баньку с дороги пойдете? Хорошо, тогда я сейчас распоряжусь, вы покамест дух переведите с дороги, а я к вам девочку пришлю, как все готово будет. И протопоп с семьей остались в большой горнице.
Аввакум огляделся по сторонам, посмотрел на свою любимую Настеньку…
— Странно тут все, батюшка…
Выводы делать было еще рано, сначала надо хотя бы с царевичем увидеться.
* * *
Софья пыталась изобразить угольком на бересте поставленную Татьяной вазу и размышляла. Получалось у нее откровенно плохо, но зато ей никто не мешал думать. Она подлизывалась к тетке, заодно приглядывала за ней, показывала своим девочкам, что она с ними, не мешала тетке Анне, которая сегодня разболелась — бывает такое у женщин, а заодно прикидывала приоритеты и была весьма довольна первым впечатлением.
Протопоп был мужчиной очень… своеобразным.
Безусловно. Не просто верующий, а из тех, которые попросят его к кресту кверху ногами приколотить, чтобы Христа не оскорблять. За веру и в огонь, и в воду. Домашний тиран? Нет, тут такого слова просто нет. Тут принято, что в своей семье мужчина первый после Бога на земле, для него абсолютное послушание домашних — норма жизни и обыденность. Так что с этой стороны все нормально. А умный?
Вот это еще предстояло установить, чего он больше хочет — стать мучеником за веру или добиться своего? Первое-то несложно, достаточно предоставить ему идти своим путем. А второе?
Софья еще по той жизни помнила староверов — и ведь ничего плохого в них не было! Да, народ своеобразный, да, тяжелый в общении, ну так, а вы какими будете на их месте? Зато ни алкоголя, ни табака, ни любви к Европе. Тут определенно есть с чем поработать. И вообще — у России и без того хватает проблем, чтобы еще и междоусобицы начинать раньше времени.
Оставалось поговорить еще раз с Алексеем. Брата она настраивала с того момента, как речь впервые зашла о протопопе, и надеялась сейчас на хороший результат. Лёшка был замечательным ребенком. Умный, активный, в меру серьезный и творчески развивающий ее идеи. И самое главное — способный свернуть горы, если ему будет интересно. А об этом уже заботилась она, расписывая прелести скотоводчества. Сейчас отец ему впервые не дал получить новую игрушку — и он разозлился. И горы свернет, чтобы она у него была.
А протопоп… есть в нем харизма, а не только харя, как в двадцать первом веке у многих деятелей, есть! Если правильно стыковать его с братцем — это будет великий тандем. Не хуже, чем Никон в свое время с Алексеем Михайловичем. Но на чем погорел Никон — это на власто- и златолюбии. А у Аввакума семья есть. Если еще через них аккуратно влиять — получится очень неплохая комбинация. Тем более, при финансовой поддержке боярыни Морозовой…
Взгляд в окно показал, что Алексей и его приятель Ванечка Морозов возвращаются в терм. Усталые, грязные, как черти, но довольные.
Софья подняла руку, привлекая к себе внимание тетки Татьяны, которая поспешила к ней.
— Что, Соня?
— Тетя, мне выйти надо? Можно?
— Конечно. Пусть тебя…
— Не надо меня провожать, я уже взрослая! Я сама справлюсь!
Заявлено было так гордо, что девочки невольно заулыбались. Не сдержала смешок и тетка Татьяна. Она была довольна собой. Будучи по натуре довольно властной, она нашла себя в преподавании — а почему бы нет? В душе каждой женщины живет учитель и воспитатель, просто одни готовы заучить всех окружающих, а другие находят, куда его спустить — и тогда родня вздыхает с облегчением. Татьяна же сейчас получила почти два десятка девчонок, которых надо было научить рисовать — и ключевым словом тут было «научить». Сначала она пыталась сопротивляться, но чем еще заниматься в Дьяково?
За неделю ей надоели все занятия — и она попробовала сделать первый шаг. Тем более, что Софья нагло лезла и спрашивала, когда тетя Таня с ними позанимается, так что вроде бы и поступаться гордостью не пришлось. Опять же, Анна вроде бы и не пыталась давить, но сделала так, что Татьяне было совершенно нечем заняться — только молиться и рисовать. А на фоне жуткой занятости Анны, ее безделье выглядело еще более утомительным. На фоне всеобщего почтения, с которым обращались к Анне, ласкового «матушка-царевна» в устах слуг, всеобщей любви и уважения.
Одним словом, Татьяна решилась сделать то, о чем ее просили — и сейчас с удивлением обнаруживала, что ей… нравится учить?
Особенно двоих девочек, Марфу и Ксению, которым требовался буквально один намек — и под их руками расцветали незаурядные рисунки. Надо отдать Татьяне должное — она была совершенно не завистлива к чужому таланту.
— Иди, Соня…
Софья выскочила за дверь, промчалась по коридорам, позабыв про всю степенность — и повисла на шее у брата.
— Лешенька!
Ненадолго оторвалась — и так же повисла на шее у Ивана Морозова.
— Ванюша!
И с удовольствием оглядела результаты трудов своих. Стоят два крепыша, веселые, загорелые, а что чумазые — ну и что? Зато ничем не болеют, какое там свинцовое отравление! У обоих улыбки до ушей, оба рады ее видеть, Ваня аж светится.
— Сонюшка, случилось что?
— Протопоп Аввакум приехал! Вот!
Иван машинально перекрестился. Двумя перстами, как привык. Соня едва не фыркнула. Нет, боярыня Морозова, хоть и из лучших побуждений, совершенно замордовала мальчишку. Сколько еще усилий понадобится, чтобы он стал похож на человека?
— Я возок видел…
— Ну да. Лешенька, ты не очень занят?
— Мы сейчас к Симеону собирались…
Софья вцепилась в руку брата.
— Лешенька, пожалуйста… подождет Симеон!
— Ладно, Сонюшка. Вань, ты один сходишь?
— А с вами можно?
Софья прикусила губу, а потом кивнула. Почему бы нет? Двое лучше, чем один. Да и Симеон…
Товарищ Полоцкий беспокоил ее все больше, напоминая росянку. Большую такую, красивую…
Нет, детей-то он любил, безусловно. И талантлив был, стихи сам сочинял, хотя у привыкшей к краткости и конкретности Софьи они вызывали только нервный смешок и желание их спародировать. А вот в остальном…
Медленно, исподволь, он старался внушить Алексею чувство собственного превосходства, уверенность в своей непогрешимости. А еще — рассказывал о красотах Европы, о ее просвещенности, о том, как проигрывает рядом с ней Русь…
Ребенок это просчитать не смог бы. А вот Софья с позиций циничного века, привыкшего анализировать информацию, собирать ее по крупинкам, искать второе и третье дно — она видела. Но покамест молчала. Она отлично понимала свое положение. Если сейчас Симеон примется стучать на нее царю — как бы мерзко это ни звучало — она может потерять все. Если царь удалит ее отсюда, а ведь может, может… это просто неожиданность заставила его дать разрешение. И тетка Анна. Но все держится на внешней благопристойности. А вот если пойдут слухи, а Симеон может, Алексей Михайлович им искренне восхищается… ну так ведь его и Морозов воспитывал в прозападном духе. А вот Софье требовался царь, который не будет оглядываться на «высококультурную» Европу, ей нужен был царь, который будет работать.
Почему так?
Она уже задавалась вопросом, зачем ей это надо. И ответ нашелся достаточно быстро.
Здесь у нее площадка для старта и реактивного взлета, в ее распоряжении громадные ресурсы, она может многое, если не споткнется. Где-то в другом месте она очутится за плинтусом и в роли таракана. Отсюда вывод. Алёшка должен стать царем, о котором будут говорить с восхищением все русские. А она… а она станет при нем кардиналом Ришелье. Хотя пример и не совсем верен, в конце концов, Ришелье правил вместо Людовика, а она хотела править вместе с Алексеем.
И команду надо набирать уже сейчас.
— Идем, Ванечка…
А следующие два часа прошли в игре. А как еще заставить ребенка сделать то, что тебе надо?
Да только играя. Роль протопопа разыгрывали то Софья — уморительно важная в мантии из одеяла, то Ваня, то сам Алексей — и все чаще находились удачные фразы. Под конец все трое досмеялись до колик, но стратегия была разработана — и компания разошлась. Иван и Алексей к себе, мыться и переодеваться, Софья к тетке Татьяне, извиняться за свое отсутствие. А то как же?
Хочешь мира?
Прогнись в малом и отыграй свое в большом.
Татьяна, узнав о том, что Софья по дороге встретила Алексея и Ванечку, простила племянницу. Только погладила ее по темным волосам.
— Тяжко тебе будет, маленькая…
— Как тебе, да, тетя?
Татьяна только вздохнула. Она уже давно не сердилась на малявку. Это в тереме, когда некуда толкнуться, все события раздуваются до размеров слона. А когда у тебя куча дел, когда жизнь горит вокруг яркими красками — да разве тут вспомнишь такую мелочь, как детский скандал?
Да и не злопамятна она была, взгальная, склочная, но не злопамятная…
— И мне тоже…
— Ты плидесь на узин?
— Приду, приду…
Софья улетучилась с довольной улыбкой.
Сейчас, до ужина, им надо переодеться, а еще… она будет раньше всех у Лешкиных покоев и внутри них. Ей надо отсечь Симеона, который, зараза, трется там так, словно ему медом намазано.
Попала она вовремя. Симеон столкнулся с ней в коридоре — и Софья тут же повисла у него на шее с радостным воплем. А то как же!
Хочешь помешать человеку — сделай это эффективно. Это в американских боевичках проходят штучки вроде мадагаскарских тараканов в супе и хлопушек в трусах, в обычной жизни это глупости. Надо действовать аккуратно и с умом, а для того — быть как можно ближе к человеку. Софья тут же вцепилась в доброго дядю и потребовала сказку. И вообще — на ручки. А в идеале — и не отлепляться от него весь вечер. Может быть, в душе Симеон и ругался злыми словами, а может, и нет. Царевна ведь, к тому же, брат ее любит. Растить прозападников из одного ребенка — или из двух разница невелика, дети-то рядом. Тем более ребенок сам идет в сети… ну-ну.
Так что девочку перекрестили, благословили и даже взяли на ручки. И принялись рассказывать об очередной святой, о которой Софья слушала вполуха. Раздражали ее эти дамы и господа. Нет, некоторые-то святые, безусловно, полезные и правильные, но! Они — жили и при жизни делали много хорошего и полезного. А вот если человек при жизни просто был благочестив, а потом умер мученической смертью — много таких погибает в каждой войне. Начиная, кстати, с Архимеда. А его не причислили…
Софья, конечно, жалела об отсутствии жвачки — закатать товарищу в волосы, чтобы его наголо побрили, но слишком уж мелкая диверсия получается. Хотя… где-то она читала, как мудреца обрили и стало ясно, что он
