– Он же нас прикончит!
– Сюда, я говорю!
Кабан продирался по зарослям, уходил. Они нашли другой лаз, пареллельный, и Джек побежал впереди. Ральфа распирала гордость, и страх, и предчувствия.
– Я в него попал. Копье даже застряло…
И вдруг прямо перед ними сверкнуло море. Джек кинулся вперед, рыская всполошенным взглядом по голым скалам.
– Ушел.
– Я в него попал, – снова сказал Ральф. – Копье даже подержалось.
Ему требовались свидетельские показания.
– Ты же видел, правда?
Морис кивнул:
– Ага. Ты ка-ак ему в морду! У-у-х!
Ральф уже совершенно захлебывался:
– Здорово я его. Копье застряло. Я его ранил.
Он грелся в лучах вновь завоеванной славы. Выяснилось, что охота, в конце концов, даже очень приятное дело.
– Надо же, как я его! Это, наверное, и был зверь!
Но тут подошел Джек:
– Никакой не зверь. Кабан обыкновенный.
– Я в него попал.
– Чего же ты на него не бросился? Я вот хотел…
Ральф почти взвизгнул:
– Это на кабана-то!
Джек вдруг вспыхнул:
– Чего же ты орал – он нас прикончит? И зачем тогда копье бросал? Подождать, что ли, не мог?
– На вот, полюбуйся.
И всем показал левую руку. Рука была разодрана; не очень, правда, но до крови.
– Это он клыками. Я не успел копье воткнуть.
И снова в центре внимания оказался Джек.
– Ты ранен, – сказал Саймон. – Ты высоси кровь. Как Беренгария.
Джек пососал царапину.
– Я в него попал, – возмутился Ральф. – Я копьем его, я его ранил.
Он старался вернуть их внимание.
– Он на меня, по тропке. А я как кину… вот так…
Роберт зарычал. Ральф вступил в игру, и все захохотали. И вот уже все стали пинать Роберта, а тот комически уклонялся. Потом Джек крикнул:
– В кольцо его!
Вокруг Роберта сомкнулось кольцо. Роберт завизжал, сначала в притворном ужасе, потом уже от действительной боли.
– Ой! Кончайте! Больно же!
Он неудачно увернулся и получил тупым концом копья по спине.
– А ну держи, хватай!
Его схватили за ноги, за руки. Ральф тоже совсем зашелся, выхватил у Эрика копье, стукнул Роберта.
– Рраз! Та-ак! Коли его!
Роберт забился и взвыл, отчаянно, как безумный. Джек вцепился ему в волосы и занес над ним нож. Роджер теснил его сзади, пробивался к Роберту. И – как в последний миг танца или охоты – взмыл ритуальный напев:
– Бей свинью! Глотку режь! Бей свинью! Добивай!
Ральф тоже пробивался поближе – заполучить, ухватить, потрогать беззащитного, темного, он не мог совладать с желанием ударить, ранить.
Вот Джек опустил руку. Прокатился ликующий клич, и хор изобразил визг подыхающей свиньи. А потом все повалились на землю и, задыхаясь, слушали, как перепуганно всхлипывает Роберт. Он утер лицо грязной рукой и попытался вновь обрести собственное достоинство:
– Ох, бедная моя задница!
И сокрушенно потер зад.
Джек перекатился на живот.
– Ничего игра, а?
– Вот именно что игра… – сказал Ральф. Ему было стыдно. – Мне тоже один раз так на регби заехали – страшное дело.
– Хорошо бы нам барабан, – сказал Морис. – Тогда бы у нас было все честь по чести.
Ральф глянул на него:
– В каком это смысле – честь по чести?
– Ну не знаю. Нужно, чтоб был костер, и барабан, и все делать под барабан.
– Нужно, чтоб свинья была, – сказал Роджер, – как на настоящей охоте.
– Или кто-то чтоб изображал, – сказал Джек. – Надо кого-то нарядить свиньей и пусть изображает… Ну, притворяется, что бросается на меня, и всякое такое…
– Нет, уж лучше пускай настоящая. – Роберт все еще гладил свой зад. – Ее же убить надо.
– Можно малыша использовать, – сказал Джек, и все захохотали.
Ральф сел.
– Ну ладно. Так мы в жизни ничего не выясним.
Один за другим все вставали, одергивая на себе лохмотья.
Ральф посмотрел на Джека.
– Ну, а теперь на гору.
– Может, к Хрюше вернемся, – сказал Морис, – пока светло?
Близнецы кивнули как один:
– Ага. Точно. А туда утром пойдем.
Ральф оглянулся и снова увидел море.
– Надо же костер развести.
– У нас Хрюшиных очков нет, – сказал Джек. – Так что это пустой номер.
– Зато проверим, есть там кто-то на горе или нет.
Нерешительно, боясь показаться трусом, Морис проговорил:
– А вдруг там зверь?
Джек помахал копьем.
– Ну и убьем его.
Солнце убавило жар. Джек выбросил копье вперед.
– Так чего же мы тут ждем?
– По-моему, – сказал Ральф, – можно пойти по берегу, до того выжженного куска, и там на гору подняться.
И снова Джек пошел впереди – вдоль тяжких вдохов и выдохов слепящего моря.
И снова Ральф размечтался, предоставив привычным ногам справляться с превратностями дороги. Но тут ногам приходилось уже труднее. Тропка жалась одним боком к голым камням у самой воды, с другого ее теснил черный, непроницаемый лес, и то и дело она перебивалась камнями, которые они одолевали на четвереньках. Карабкались по скалам, обмытым прибоем, перескакивали налитые прибоем ясные заводи. Вот береговую полосу рвом рассекла лощина. Она казалась бездонной. Они с трепетом заглядывали в мрачные недра, где хрипела вода.
Потом ее накрыло волной, вода вскипела и брызгами, взметнувшимися до самых зарослей, окатила визжащих, перепуганных мальчиков. Сунулись было обогнуть ее лесом, но их не впустила его вязь, плотная, как птичье гнездо.
В конце концов стали перепрыгивать лощину по очереди, выжидая, когда схлынет волна; но все равно кое-кого окатило еще раз. За лощиной скалы показались непроходимыми, и они посидели немного, выжидая, пока подсохнут лохмотья, и глядя на зубчатый очерк прокатывающихся мимо валов. Потом нашли фрукты, обсиженные, как насекомыми, какими-то пестрыми птичками. Потом Ральф сказал, что надо поторопиться.
Он влез на дерево, раздвинул ветки и убедился, что квадратная макушка все еще далеко. Потом прибавили шагу, и Роберт ужасно расшиб коленку, и пришлось признать, что на такой дороге спешить невозможно. После этого пошли уже так, будто берут опасный подъем, но вот наконец перед ними вырос неприступный утес, нависший над морем и поросший непролазными зарослями.
Ральф с сомнением глянул на солнце.
– Уже вечер. После чая, это уж точно.
– Что-то я этого утеса не помню, – сказал Джек. Он заметно увял. – Значит, я пропустил это место.
Ральф кивнул:
– Давай-ка я подумаю.
Ральф теперь уже не стеснялся думать при всех, он теперь разрабатывал решения, как будто играл в шахматы. Только не силен он был в шахматах, вот что плохо. Он подумал про малышей, про Хрюшу. Ему живо представилось, как Хрюша один, забившись в шалаш, вслушивается в глухую тьму и сонные крики.
– Нельзя малышей с одним Хрюшей оставлять. На всю ночь.
Все молчали, стояли вокруг, смотрели на него.
– Если назад повернуть, это же несколько часов…
Джек откашлялся и проговорил странным, сдавленным голосом:
– Ну конечно, как бы с Хрюшенькой чего не случилось, верно же?
Ральф постучал себя по зубам грязным концом копья, которое он отобрал у Эрика.
– Если пойти наперерез…
Он оглядел лица вокруг.
– Кому-то надо пересечь остров и предупредить Хрюшу, что мы не успеваем вернуться до темноты.
Билл ушам своим не поверил:
– В одиночку? Сейчас? Лесом?
– Больше одного человека мы отпустить не можем.
Саймон протолкался к Ральфу, стал рядом:
– Хочешь, я пойду? Мне это ничего, честно.
Ральф не успел даже ответить, а он улыбнулся беглой улыбкой, повернулся и стал карабкаться наверх, в лес.
И тут только Ральф бешеным взглядом посмотрел на Джека, увидел его наконец.
– Джек, послушай-ка, ты тогда ведь до самого замка дошел…
Джек вспыхнул:
– Ну и что?
– Ты же по берегу шел – и тут, под горой.
– Ну да.
– А потом?
– Я свиной лаз нашел. Он далеко очень тянется.
Ральф кивнул в сторону леса.
– Значит, где-то тут этот свиной лаз.
Все вдумчиво закивали.
– Тогда ладно. Пойдем напролом и выйдем на этот лаз.
Он шагнул было в сторону леса, запнулся.
– Хотя нет, погоди-ка! А куда он ведет?
– На гору, – сказал Джек. – Я же тебе говорил. – Он хмыкнул: – Что, не хочется на гору?
Ральф вздохнул, ощущая враждебность Джека, понимая, что она от того, что Джек снова не главный.
– Просто я подумал – скоро стемнеет. Спотыкаться будем.
– Но мы насчет зверя хотели проверить…
– Света мало.
– Ничего, я-то готов, – выпалил Джек. – Я пожалуйста. Ну, а ты? Может, сначала вернешься, доложишься Хрюше?
Тут покраснел уже Ральф и сказал – безнадежно, вспомнив уроки Хрюши:
– И за что только ты меня ненавидишь?
Вокруг потупились, будто услышали что-то неприличное. Пауза нагнеталась.
Ральф, все еще красный, обиженный, отвел глаза первый.
– Ладно, пошли.
И взял и пошел впереди, врубаясь в заросли. Джек, смущенный и злой, замыкал шествие.
Свиной лаз был как темный туннель, потому что солнце уже скатывалось к краю неба, а в лесу и всегда-то прятались тени. Тропа была широкая, убитая, они бежали по ней рысцой. И вот прорвалась лиственная кровля, они замерли, задыхаясь, и увидели мигающие над горой первые звезды.
– Ну вот.
Все недоуменно переглядывались. Ральф наконец решился:
– Пошли прямо к площадке, а на гору завтра успеем.
Вокруг уже поддакивали, но тут у него за плечом вырос Джек:
– Ну конечно, раз ты боишься…
Ральф посмотрел ему в лицо:
– Кто первый пошел к бастиону?
– Так то днем. И я тоже пошел.
– Ладно. Кто за то, чтоб сейчас на гору лезть?
Ответом было молчанье.
– Эрикисэм? Вы как?
– Надо пойти, Хрюше сказать…
– Ага, сказать Хрюше, что мы…
– Ведь же Саймон уже пошел!
– Нет, надо сказать Хрюше, а то вдруг…
– А ты, Роберт? Билл – ты как?
Эти тоже хотели идти прямо к площадке. Да нет, не боялись они, просто устали.
Снова Ральф повернулся к Джеку:
– Ну, видишь?
– Я лично иду на гору.
Джек кинул это злобно, как выругался. И уставился на Ральфа, тощий, длинный, а копье держал так, будто хочет ударить.
– Я иду на гору, зверя искать. Сейчас же.
И – добивая – с издевкой, небрежно:
– Пошли?
При этом слове все разом забыли, как им только что хотелось поскорей на ночлег, и примерялись уже к новой схватке двух сил в потемках. Слово было произнесено так лихо, едко, так обескураживало, что его не требовалось повторять. Оно выбило у Ральфа почву из-под ног, когда он совсем расслабился в мыслях о шалаше, о теплых, ласковых водах лагуны.
– Я не против.
Он с удивлением услышал собственный голос – спокойный, небрежный, так что вся ядовитость Джека сводилась на нет.
– Ну, раз ты не против…
– Совершенно.
Джек сделал первый шаг.
– Тогда…
Бок о бок, под молчаливыми взглядами, двое начали подниматься в гору.
Ральф почти сразу остановился.
– Какая глупость. Зачем идти вдвоем? Если мы найдем его, двоих-то мало.
Тут же остальных отшвырнуло от них, как волной. И вдруг одинокая фигура двинулась против течения.
– Роджер?
– Ага.
– Ну, значит, нас трое.
И снова они стали
