Вы желали меня видеть?
— Да, пастер. Надеюсь, я не оторвала вас ни от чего важного?
— нет, ваше сиятельство. Я был в деревне. Мой храм прогорел, но пепелище еще слишком горячее, чтобы его расчищать.
— А когда?
— Полагаю, через день-другой. А пока я с вашего позволения, воспользовался библиотекой…
— Да, разумеется. Вы нашли там что-то интересное?
— У вас очень много божественных свитков. Я бы даже переписал кое-что для себя.
— Моя библиотека в вашем распоряжении. Готов ли список того, что нужно заказать?
— пока еще нет, ваше сиятельство.
— как приготовите — отдайте уважаемому Тарису Броку. Он отвезет его в Альтвер, а оттуда пришлют, что нужно.
— как прикажете, ваше сиятельство.
— Разместили вас нормально?
— Да, ваше сиятельство. Ваша доброта не знает границ…
— Пастер, все мы в руках Альдоная. А он велит помогать людям.
Пастер сотворил знак Альдоная и принялся молиться.
Лиля и Тарис поддержали его. А по окончании молитвы перешли к делу.
Присмотрел ли пастер местечко под молельню в замке?
Пока еще нет?
Но он обязательно, сразу же…
Это хорошо и правильно. Но у них с уважаемым Броком есть и более насущные заботы. Не соблаговолит ли любезный пастер поговорить с убийцей и наставить его душу на пусть истинный? А то и признание зафиксировать?
Ходят тут, покушаются всякие…
Конечно, пастер был согласен. Даже два раза. А то ее сиятельство может и передумать на тему помощи неимущим…. Нет? Не передумает?
Ну так помогать ближнему все равно надо! Особенно если на ней графский браслет!
***
Лиля рассказывала Миранде сказку на ночь — и думала, что привязывается к этой девочке. Просто привязывается. Тяжело жить в мире, где нет никого родного и близкого. Очень тяжело…
Только вот… Могут ли сойтись человек двадцать первого века и человек средних веков?
Лиля не знала.
Не сделает ли она из девочки ‘белую ворону’?
И что будет тогда делать Мири?
Лиля вздохнула.
Делай, что должно и будь что будет.
Проснулась Лиля от того, что в носу нестерпимо чесалось. Еще бы!
Мири, проснувшись раньше, щекотала мачеху перышком, выдернутым из подушки.
Лиля не осталась в долгу и принялась щекотать мелкую. Так что утро началось с визга и смеха. Рука пока еще ныла, но уже намного меньше. Да и воспалительный процесс не сильно доставал. Температура точно спала.
На шум прибежала нянька — и тут же получила подушкой. А Лиля подумала, что надо бы сделать малышке пращу. И рогатку.
Или пращи хватит? И надо ли ее делать? Стекла-то она собирается варить? И ставить… ой, не напасешься. Сама раз шесть окна в школе выносила… хотя поймали только один раз. А здесь стекло дорогое. Наверное, для начала сделаем ей детский лук. И пусть учится владеть оружием дальнего действия. Война не для женщин. Но защищать себя надо уметь.
Лиля выпроводила малявку и откинулась на подушки. Сегодня она еще отдыхает. Никуда не денешься, тело не казенное.
Бо-ольно…
Хотя сегодня было лучше, чем вчера. Намного.
Верная своей программе, Лиля с утра вызвала Лейса и выслушала отчет о ремонте стены и расчистке рва. Лейс не жаловался.
Хотя рабочих рук хотелось бы побольше.
Лиля обрадовала мужчину, что надо бы ему проехать по деревням и набрать себе еще десятка два парней. Чисто как новобранцев, как раз за зиму их можно подтянуть… зачем?
Ну так уважаемый Лейс понимает, что граф не может постоянно обходиться без такого воина.
А Иртон кто-то защищать должен, когда его отряд отсюда уедет. Почему не эта дружина?
Антрел согласился и отправился по своим делам.
Была еще и другая причина. Но о ней Лиля молчала.
Пока…
Вирмане.
До конца она-таки Лейфу Эриксону не доверяла. Как ни крути, как ни верти…
Не доверяла.
И как противовес ему станут солдаты Лейса и новобранцы.
Может у него и не будет мысли вырезать кого можно, а остальных продать в рабство. Может быть.
Но… доверяй, но проверяй. И контролируй. И вообще — противовес умные люди изобрели.
Потом Лилю посетила Эмма, отрапортовала, что дом моется — и была осчастливлена предложением нанять еще десяток слуг. А то тяжко, не гонять же каждый раз крестьянок? Проще не доводить дом до состояния свинарника.
Нанимать будем сама Эмма, так что она будет авторитетом. А кто не будет слушаться — выгнать. Ну и отвечать она будет лично перед Лилей, если что не так.
Эмма кивнула и заметила, что она уже присмотрела пару человек на кухню и пяток в замок. И если госпожа графиня ей доверяет…
Госпожа полностью доверяла. В конце концов, кого строит генерал?
Полковников. А те подполов. И далее по рангам. Но никак генерал не станет строить солдат. Вот и не ломаем народу стереотипы.
Потом к графине попытался прорваться Дамис Рейс, но вирмане не пустили. И правильно. Не фиг тут шляться. Ладно еще, если бы по делу. А то осведомиться о самочувствии.
Лиля попросила служанку послать учителя к Эмме. И занялась бумагами поместья.
М-да…
Приход и расход капитально не сходились. И где граф набрал столько ворья на должности управляющих? Ей-ей, Лиле казалось, что последние лет десять (а может и поболее?) порядочных людей на этом посту не бывало. Иртон жил практически на самообеспечении. Крестьяне отдавали почти половину всего, что наработали графу, плюс еще пахали на графских полях. Избытки продавались за бесценок на ярмарке. Но ей-ей, везти туда сельхозпродукцию просто не было смысла.
Перевозка была дорога и не оправдалась бы, даже если урожай продать в пять раз дороже нормы.
Но почему граф так запустил свой дом?
В принципе, Иртон же не помойка? Родовое поместье.
Лиля плохо себе представляла, как жили в средние века, но подозревала, что о своем доме заботились все.
А тут — такое?
Странно….
Лиля чуть поломала голову, перекусила и принялась писать письмо отцу. Чтобы к моменту, когда заглянет Тарис Брок, все было готово. Вручить ему писульку — и пусть отчаливает.
Лиля раза четыре соскоблила написанное и вконец озверела, пока получился более- менее приемлемый вариант.
Итак, письмо от запорожца… москвичу.
С прискорбием должна сообщить вам, что пока я выполняла свой долг по вынашиванию наследника, супруг мой завел недостойную связь с некоей Аделаидой Вельс.
Эта негодяйка, презрев все законы божеские и человеческие, подослала ко мне убийцу, от руки которого едва не погибли как я, так и дочь супруга моего, юная виконтесса Миранда Кэтрин Иртон. В результате покушения я была ранена. К счастью, в этот раз мне повезло.
Но подозреваю, что падение с лестницы, в результате которого я потеряла ребенка, также произошло не случайно. К сожалению, как ни пытаюсь, я не могу вспомнить тот миг — память словно закрыта от меня пеленой боли. Присланный же супругом моим доктор пытался пустить мне кровь, что повлекло за собой усиление родовой горячки, и если бы не заботы верной моей Марты, я не пережила бы потери.
Вынуждена сообщить также, что управляющий, коего супруг мой назначил в Иртон, нагло обворовывал поместье, а будучи уличен в этом, попытался бежать и был загрызен волками.
Прошу Вас, отец, выразить мою искреннюю благодарность господину Броку, который оказывал мне всяческую поддержку и помощь. Он передаст вам также и признание убийцы. Что делать с этими бумагами — воля ваша.
Надеюсь, что Ваше здоровье благополучно и у вас все хорошо. И прошу отписать мне, дабы я не волновалась. Я буду молиться, чтобы миновали нас зависть человеческая и жадность, кои толкают людей на самые страшные непрощаемые грехи.
Остаюсь искренне любящая вас,
Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон, в девичестве Брокленд.
Лиля пробежала письмо глазами, довольно ухмыльнулась и запечатала. Поставила на свитке цифру ‘2’. Вот так. А на том поставим цифру ‘1’. И пусть Тарис отдаст оба. С комментариями. И признанием убийцы, записанным пастером.
И в дорожку, в дорожку… нечего тут рассиживаться!
Лиля закончила писать письмо, запечатала его обнаруженной у Эдора печаткой и довольно кивнула.
Вот так.
***
В обед забежала Мири.
Девочка активно носилась по замку, как понимала Лиля — прячась от учителей. И заодно играя в прятки и салочки со своим новым другом. И плевать, что няньки что-то запрещают. Запретное интереснее вдвое!
Обедали вместе. Лиля — куриным бульоном и кусочком сыра.
Мири лопала тушеное мясо с пряностями. Заедала сыром, а под конец уплела засахаренные фрукты. И слушала Лилю, которая рассказывала ей сказку. Но с прицелом на будущее.
Какую?
Ту самую. Волкова. Волшебник изумрудного города.
И приводила в пример девочку Элли, ее верного друга Тима, пса Тотошку… почему нет?
Пусть ребенок заведет себе домашнее животное. И воспитывает.
Пусть дружит с сыном пастера.
Пусть играет с детьми вирман.
Глядишь, на человека похожа будет. А не на средневековую феодалку. Результат — он в зеркале виден был. И Лилю не радовал. Во всяком случае — пока.
А, ладно.
Будем живы — все поправим.
***
Лонс давно потерял счет и дням и ночам, бултыхаясь в трюме вонючего корабля. Отсутствие света, скудная еда, цепи… теперь никто не узнал бы в нем щеголеватого учителя юных принцесс.
От плохой пищи расстроился желудок, но в трюме и так воняло, что хоть топор вешай. Шатались зубы. Кружилась голова. Большую часть времени Лонс проводил в каком-то полузабытье. Кажется, иногда рядом с ним кто-то умирал. Тогда приходили работорговцы, ругались и вытаскивали мертвых.
А Лонс думал только об одном.
Анеля, Анеля, Анелюшка…
Солнышко, свет, радость… что они с тобой сделали?
Если мерзавец-шут рассказал все твоему отцу… или нет?
Лонс не знал. Но искренне переживал за жену.
Что будет с ним?
Что будет с ней?
Все в руках Альдоная…
А еще иногда ему виделся в полубреду королевский шут. И Лонс представлял, как смыкает руки на тощем горле мерзавца! Убить!
Не просто убить!
Медленно и мучительно!
Ничего… это у мертвых все закончено. А пока он жив — у него будет возможность вырваться и отомстить! Он подождет, он терпеливый….
Лонс силой заставлял себя есть протухшую похлебку, пить воду, от которой несло тиной — и мечтал о мести.
Два демона поддерживали его, не давая умереть. Хотя одного из них он искренне считал ангелом.
***
Анна Уэльстерская была очень занята. Она втирала в кожу благовонные масла, примеряла новые платья и белье, ругалась с камеристками, фрейлинами, мастерицами, портнихами, обувщиками, ювелирами… не ругалась она, только когда на горизонте появлялся королевский шут.
Его женщина боялась до безумия.
Она честно применяла снадобье старой ведьмы. Но отлично понимала — пойди что-то не так — и она обречена. Отец первый выдаст ее головой, как опозорившую честь семьи!
Ах, почему она не подождала?!
Почему связалась с Лонсом?
Хотя ответ был очевиден. Ей хотелось жить. А Лонс был рядом. Молодой, красивый, яркий… им так легко было увлечься! Что удивительного, что она увлеклась?
И наедине с собой Анелия даже признавала, что Лонс ей безумно нравился. Ей было хорошо с ним.
Но корона!
Власть, деньги, целое государство…
Шут… пронзительные глаза которого преследовали ее даже во сне.
Анелия знала — у нее нет выбора. Или Ричард — или смерть. И готовилась сражаться за
