я сделала шаг, другой, достала ключ от калитки – и мою шею вдруг обхватила чья-то жесткая и сильная рука.
– А…
Я даже закашляться не смогла. Из такого захвата, если он правильный, не вырвешься.
– Что, сука, радуешься жизни? – защекотал мне ухо влажный горячий шепот. – Ну ничего, сейчас вместе порадуемся. Сейчас ты мне за все ответишь, гадина!
Интересно, кто это и за что я ему должна отвечать?
Не раздумывая, я пнула назад ногой что есть силы. Хорошо, когда на тебе ботинки на толстой деревянной подметке, подбитые гвоздями. Специально для прогулок по городским улицам.
Это вам не шелковые туфельки, а тех-то я бы скорее себе ногу сломала, а сейчас нападающий ахнул, выругался и еще сильнее стиснул меня так, что я едва не задохнулась.
– Небось, и забыла обо мне, да, тварь такая!?
Я бы честно ответила, что забыла, но… поговорите сами, когда вам горло пережмут! Тут позвонки похрустывают…
Еще раз, что ли, попробовать его пнуть?
– Ты мне сейчас все долги отдашь! Всю ночь отдавать будешь!
Увы, нападающий стал осторожнее, и мои трепыхания его просто позабавили. Но кто это и что ему нужно? Я терялась в догадках…
Главное, чтобы не жених.
Но мне казалось, что это не барон…
* * *
– А ну открывай калитку, – подтолкнули меня.
Я попробовала вставить ключ, получилось не с первого раза под многозначительную ругань негодяя, а потом вдруг хватка обмякла.
Послышался какой-то хрип, рука на моем горле разжалась, калитка распахнулась, и я бросилась вперед, к дому. Инстинкт, наверное.
Если на тебя напали, если страшно – беги. Прячься!
Хотя чем бы мне этот дом помог?
Двери – плечом выбить, окна, опять же, закрываются ставнями, но снаружи. Изнутри на них даже решеток нет, выбить – пара минут.
Соседи?
Да кто услышит?
Я захлопнула за собой дверь дома и прислонилась к ней спиной.
И вообще, это желтый город, тут привыкли к крикам, воплям, скандалам и ссорам. Наверное, в первый раз я ощутила себя настолько беспомощной. Чтобы со мной могли сделать, что угодно, а я…
А я-то ничего не могу сделать! Вот где страх!
Ни выбора, ни возможности… кто мне мешал хоть бы кинжал в карман сунуть?
Если выживу – обязательно поумнею.
В дверь тихонько постучали. Я подскочила и в ужасе оглянулась по сторонам. Кажется, на столе есть нож, я им хлеб резала…
Без боя я точно не сдамся.
– госпожа Ветана, откройте, пожалуйста. Это Торн.
Я потрясла головой, пытаясь собраться с мыслями. Торн, Торн…
– Угорь. Младший.
Точно! Детеныш Угря. Угренок-младший! Просто они имена при мне не упоминали, раз, что ли, или два, с языка сорвалось, я и не запомнила.
Я взглянула в небольшое окошечко на двери, пытаясь разглядеть – точно он? Или нет?
– Госпожа Ветана, со мной Лита. Помните, вы еще ругались на нее, в ваш первый визит?
Я вспомнила достаточно вульгарную девицу, которая пыталась поставить мои слова под сомнение.
Ругалась?
Наверное, можно и так назвать. Пальцы сами собой скользнули к щеколде, подняли ее из пазов, распахнули дверь.
Угорь-младший был серьезен и необычно спокоен.
– Здоровья вам, госпожа Ветана.
– И вам того же. Что случилось?
– Лите помощь нужна. Можно к вам?
– Там, за углом. Сейчас я ее приведу. Госпожа Ветана, кто это на вас напал?
– Сама бы знать хотела, – призналась я. – А это… вы его?
– Я. Пришлось убить, так что я сейчас приведу Литу и пойду избавляться от тела.
– Т-тела?
Что-что, но убивали ради меня впервые.
– Посмотрите?
Я замедленно кивнула. Сделала шаг, другой…
У калитки лежало тело господина Рема Лорака, десятника третьего городского полка. Понятно, что я его сразу не узнала, видела-то пару раз…
Но зачем он пришел?
– Погодите-ка, ка ведь знакомая харя?
– Десятник Рем Лорак, – озвучила я.
– А, этот… свинолюб!
Я фыркнула. После того случая, Талара новость по всему городу разнесла, Алетар неделю хохотал. А невезучего десятника то ли разжаловали, то ли перевели – мне он точно не досаждал. Что и требовалось.
– Он.
– туда и дорога, – подвел итог Угорь-младший. – Давайте я Лите помогу, да и…
– поможете? – тут же забыла я про десятника.
Кракен с ним, с трупом! И так понятно, что эта мразь сюда не с добрыми намерениями пришла! Скорее всего, решил мстить за унижение. Наверняка, мужчина помнил, как пытался меня к чему-то принудить, а потом очнулся в компании симпатичной белой миролской хрюши. И кто был назначен виноватым?
Разумеется, я.
Сразу отомстить он не смог по какой-то причине, а сейчас нашлись и время, и деньги, а желание мстить и не исчезало. Вот и пришел.
Что он хотел со мной сделать? Убить? Изнасиловать? Изуродовать?
Вот уж не знаю, да и знать не хочу. Умер – и слава Светлому!
И – да! Совесть меня ничуть не мучает! Туда негодяю и дорога! Между его жизнью и своей, я всегда выберу свою! Пусть я лекарь, но не полная ж дура, чтобы жалеть того, кто пришел поиздеваться надо мной?
Угорь метнулся куда-то в темноту и появился через минуту, почти таща на себе Литу. Женщина была завернута в плащ от макушки до пяток, капюшон надвинут так, что она сама дороги не видела, а судя по движениям…
Я, было, двинулась помочь и подхватить ее с другой стороны, но Угренок покачал головой.
Что же с ней случилось?
* * *
Ответ я получила практически сразу, как только угренок сгрузил женщину на скамейку в комнате для осмотров и ушел прятать тело.
Я проследила, как он идет по улице, сгибаясь под тяжестью трупа десятника – контрабандист почти вел его, закинул руку трупа себе на шею, обхватил его за талию, создавалось впечатление двух пьяных, причем угренок еще и что-то бормотал. Таких даже стражники не заподозрят, разве что поиздеваться остановят, но тогда уж все равно.
Удачи ему.
И я повернулась к женщине.
Лита была…
Лицо не было видно из-под синяков, глаза заплыли, нос, кажется, сломан, пара зубов выбита, губы в кровь, что там с телом – и представлять страшновато.
И при этом она была в сознании.
– Здоровья, лекарка.
– И тебе того же… Что произошло?
– Клиент плохой попался. Едва вырвалась.
Несколько секунд я переваривала сказанное, а потом кивнула. Ну да.
Плохой клиент, такой, как мой несостоявшийся жених.
– Как зовут, знаешь?
– Кто ж шлюхам имя говорит, девочка?
Лита рассмеялась страшновато, холодно. Я едва сама себе подзатыльник не отвесила. Нашла, дура, о чем спрашивать!
Руки двигались будто бы сами собой. Я осторожно прощупывала конечности на предмет переломов, нажимала на тело в разных местах…
– В живот бил.
Живот я тоже прощупала. Кажется, повезло. Разрывов нет, но синяков будет…
– Насиловал?
– Заплатил он столько, что все было, считай, добровольно, – усмехнулась Лита.
Я занервничала еще больше. Так ведь и действовал мой несостоявшийся жених. Но… как он мог меня найти?
И зачем?
Хотя… имея деньги можно многое. А уж разыскать девицу, которая выставила его дураком…
– Как он выглядит?
– Лет тридцать, черноволосый, красавчик, тархинец…
Я перевела дух.
Тархинец. Житель далекого юга. У них это случается.
К женщине там относятся, как к вещи, подороже или подешевле, и – да. Там процветает культ насилия. Сотворенное с Литой у них не считается чем-то сверхъестественным, были бы деньги и желание, а остальное… как табуретка. Сломалась – либо починим, либо найдем новую. Женщина там уважаема только если она – мать, родившая не менее трех сыновей. А продажная женщина – так, нечто среднее между гусеницей и грязью на дороге.
– Ты что, не понимала, на что идешь?
– Думала, не в первый раз, – кашлянула Лита.
– А я думала, что у вас с… с отцом младшего все серьезно?
– Окстись, лекарка, где ты видела, чтобы со шлюхами было серьезно?
– А что ты – не человек? – огрызнулась я. – Видно же, ты его любишь…
– Только он под веревкой ходит, а я под плетью, сама понимаешь. Случись что… сама понимаешь.
Понимаю. Отлично понимаю.
И даже жалею тех, кто может зарабатывать только своим телом. Короток век таких вот Лит. Молодость прошла, свежесть ушла, и куда дальше? В содержанки? Если возьмут…
В хозяйки борделя? Если деньги и хватка есть…
А большинство остается на улице.
Спивается, подсаживается на травку или смолку, погибает от болезней…
Разговор не меша мне осторожно освобождать женщину от платья.
М-да.
Тут и плети отметились, и ожоги, и синяки… а что там с половыми органами творится, даже думать не хочется. А лечить-то надо.
Начнем сверху вниз.
Сначала обработали лицо, потом плавно перешли к спине, животу, груди…
Неизвестный мне тархинец постарался от души! Чтоб его отец так же с его матерью поступил… с-сука! Швов я на Лите наложила столько, что можно было бы платье сшить. Женщина скрипела зубами, но кое-как сдерживалась. И чтобы отвлечься от боли, болтала без умолку.
Безудержной болтовне способствовало и то, что я подсунула ей маковую вытяжку. Не самое лучшее средство от боли, есть возможность переборщить, но в ее состоянии хуже ей вряд ли будет. Тут не знаешь, что лучше – впасть в маковый сон, или впасть в болевой шок?
Да и я не переборщу. Я сумею рассчитать нужную дозу.
– …кто к нам, к девкам, только не ходит… Тархинец – что! Капля в море! К нам и вельможи заглядывают, и храмовники…
– Они ж вроде обет дают? Чтобы без девок?
Ага, обет-то они дают, но ведь не согрешишь, так и не покаешься? В безгрешность храмовников я верила примерно так же, как в нисхождение Светлого, но Литу надо было чем-то отвлекать.
– Сами дают, сами и обратно берут! – расхохоталась Лита. – И мы им… того! Даем…
– Надеюсь, хоть они такого с девушками не делают… – пробормотала я.
Зря.
Следующие полчаса были посвящены обзорной лекции: «Постельные привычки холопов и служителей, кто, кого и за сколько…».
Я слушала, и думала, что в Храм мне ходить теперь будет сложно. Как погляжу, да как имя услышу, да представлю, чем и с кем данный служитель занимался… память-то у меня хорошая, никуда не денешься. И большинство храмовников развлекались именно в желтом городе. Тут было… проще.
Меньше шансов, что их узнают, а хоть бы и узнали. Кто поверит разному быдлу?
Какой-то песчаной блохе…
Мало ли что говорит продажная девка? Ясно же, что она клевещет на уважаемого человека.
– … есть даже специальный публичный дом. «Маска» называется. Туда хоть голым приди, хоть в какое одежде, но обязательно в маске. И не снимать ее. Панталоны снять, а маску оставить.
Хриплый голос Литы шептал непристойные подробности, я обрабатывала ее раны, и тут…
– А последнее время храмовники на лекарей перешли.
Опа!
– В каком смысле? Продажных девушек им мало, нужны лекари? Я так в Храм бояться ходить буду…
–