлениях к Русскому Инвалиду“ 3 октября 1831 г., № 79.
— … писатель совершенно во вкусе черни — ироническая формула, перефразирующая журнальные нападки на лубочную литературу, на писателей типа А. А. Орлова. Письмо писалось в тот момент, когда в портфеле „Телескопа“ уже лежала полемическая статья Феофилакта Косичкина (т. е. Пушкина) — „Торжество дружбы или оправданный Александр Анфимович Орлов“ — статья, основанная на убийственной для Булгарина иронии: на отожествлении двух „гениев“ — Булгарина и Орлова. Как видно из слов: „можно опровергать мнение Феофилакта Косичкина (а также из ответного письма Пушкина), статья эта была известна Гоголю в рукописи, и в тайну пушкинского псевдонима Гоголь был посвящен. Б. Лукьяновский („Беседы“, М. 1915) и А. Долинин („Пушкинский сборник памяти проф. С. А. Венгерова“, 1923), выступая с скептической точкой зрения на отношения двух писателей, этот факт обошли. В своем „проекте ученой критики“ (по выражению Пушкина) в ответном письме (см. „Переписка Пушкина“, III) — Гоголь вариирует замысел пушкинской полемической статьи, демонстрируя тем самым свою литературную солидарность с Пушкиным. Освещение этого эпизода у А. И. Кирпичникова („Сомнения и противоречия“, гл. II) должно считаться отпавшим после обнаружения фактов, опровергающих клеветнические измышления Булгарина („Н. В. Гоголь. Материалы и исследования“, I, стр. 288–294).
— Александр Анфимович Орлов (жил между 1790 и 1842 гг.) сын священника; по болезни был уволен „в светское звание“. Издал до 60 отдельных книг, — преимущественно „нравственно-сатирических романов“. Гоголем упомянуты в этом письме действительные произведения А. Орлова, вышедшие отдельными книжками-брошюрами: 1) „Церемониал погребения Ивана Выжигина, сына Ваньки Каина. Нравственно-сатирический роман“. М., 1831. 2) „Сокол был бы сокол да курица его съела, или бежавшая жена“. М., 1831.
— Надеждою Николавною — Гоголь по ошибке назвал Наталью Николаевну Пушкину (Пушкин отвечал шуткой: „Ваша Надежда Николавна, т. е. моя Наталья Николавна“ и т. д.)
— Фаддей Венедиктович Булгарин (1789–1859) — после разгрома декабрьского восстания 1825 г. вошел в тесный контакт с III отделением, став его прямым агентом; газета его — „Северная Пчела“ — пользовалась положением правительственного официоза. Пушкин и его литературные единомышленники, осведомившись о шпионской роли Булгарина в литературе, вели
