ворюге и хапуге, они давно должны были местные ресурсы освоить.
Вот рыбалка, охота — это графское. Тут им нельзя было. А то, что касается собирательства — они еще тебе сто очков вперед дадут.
Надо крепить самооборону. Вот что важно. И сделать так, чтобы крестьяне не были сильно беззащитны.
Чуть позже поручить Лейсу — пусть отберет пару десятков крестьянских парней и начинает гонять. Курс молодого бойца — вещь полезная. За сколько в армии делают солдат из салаг? Порядка полугода? Надеюсь, это время у нас будет.
Вот.
Самое важное и страшное.
Оно идет. И близится визит супруга, который ей ни за каким чертом не нужен. А в связи с этим хорошо бы знать свои права-обязанности. Она тут на уровне табуретки — или все-таки что-то может?
И Лиля с удвоенной энергией закопалась в бумаги.
Примерно часа через три ее усилия увенчались успехом.
Она нашла свой брачный контракт.
Оказывается, здесь это уже было возможно! Как замечательно!
Опуская все юридические термины средних веков, Лиля старалась выцепить суть. И результат ей нравился.
Договор заключался между графом Иртон (Джайс Иртон — папаша нынешнего? Кажется, да… что-то такое теплится на дне сознания…) и Августом Броклендом.
Лиля становилась графиней Иртон. И муж обязался почитать, уважать и любить ее. Взамен он получал нехилое приданное. Несколько кораблей, крупную сумму в золоте, долю в торговле.
Ребенок Лили становился законным графом Иртон — только роди мальчика.
Август обязался завещать мелкому свои верфи и прочее имущество. С правом управления за собой, а в случае своей смерти — за Джерисоном Иртоном. Угумс….
А ребенка-то нету. А если не будет — приданное останется за графом, а остальное отойдет к кому Август скажет. Церкви, например. Или еще кому… а кому — правда?
Пока у Лили нет ребенка — где-то есть богатый наследник. А ведь если ребенок появится…
Надо выяснить этот вопрос у Тариса. Или уточнить у отца… только не в первом письме, однозначно.
Отдельно оговаривалось хорошее обращение с женой. И Лиля прямо-таки прониклась родственными чувствами к отцу.
Жену нельзя было бить, обижать и издеваться.
Хм-м… ну условие граф формально выполнил.
Ее никто не бил. Не издевался. Просто пренебрегал. Но неземная любовь в контракте и не значилась.
Живет она в родовом замке графа, а что замок в глуши, а управляющий вор — это уже детали. Лиля-то всем была обеспечена. То есть отец о ней позаботился.
Мало того, Лиле полагалась доля из верфей. Да, с правом управления за ее супругом, но в случае смерти отца ей выделяются паи и капает денежка. Случись что — голодной и холодной не останется. В монастырь всегда примут с таким приданным. Хотя туда Лиле хотелось меньше всего.
Одним словом, ты — мне, я — тебе.
Хочешь верфи — позаботься о том, чтобы они достались ребенку моей крови. А племенная кобыла содержалась в достойных условиях.
Но кто же все-таки наследник, если Август умрет и умрет Лиля?
***
Из письма, которое осталось неизвестным широкой общественности.
Господин, должен сообщить вам, что корова жива и вполне благополучна. О потере ребенка даже не вспоминает. Супруг ожидается не раньше лета. Зато сюда прислали ее падчерицу. Жду ваших приказаний.
***
— Твари поганые!!!
Дарий Авермаль грохнул по столу кружкой. Дрянной эль выплеснулся через край — и юноша невзначай промокнул его рукавом рубашки. Но даже не заметил такой мелочи.
— безбожники! Мерзавцы!
— Это точно, — поддержал его Томми. — Мальдонаины выродки! Сосут кровь честных людей…
— Наживаются на нас а мы все терпим и терпим…
— А они на золоте жрут, на золоте спят…
Разговор велся, как можно было догадаться, об эввирах. Дария они не устраивали по вполне понятной причине. Мерзавец-эввир общался с гадиной-графиней. И к тому же был возмутительно богат. А сам Дарий вынужден был даже на кабак просить деньги у отца. Который давал их с таким видом, словно одолжение делал. Вот ведь!
Неужели не ясно, что благородный молодой человек имеет право поразвлечься? А как это сделаешь без денег? Вино в кредит нигде не нальют… увы…
Да и шлюх тоже без денег не снимешь.
А как приятно прийти в кабак, кинуть на стол горсть золота и гулять всю ночь напролет…
Восхитительное ощущение своей силы, власти, всемогущества…
Отец его просто не понимал.
Да что он вообще понимает, этот старый пень?!
Бегает к этому гаду-эввиру что ни день. А когда Дарий пришел подзанять у того деньжат, подонок скроил постную рожу. Мол, я бы с удовольствием. Но все отдал господину барону. Может быть достопочтенный господин спросит у своего отца?
Ага, у него спросишь, как же!
Дарий вскипел, но только он настроился поучить вежливости мерзавца-эввира, как появилась охрана. Такие здоровущие лбы, что медведя в одиночку заломают. А негодяй Хельке, приторно улыбаясь, сообщил, что господин барон будет очень недоволен, если его наследник нанесет увечья бедному старику. Ведь Хельке в каком-то смысле работает на барона…
Ага, как же!
На эту Мальдонаину дочь он работает! Все знают!
И в то же время — бабы просто пищат от восторга! У Томми подружка недавно попросила серьги с новой застежкой — чтобы не потерять. А гаденыш столько за них ломит! И в долг не вверит. Мол, с него хозяева прибыль требуют, а не расписки. Поэтому — платите, господа.
А отец Томми тоже не может понять нужды своего сына.
Девица и вильнула хвостом. Теперь вертится под купцом, который в два раза старше Томми и в три раза толще. Зато оплачивает ее услуги по полной программе.
Так что Томми тоже был обижен на эввиров.
А про Савла можно и не говорить. Отец парня хотел войти в долю с Хельке, так тот уперся. И не сдвинется. И из-за чего!? Да пустяк!
Савл как-то его сына плетью вытянул пару раз!
Вы же понимаете, что молодой человек спешил к девушке. И торопился. А этот щенок не успел вовремя выскочить из-под копыт. То есть он отскочил, но недостаточно проворно. Конь шарахнулся, напугался, едва не скинул седока… хорош был бы Савл на свидании по уши в грязи!
Конечно, пришлось проучить негодяя-эввиреныша. Ну и что?
Не сдох же!
И даже калекой не остался…. Кажется, пару дней провалялся в горячке — и все зажило, как на собаке. А теперь Хельке из-за этого случая отказал отцу Савла. Впрямую не сказал, но все и так знают.
— Горел бы этот гад зеленым пламенем! — пьяно рявкнул Томми.
Парни поддержали. Но потом Савл замотал головой.
— Нам нельзя? Благородным? — изумился Дарий.
Впрочем, добротно поротая задница тут же напомнила, что отец может и не одобрить. А если отец не одобрит — будет весьма грустно. Он уже обещал выгнать сына из дома…
И ведь выгонит…
— Ребята, надо это как-то обставить, чтобы не попасться, — прочитал его мысли Томми. — Чтобы все знали, но никто нас там не видел.
— и сам эввир?
— А что — эввир? Ему если что — можно и рот заткнуть, — ухмылка Савла сделалась хищной. — или второй прорезать. Ножичком. Поперек горла.
Никто не слушал болтовню трех пьяных аристократов. Никто не обратил на них внимания. А зря. И сами они не обратили внимание на трактирщика, который подносил им вино, оберегая служанок. Потому что три пьяных идиота твердо решили выжить ювелира-эввира из города. И для начала планировали поджечь его мастерскую. а трактирщик…. кому важны эти плебеи? О наличии у плебеев ушей, мозгов и порядочности ни Дарий, ни его приятели не подозревали.
***
Следующим, кто навестил Лилю, был Тарис Брок.
— Ваше сиятельство, какое омерзительное злодейство!
Злодейство было раньше, сейчас речь о его последствиях, — фыркнула Лиля. Но про себя, исключительно про себя. Внешне же она была сама невинность. Глазки к небу, личико бледное… картину беспомощной маргаритке изрядно портила куча бумаг на одеяле. Но Тарис благородно притворился, что их не замечает.
— Как вы себя чувствуете?
— Не слишком хорошо. Голова болит. И все тело тоже, — честно призналась Лиля.
— Возможно отвара? Или послать служанку на кухню, пусть принесет покушать?
Лиля пресекла все это движением кисти.
— Мне надо с вами поговорить о покушении….
— Ваше сиятельство, я намерен рассказать все вашему отцу. И даже не уговаривайте меня поступить против совести!
Лиля опустила глазки.
— Что вы! Никогда! Напротив…
— что напротив, ваше сиятельство?
— я напишу ему еще одно письмо. И если вас не затруднит его передать тоже…
— Разумеется, госпожа графиня. Я все передам.
— И я прошу вас… сейчас я полностью полагаюсь на вашу честь.
Лиля разыгрывала этакую беззащитную ромашку. И Тарис купился.
— Ваше сиятельство, я могу дать вам клятву сохранить все в тайне….
— Тарис… я не могу взять у вас слово. Я не знаю, стоит ли рассказывать об этом отцу…
— О чем, госпожа графиня?
— Мой муж изменил мне. И убийца был послан, чтобы расчистить дорогу его любовнице… Если меня не станет, господин граф женится на ней…
Судя по лицу Тариса — она все рассчитала идеально верно. Мягко говоря — такое не приветствовалось.
— Госпожа графиня, убийца сознался?
— Да. И я хотела бы, чтобы вы и пастер Воплер его выслушали. Если понадобится — записали его слова.
Тарис активно закивал. Он был согласен.
Но….
— Ваше сиятельство, ваш отец обязан узнать об этом.
— Он не станет говорить об этом и разносить сплетни по свету. Вы же знаете. Но отец любит вас и позаботится, чтобы такого больше не было…
— Как? Как это можно вообще предотвратить? Я просто не вынесу этого кошмара!
Вообще рецепт был. Но женщина подозревала, что кастрировать графа ей не дадут.
Лиля играла откровенно не очень. Ну так и Тарис знал ее плохо. И Станиславский еще не родился. Так что мужчина если и не поверил до конца, то вид сделал.
— Ваше сиятельство, я сегодня же этим займусь…
— я прикажу вирманам…
— Вот кстати, вы им доверяете?
— У них нет любовницы, которая мечтает стать графиней Иртон.
Получилось коряво, но доходчиво.
— Ваше сиятельство, господин граф просто слепой, если мог променять вас на какую-то идиотку. Ему Альдонай послал такое счастье, а он….
Ага, и в таком количестве, что лошадь спотыкается, — вздохнула про себя Лиля. Тарис все еще комплиментил, а она уже размышляла… наверное, пастер должен быть у себя? Или выискивать место для часовни? Или в библиотеке?
— я сейчас прикажу найти пастера — и пригласить к нам.
— Ваше сиятельство, вы не только красивы, но и умны….
Тарис опять засыпал Лилю комплиментами. Женщина не сильно слушала, думая о своем.
— А лучше — вы прикажите слугам. Кто-то есть за дверью?
— Да, какая-то служанка.
— вот и попросите ее. А сами помогите мне разобраться?
Пришедший пастер застал Лилю и Тариса, согнувшимися в три погибели над каким-то документом.
— Ваше сиятельство?
