сих покус знавши Исус хитрие обмани,
За их дѣло на все тѣло наслав злии рани,
Бо всю птицю, всю гузицю ссипала короста,
Пришло узлом, крутить гузном, бо болѣзнь не проста.
В таким мѣстѣ, що нѣ сѣсти, а нѣ почесати,
Нудьга — туска там як луска, где сором и казати.
Смердять кости, що в корости, а тее все попрѣло,
Як бубон струп, продовбли пуп сороки все тѣло.
З усѣх сторон много ворон туда полѣтали,
Костомахи, розни птахи пшицю ростаскали.
Черви повзуть, тѣло гризуть зувсим поточили,
Огонь пече, юшка тече, так их учили.
Карность злая! бо як тая з людьми поступала,
Так по дѣлом душа с тѣлом и не пропала.
А Иуда сам стоячи там зъюридився як макуха.
То синѣе, то краснѣе, бо бере трясуха.
Вельми сей зляк и мѣх закляк в его з гришми за плечима,
За той свой грѣх, що носив мѣх не бачить очима.
В землю вкопав, щоб мѣх пропав, та окаменѣла,
Посох там цвѣт, и травы нѣт, бо билш не зеленѣла.
В води рибу, мѣх из глибу роспудив и раки,
Вирнув злий дух из води сух до Иуди паки.
Сюю мару пѣк и в жару, дак не загорѣвся,
Огонь потух, а той злой дух в печи не затлився.
Мицно по щит чортом подбит, що и не дереться,
В огню з печи да на плечѣ до Иуди знову береться.
Вин став з мѣшком ходить пѣшком в пеклѣ повсюду.
Бѣг повелѣв, щоб мѣх не тлѣв до страшного суду.
А хутенько да скоренько Петра бѣг достачив,
Уже Петро отпер пекло, як Христа побачив.
Прадѣд Адам и дядько Хам заиграли в свирѣли,
Закричали, затрещали, як Христа заглядѣли.
Усяк юзник свий крѣпкий узлик зараз розвязали,
Иисусу Христу все на листу <усе> росказали.
Ева тута була загнута, о, злоба шайтана,
Сей покуса, злѣйший труса и крымського хана.
Мучить дарма, бо в их ярма з шии не злазили,
Всюду струп, що на плечах бьют, все дрова возили.
З ярма в хомут, з узлами кнут, дротянии пуги,
З шии до пят на спини знать кровавии смуги.
А для страху бьють с размаху пятинку святую,
На подпрягу в колымагу запряглы и тую.
Що<б> скакала та брикала, кладуть в рот удила,
Сѣкуть плетью, щоб так мѣтью ступою ходила.
Понедѣлок, хоть не мѣлок, и тому ж тая заслуга,
Змикулився, замулився — ледви и той утик из плуга.
Всю налогу скоро ж богу донесли ув уши,
Не забарив, ад разорив, выпустив всѣ души.
Святый Афет, узявши мушкет, выстрелив на гасло,
Выйшла здрая немалая, аж пекло захрясло.
Вдрук ожили всѣ, загули, як весною мушки,
С пекла нарид побиг на завид по наший <на?>трушки.
Дочув Абрам, що вже Адам з пекла удрызав,
Вин из Исаком и соби раком ледве поклизав.
Свята Сарра, хоть и стара, та женщина руча,
Вся пѣхота шла в ворота, — вона куды луча.
Племиник Лот в купу сирот як изобрав бѣдных,
Так ни дверей, ани верей не стало мѣдных.
Бо як тая сильна здрая с пекла потрощила,
Власне куча, куды луча, так закопотила.
У божу путь тилько сопуть, що аж попотилы,
Мойсей пророк в дверях замок и мур пробив рогами,
Ад сплюндрував, помандровав пѣшими ногами.
Власне бугай с кошари в рай выперся голодный,
Так из ада вся громада рада, що свободна.
Адам играй, отперши рай, иды, поспишайся,
Райским плодом с усѣм родом там ты утѣшайся.
Веди всѣх у ряд у райский сад яблук избирати,
Аж от древа, бо билш Ева не буде вмирати. Аминь.
Документы*
I. Его царского пресветлого величества войск запорожских обеих сторон Днепра гетьман Иван Скоропадский.
Тоби, скурвому сыну Васылю Салогубу, нехай буде видомо, иж доносил нам жалобство пан Антон Трохимович сотник Сребрянский, же ты по своей мужицкой глупости поважилесь еще нам реиментарский указ под зарукою тысячи талярей, по жалобе ж его, пана сотника, пред сим в позовом листе до тебе выраженной, не тильки овец по договору не отдалесь, але и пред суд войсковый генеральный до нас в обоз не сталесь. Зачем, умысне пакету от боку нашего посылаючи, приказали: Тебе, як собаку за шияку взявши и в колоду забывши, присмыкнуты до обозу, где ты за свою упорчивость и против зверховности нашей неповиновение, не только тую тысячу талярей безотступно заплатиш, але и знатного кийового карання не выйдеш. Декларуем непременно. Дан в обозу, под Самарою. Року 1711, месяца августа <пропуск> дня.
Звыш именованный гетьман рукою властною.
II. Року божьего 1720, месяца июля 6 дня. Перед нами, войтом Закатыленком, атаманом городовым Кузубнею и иншими людьми зацными и веры годными, в ратуше миргородской на сих роках в лавице засели есьмы. Ставши персонально пан Федоренко с голубкою своею Еленою пропоновали справу: иж наймичка их, Вацька Куликивна, от воискового товарища Зарудного за гроши закабелеванная, деет соромитизну, же не боится их ни бийки, ни сварки. Мы, уряд, велели тую неверную Вацьку пред себя примкнуты и по доброй ласце распросити и постановленная Вацька добровольно призналась: же Акуленковѣ сыновцевѣ <· · ·> не раз, не два и не три, то пид тыном и в соломѣ, то в сенях и в коморѣ, где лучше трапится до своей охоты. Мы, уряд вышеспецификованный, выслушавши сию пред богом и пред людьми нечестную справу, аж об полы руками есьмы ударились; велели сию неверную Вацьку добре барбарами шмароваты и пану сотниковѣ вѣчно в пекарню отдаты и сию справу до книг местных приточити. Деялось року и дня вышеписанных. Во место неумения божественного писания крестами святыми подписалися.
(+) (+) (+) (+)
Распространение диких дерев и кустов в Европе*
(Из Риттера)
Природа распространила растения по земному шару далее, нежели то могли сделать доселе труд и старание человека, но не в такой повсеместности по всем стихиям, как породы животных.
Мало есть мест, где бы вовсе неприметно было следов прозябения; сюда принадлежат некоторые конические сопки на океане, подверженные беспрестанным бурям, на коих Форстер, объезжавший кругом земного шара, не видал ни одной горсти земли, высокие, снежные и льдом покрытые равнины на альпийских горах и около северного и южного полюса, беспрестанно волнуемый ветрами песок великих пустынь Сахары и Гоби, вновь образованные коралловые берега в южном море, кои только что возвысились из-под воды, и массы лавы, в недавние времена излившиеся из жерл Этны, Везувия и других вулканов. Кроме сих мест земля везде производит растения. Мхи, лишаи, морские травы приносят цветы и плоды в таких местах, где, кажется, вся природа находится в мертвом состоянии. Здесь распространяются немногие породы их в бесчисленном множестве экземпляров, как бы в вознаграждение другого недостатка. Ими облекаются твердейшие каменные массы, оне разводятся в подземных пещерах, в рудокопнях, в коих не сияет никогда луч солнечный; их находят в холодных поясах и под экватором, при жерлах огнедышущих гор, в серных и горячих источниках, и на дне морском обширными лесами. Однажды выбросило бурею 15 000 возов морской травы на одну деревню, лежащую на английских берегах. Даже во многих пустынях, где поверхность покрывается только твердым песком и голышами, встречают еще там и там некоторые сочные растения, низменные кустарники, сабур и молочай. Если же когда такие страны освежаются дождем, то тотчас после того появляются ростки во множестве по большей части луковичных растений там, где в продолжение многих лет не было ни одного растения.
Даже там, где нет никакого прозябения, может оно появляться различным образом, смотря по температуре и свойству почвы, с большею или меньшею скоростью. Так, часто под снегом, в альпийских горах лежащим, произрастают прекраснейшие цветные растения и тотчас начинают цвести, лишь только солнечная теплота освободит их от бремени, на них лежащего. На вновь образовавшихся коралловых утесах в южном море, чуть покрытых пылью и мохом, растет кокосовая пальма, коей семена занесены туда волнами, и в тени ее вскоре принимаются новые растения. На граните прозябение трудно, как и на горах альпийских; скорее распространяется оно на гнейсе, еще скорее на сланце, а особливо на извести. Всего медленнее произращает застывшая лава. В продолжение уже многих столетий поверхность некоторых масс на Этне совсем еще гола, между тем как другие, изверженные из жерла лет тысячу назад, производят, только в расселинах, деревья и кусты. Тем роскошнее бывают на лаве растения, когда она достигнет известной способности прозябения.
Кроме почвы, важнейшею причиною разнообразия в прозябении есть климат. Под 60 градусом сев<ерной> шир<оты>, за десятимесячною зимою следует вдруг без весны короткое жаркое лето, в продолжение коего термометр подымается иногда по Реомюру до 36°; всё уже зелено, лишь только растает последний снег на поверхности; всё чрез 6 или, по большей мере, чрез 8 недель, покрывается опять льдом и снегом. Здесь поверхность, покрытая первозданными горами (гораздо древнейшими флизовых), засыпана только небольшими, тонкими слоями земли. Самый больший и единственный лес на Исландии имеет деревья только от 6 до 12 аршин в вышину, между коими толстейшие стволы, лет по 100 растущие, толщиною в руку.
В странах между поворотными кругами, где царствует вечная весна и лето, растительное царство два раза в год возобновляется, земля беспрестанно принимает новые зародыши, и юношескою силою выгоняет их до высоты исполинской, возбуждающей удивление. Так, на высоте от 3000 до 9000 футов в горах Андских около Квито, Гумбольдт нашел восковую пальму (Ceroxilon andicola), имеющую в вышину 200 футов. Баобаб или обезьянин хлеб, который Голберри нашел в целости на Зеленом мысе при реке Гамбии, имел 104 фута в окружности; на высоте 30-ти футов выходили первые его ветви. Главных было 27, каждая от 30 до 40 вершков в диаметре; они наводили тень на 36 футов во все стороны. Каштановые деревья в Сицилии, платаны на Востоке известны. В жарком поясе растительная земля лежит большими слоями даже на новых коралловых утесах, кои, по Форстеру, сделались островами, вероятно, немногие столетия тому назад.
Сколь различно местопребывание растений или их физическое распространение (водные растения, альпийские, долинные и пр.), столь же различно и их распространение в отношении к странам, ими занимаемым, или их географическое распространение. Впрочем, сии распространения не всегда бывают в одинаковом содержании. Иные растения, напр<имер>, кокосовая пальма, растут на голых утесах, но на малом пространстве, между тем как многие другие, напротив, принимаются только на высотах, но во всех поясах, в Лапландии и на Арарате; некоторые же разводятся на всех почвах и почти во всех климатах. Иные породы покрывают сплошь большое пространство, как ковер, наприм<ер>, исландский и олений мхи, слишком 100 видов вереска (erica) и клюквы (vacinium), в евр<опейских> странах ситник (scirpus), ровная береза Каспийского, Азовского и Балтийского морей и Финского залива. Солнцесвет (cistus), преимущественно же ладанный (ladaniferus) в обширных степях испанских и португальских. Более тысячи различных видов кукушечника (orchis) по горам и долинам перуанским; 170 видов астрагала (astragalus) в теплой Сибири.
Иные, напротив, находятся поодиночке или только в небольшом количестве,
