она себе болячек не выдумала. На руке у нее и правда была ссадина весьма неприятного вида. Уж дня два ей?
Пришлось прочищать, смазывать мазью и даже давать маленькую баночку с собой.
– Что ж вы так?
– Вот, окно мыла, а тут порыв ветра, рама и шевельнулась, – разахалась Фатина.
Лучше б ты язык прищемила. Навечно. Но такое чудо и Сияющему не под силу.
– Раньше надо было приходить. В тот же день. Как бы не воспалилась ранка-то!
– Ручки у тебя золотые просто. Даст Сияющий и не воспалится.
– На Него уповаем.
– И Им живем, – подхватила госпожа Фатина, благочестиво творя символ Светлого. – А мази с собой не дашь?
Я послушно достала маленькую баночку.
– Мазь у тебя просто волшебная!
Я невольно насторожилась. Что-то меня сильно насторожило в ее словах. А госпожа Фатина продолжала, как ни в чем не бывало.
– И хвалят тебя все, и выздоравливают все, как чудо какое…
– Так тут ничего удивительного нет. Ко мне ведь не с самыми сложными случаями идут, – улыбнулась я. – Что посложнее – других лекарей ищут. Из зеленого и белого города.
– Ой ли? А с пристани? Этот, как его, малек, просто чудеса о тебе рассказывает!
Я мысленно пообещала Шими надрать уши.
– Чудеса? Ой, а что именно?
– Что ты любую болезнь видишь…
– И что? Я ж лекарка, это моя работа. Как бы я лечила, не зная – что?
– И не ошибаешься никогда?
– Ошибаюсь, – я помрачнела. – Еще как ошибаюсь. У нас только Сияющий все видит, а мы, глупые, довольствуемся тем, что он нам дал.
– Но некоторым он дает больше, чем остальным?
Темного крабом!
Снова и снова пригодилось мне умение «держать лицо». Спасибо родителям, вбили науку, а с неприятными людьми, маску я нацепляла автоматически. Госпожа Фатина и не заподозрила, что внутри у меня все сжалось в один огромный комок, а потом распалось на ясные и прозрачные звенья цепи.
– Храм – Деньги – Жрецы – Магия – Поиск – Расспросы.
Наверняка эта гадина тоже ищет мага жизни, или кто-то в Храме попросил ее задать мне вопросы. Или…
Наверняка они ничего не знают. Болтовня Шими – и есть болтовня, от нее любой отмахнется. А вот что у меня никто не умирал, что выздоравливают люди, что меня зовут и на простые и на сложные случаи, молва идет, круг пациентов ширится… от этого не отмахнешься.
А что делать?
Но внешне я абсолютно спокойно пожала плечами.
– Наверное…
Госпожа Фатина прямо-таки впилась в меня глазами.
– А говорят, вот, лучшие лекари из магов жизни получаются.
– Говорят, – в моем голосе прозвучало точно рассчитанное безразличие. – Я ни одного не видела, вот и сказать не могу.
– У них даже безнадежные больные выздоравливают…
– Тогда и ломить за свои услуги они должны втридорога. Кстати, с вас два медяка.
– Вот, возьми, Ветаночка.
Потертые медяки улеглись на скатерть. А я еще долго не могла убрать их в кошелек после ухода старой сплетницы.
Бешено колотилось сердце, противно ослабли ноги, подкатывал к горлу горький комок тошноты…
А ведь это только первая ласточка.
Меня еще не подозревают – пока! Но что будет впереди?
Выход только один. Беречься и беречься. Не лечить никого своей силой, сбрасывать ее помаленьку… но как?
На то нас и ловят. Мы не можем удержаться, иногда совсем не можем.
Да, надо откладывать деньги и переезжать.
А Шими я все равно уши оборву. Малек трепливый!
* * *
Когда ночью в мое окно забарабанили так, что едва стекло не вылетело, я даже не удивилась. Не в первый раз. Но увидеть за окном Майло Варна не ожидала.
– Что случилось?
– Госпожа графиня… она чем-то отравилась. Ее рвет…
Я поспешно натянула юбку и накинула плащ. Тут надо поспешить.
Чем опасны отравления для беременных? Да потерей ребенка. Или расти он будет плохо, или болезни у него какие будут… у нее сейчас примерно четвертый месяц, но тут надо смотреть чем отравилась, сколько времени прошло…
– Чем она?
Карета тряслась по булыжникам мостовой, я перебирала снадобья в своем саквояже.
Вот этим сразу напоить, вот это от спазмов, вот это успокаивающее… Надо смотреть.
Так сразу я и не скажу, что и как.
– Не знаем. После ужина ей и заплохело.
– После ужина? А что она ела?
– Что господин граф приказал. Супчик куриный, опять же, мясо отварное, пирог с яблоками.
– И все?
– Так вы ж сами, госпожа Ветана…
Я сама. Ну да, дала я кухарке рецепты для беременных, есть такое. Это у крестьянок по-другому, они и беременеют раз в два года, кабы не раз в год, и рожают часто, и выживает у них каждый третий, а иногда и каждый пятый. Да, бывает.
Но там тяжелый труд от зари до зари, мало денег, работать должны все. А аристократы могут позволить себе заботиться и о своем здоровье, и о здоровье ребенка. Вот и пусть.
А правильное питание – это одно из основных условий развития здорового ребенка. И хороших родов тоже. А то бывает иногда… видела я и такое у аристократок. Деньги ведь есть, вот они и лопают что хотят, когда в тягости. И что хотят, и сколько хотят, а потом по трое суток разродиться не могут, потому как мамаша неповоротливая, а деточка раскормлена до жутких размеров.
Не стоит до такого доводить.
Графиня, кстати, не высказывала недовольства рецептами. У нее были другие поводы.
– А в супчике что плавало?
– Курица. Картошка, моркошка, лучок, чуток зелени Лита положила. Я пробовал – вкусно.
– А больше никто не заболел?
– Нет.
И как это понимать? Специально отравилась? Тогда – чем, как и кто принес яд?
Ничего не понимаю, но на месте разберусь.
* * *
«На месте» было весело и интересно. Служанки бегали с грязными мисками и тряпками, несколько человек метались вокруг графини, а ту совершенно неаристократично рвало над очередной посудиной.
Когда я вошла, на меня даже взгляда не бросили.
Пришлось оглядеться – и по-быстрому выставить всех лишних вон. Остались я, графиня и две служанки. Дождавшись конца спазмов, я присела рядом с женщиной, положила ей руки на виски, вгляделась в глаза.
Зрачки расширены. Тело содрогается от спазмов, это плохо. Если спазмы пойдут ниже, она может попросту скинуть ребенка, а на четвертом месяце это опасно. Не факт, что жива останется.
– Что ты пила?
– Да пошла ты…
Графиню начали опять сотрясать сухие спазмы, и я невольно – я не хотела, но так получилось! – выпустила дар из-под контроля.
И тут же вскочила.
– Срочно! Молока сюда! Промыть ей желудок! Воды! В молоко вбить сырые яйца!
Дыхание женщины отдавало чесноком.
Но – как!? Откуда!?
А почему она не заметила? Или нарочно!?
Служанки заметались вспугнутыми ланями, а я схватила графиню за руки.
– Смотри на меня! Ну!
Глаза в глаза было проще. Пока я связываю ее взглядом, она не заметит другого. Как по моим пальцам, почти незаметные в ярком свете множества ламп, стекают и впитываются в ее кожу крохотные золотистые искорки.
При отравлении мышьяком возможны судороги. Я не знаю, какая доза яда попала в кровь, я не знаю пока, какие будут последствия, сейчас мне это расскажет дар. Но мне жалко ее ребенка.
Детеныш ведь не виноват, что сделать его у мамы с папой ума хватило, а осознать свою ответственность – нет. Так что я нейтрализую судороги… а потом посмотрим, что делать дальше.
Яд, темного крабом, яд! Где ж ты взяла его и зачем!?
* * *
Спустя шесть часов я выползла из спальни графини вымотанная, как будто кирпичи возила.
Майло Варн ждал меня под дверью, и глаза у него были темные и встревоженные.
– Как она?
– А…
– Ребенок тоже жить будет. Господин граф дома?
– Да.
– Доложите обо мне. Нам надо поговорить.
Графиня уснула, и спала она крепко. Теперь до утра можно быть спокойной, а вот мне сейччас предстоял неприятный разговор. Очень неприятный.
Граф принял меня в кабинете, сидя за столом. Карие глаза глядели исподлобья.
– Что у нее сейчас случилось, госпожа Ветана? Опять истерика?
– Нет, ваше сиятельство. Мышьяк.
– Что!?
Граф вскочил, как будто его в попу иголкой ткнули.
– Да, ваше сиятельство, – спокойно подтвердила я. – я уверена, что графиня была отравлена мышьяком. Нарочно.
– Н-но…
– Сейчас она почти в порядке, ребенка тоже сохранить удалось, но чудом. Только чудом.
– Почему?
Граф выразился не вполне точно, но я поняла.
– Ей дали большую дозу яда – и это ее спасло. Графиня, слава Сияющему, относится к людям, которых быстро начинает тошнить от плохой пищи. Вот и сейчас… Ее тело отторгло мышьяк, большую его часть, а то, что впиталось… оно, конечно, причинило вред, но меньший, намного меньший, чем могло бы.
Граф медленно положил руки на стол.
– Как можно было дать ей мышьяк?
– Не знаю, – честно призналась я. – Подумайте сами, у него резкий запах и металлический привкус, его можно замаскировать острым соусом, но таких графине не подавали. Она могла съесть его только намеренно.
– Чтобы она его съела, кто-то должен был его принести, – спокойно продолжил мои рассуждения граф. – И передать так, чтобы не заметили слуги.
– Но слуги же не все время при ней?
– Две служанки постоянно.
– И ни одна не ходит в уборную? Они никогда не остаются с ней с глазу на глаз?
Граф прищурился.
– Госпожа Ветана, их четверо. Хотя… допрошу всех, а там разберемся.
Я кивнула.
Может, это был кто-то из тех служанок, которые находились с ней сейчас. А может, другая смена. А сейчас она выпила яд, чтобы не навести подозрения на тех… хотя какое дело графине до служанок?
– Вот что мне с ней делать?
Я пожала плечами. Давать советы я не собиралась, это не мое. Что делать?
Жить, воспитывать ребенка, может, находить общий язык, а может, и нет. Бывает по-разному.
– Если это случится еще раз, я могу и не успеть.
– Я разберусь. Вы останетесь у нас до утра?
Я подумала и кивнула.
– Да, ваше сиятельство. Если вас это не затруднит…
– Скажите Майло, пусть подготовит вам гостевую спальню. А с утра осмотрите госпожу. Пожалуйста.
И вот это «Пожалуйста» я оценила. Все же лекарка, низшее сословие, да еще и такие вести принесла – могли и палками выгнать.
Не выгнали. И благодарят.
– Благодарю вас, господин граф.
– И пришлите Майло ко мне, когда он распорядится о комнате для вас.
– Да, господин граф. Вы позволите?
– Да, госпожа Ветана.
Майло я нашла на кухне, где и сообщила ему о распоряжениях господина. Мужчина проникся, что-то скомандовал служанкам, и отправился получать закономерную выволочку.
А я принялась болтать с Литой, которая твердо решила меня накормить на месяц вперед. Хорошо…
* * *
Майло отдал распоряжения служанкам, и через
