Альдонай покарал, теперь буду крутиться как белка в мясорубке, чтобы он простил и опять благословил…
Не дословно, конечно, но смысл был именно такой.
— Бедная моя девочка. И в чем же заключались ее дела с вашим уважаемым дядей?
Гость верно понял, что пора переходить к делу — и протянул Августу небольшой сверток.
— Здесь то, что они придумали. Прошу вас посмотреть…
Август поднял брови и развернул тонкую кожу, запечатанную личной печатью графини Иртон. Лебедя этого он хорошо знал. Что же, видимо, его дочка отправила ему подарок из Альтвера…
— Она не просила передать письмо?
— только на словах. Что будет молиться за ваше благополучие.
Побоялась доверять пергаменту? Странно…
В свертке оказались две шкатулки. Одна побольше. Вторая — поменьше.
— и что здесь?
Август начал с той, которая поменьше. И кивнул.
На алом бархате лежали серьги. Небольшие сапфиры в окружении бриллиантов. Очень красивые, тонкие, изящные, великолепной чистоты и огранки, как и все, что выходило из рук Хельке, вот и клеймо…
Клейм было два. Одно из них было знакомо. Второе — обычный крест.
А самым интересным в серьгах была их застежка.
Август попробовал ее пальцем. Застегнул, расстегнул — и так несколько раз.
— Чтобы не потерялась на балах?
— Да, господин барон. И не только на балах.
Идею Август оценил. Да еще как.
За такими серьгами в очередь выстроятся.
— Надеюсь, у вас есть запас товара?
— Несколько образцов. И всегда можно написать дяде. Идею этой застежки подсказала госпожа графиня.
— А еще?
Гость указал на вторую шкатулку.
— Вот.
‘Вот’ — оказалось серебряным стержнем со странной насадкой на конце и серебряным приспособлением странной формы.
— что это?
Гостю пришлось демонстрировать чернильницу-непроливайку, налив туда воды и прокатив по столу.
Август оценил. Уж сколько раз — то свитками заденешь, то одеждой, то еще что…
— А второе?
Перо привело его еще в больший восторг. Писать им было определенно удобнее, чем гусиным. Плюс еще работа.
— Это тоже идеи госпожи графини Иртон.
— а исполнение твоего дяди…
— Просто произведение искусства…
— дядя сказал, что такие можно выпускать нескольких видов. Для господ дворян — золотые и серебряные, с гравировкой, с камнями… и попроще, из меди или бронзы для всех остальных.
Август кивнул.
— Я вскоре собирался ко двору. Сумеет ли Хельке Лейтц сделать нечто, достойное короля?
— Он обещал. И скоро должен прибыть груз перьев…
— Перьев?
— Да. Перо и чернильница-невыливайка.
— Забавное название.
— У дяди многие хотели их купить, у него ведь право на пять лет. Но он отказывал, решив, что вы, достопочтенный, сумеете распорядиться лучше…
Август кивнул.
М-да. Надо ко двору.
Или даже ближе. Эдоард сейчас буквально в неделе пути… по морю.
Стоит ли это дело таких усилий?
Еще как стоит!
— моя девочка является партнером Хельке?
— Я не знаю точно об их договоре, господин барон, вы же понимаете…
— Но это принесет ей ощутимую выгоду.
Улыбка на лице гостя была достаточно тонкой.
— Надо бы мне съездить ко двору. Попросить аудиенцию у короля… Эх, годы мои глубокие…
— господин барон, да вам никто и никогда не даст ваших лет. Вы замечательно выглядите…
— Еще бы так себя и чувствовать…
Но Август ворчал от неизбежности предстоящего.
Да, морская болезнь.
Перетерпит. Дождется посылки из Альтвера и отправится ко двору.
Мужчина был практичен до мозга костей.
Лиля уже потеряла ребенка. Но с ней все благополучно. Жива-здорова, даже какие-то отцовские качества в ней проснулись… что вызывает гордость.
Вроде бы и нехитрое приспособление, а поди ж ты… выдумай! Да еще договорись, да еще чтобы на пользу тебе пошло, да не ободрали, как липку…
Определенно, его кровь!
Да и чего переживать?
Дочку он любит. И беспокоится о ребенке. Но в Иртон был послан Тарис Брок с подарками и приказом доложить о состоянии дочери. Вернется — отчитается. А пока достаточно того, что Лилюшка жива. Здорова. И в ней просыпаются отцовские качества. А дети… даст Альдонай — еще наделают.
— Много у вас с собой образцов? Здесь гостит герцог Лормский, неплохо бы сделать ему небольшой подарок…
Август не знал о таких вещах, как бренд, его продвижение на рынке, реклама, маркетинг и тому подобное. Но отлично знал — хочешь сделать вещь продаваемой, заработать на ней деньги — введи ее в моду в высшем свете. Там потянутся купцы, а там и все остальные… вещь-то и правда нужная.
Что дворянам, что купцам, что святошам…
Умница, Лилюшка… какая же умница! Вся в отца!
***
Умница Лилюшка в этот момент беседовала с пастером, который поклонился, осведомился о здоровье и протянул Лиле свиток пергамента.
— Ваше сиятельство, здесь копия признания убийцы. Заверенная мной и уважаемым Броком. А также Лейсом Антрелом. Полагаю, нашего свидетельства более чем достаточно.
Лиля благодарно кивнула. Но убийцу решила на всякий случай придержать. Запас карман не тянет.
Посидит в подземелье, подумает о жизни… Прибить — несложно. Воскресить труднее.
— Копия, уважаемый пастер?
— Да, ваше сиятельство. Еще одна у Тариса Брока. И еще одна будет у меня. Так сказать — во избежание потерь и неточностей.
Карие глаза сверкнули. И Лиля подумала, что пастер-то не дурак. Просто… он в рамках своего времени и мира. А она смотрит совсем с другой точки. И не факт, что это хорошо.
Она развернула свиток — и принялась читать.
Глубоко неуважаемый Томас Дорт рассказывал, как будучи пьян пришел в таверну ‘Ржавая крыса’, там еще выпил и решил поиграть в карты. Играл он с человеком — описание прилагается. Хотя по такому описанию полстраны опознаешь. Волосы светлые, глаза не помню, вроде как высокий… до чего доигрались — тоже черт его знает. А на следующий день парню предъявили кучку долговых расписок. И ласково намекнули, что надо платить по счетам. Причем, намекал хозяин таверны, а сам кредитор не светился… умен, тварь! Ей бы там оказаться — она бы клубок размотала. А так — придется полагаться на отца. Интересно, что сейчас в моде — мистер Холмс или инспектор Лестрейд?
И Томасу намекнули, что либо он платит — либо с ним произойдет несчастный случай из разряда — чистил саблю и упал на нее шестнадцать раз. Горлом.
Помирать товарищу не хотелось, денег таких тоже не было… и ему предложили отработать. Намекнув, что даже денежку подбросят.
Далее — известно.
Лиля сморщила нос.
А что можно вытащить из признания?
— Пастер, как вы думаете, заказчик — явно новичок в этих делах. Или даже в столице…
— Почему вы так решили, ваше сиятельство?
— Слишком это… если бы меня хотел убить кто-то серьезный — послали бы своего человека. А не солдата, который, как ни крути, привык сражаться, а не убивать втихую.
Лиля не могла объяснить, но это очень напоминало ей ‘работу на лоха’. Когда от денег отказываться не хочется, но и подставлять своих людей тоже. А лоху и такое сойдет. Получится — хорошо. Нет — так мы старались. Еще заплатите? Еще сделаем…
Но объяснить это пастеру, не показывая кое-чего, что не должно знать графине, она не могла. И поэтому только хлопала ресницами, изображая клиническую блондинку. Если умный — сам поймет. А если дурак — все равно расследование не ему вести.
И верно, пастер покачал головой.
— Не знаю, ваше сиятельство… Убийство — страшный, смертный грех, который выжигает душу…
Лиля закивала — и пока пастер не завелся…
— Разумеется. Я буду молиться, чтобы Альдонай простил этого несчастного…
— Ваше сиятельство, а что будет с убийцей?
— Даже не знаю, пастер. Правосудие на наших землях — господин граф, а сейчас мой возлюбленный супруг в отъезде…
— Это верно. Но есть еще и королевские представители. Можно отписать, чтобы приехали и разобрались.
Лиля закивала.
— Да, разумеется.
Вот королевский представитель — это хорошо. Пусть кто может, знает, что ее заказали. И покушались.
— С вашего позволения, госпожа графиня, стоило бы отписать в Альтвер…
Лиля кивнула.
— Достопочтенному Торию?
— Да. Чтобы прислал представителя.
— а вот как потом…
— а потом отправите с ним убийцу. И все.
Лиля пожала плечами.
— Можно попробовать. Я напишу письмо барону. А убийца… пусть пока посидит. Либо представитель с ним разберется. Либо господин граф приедет — и скажет, что с ним делать, — нагло свалила Лиля все шишки на Джеса. А чего я? Я графиня, я женщина, я тихая и хрупкая, как подсвечником хряпну — только хрупнет…
И невинные зеленые глазищи так и хлопают, так и хлопают…
Пастер поворчал о ее милосердии, но куда там
Лиля спрятала бумагу в сундук и подумала, что надо бы замок изобрести.
Ага, надо.
Для начала хотя бы вспомни, как дверные ручки устроены. Из самых простых. Чтобы двери глухо закрывались и слуги у них не подслушивали.
Эх, почему она не инженер?
У медиков специализация другая. Ты можешь быть гениальным хирургом, а краны у тебя текут, форточки не закрываются… шпингалет?
А почему бы нет? Если кузнецы гвозди куют — то шпингалет тем более. А вещь нужная. Если стекла заводить — в хозяйстве пригодится. А то порыв ветра — и получите — распишитесь.
Ладно, посидим, подумаем…
Или навестить Ширви? Почему бы нет! На волне озверения Лиля не то, что письмо с него сдерет — еще и последнюю шкурку!
***
Одеться было несложно. Слава Богам и героям, девочки сшили ей такие одежки, которые можно было напялить и без активного Лилиного участия. Юбка — на завязках и с запахом. Жилет. Блузка — по образцу, нарисованному Лилей. Девочки оценили выкройки — и уже сделали несколько и для себя. Из простого некрашеного полотна… Лиля не возражала. Она даже не будет ругаться если что-то подобное появится на служанках. Пуговицы — вещь полезная. И нужная. Все лучше, чем через голову тряпку тянуть.
— Илона!
Служанка явилась практически мгновенно. Сидела она что ли, под дверью?
— Кто меня сейчас охраняет?
— Ивар и Олаф.
— позови.
Вирмане вошла — и тут же выразили свое веское ‘фи’.
— Госпожа графиня, вам бы еще пару дней полежать…
— Полежу. А сначала вы меня проводите к Ширви Линдту, — зло ухмыльнулась женщина.
Что же мне написал супруг? То есть мне — понятно. А управляющему?
Она прихватила свиток, оперлась на Олафа — авось, выдержит — и вышла из комнаты.
***
Ширви было плохо. Джейми явно ‘лечил’ товарища своими методами. Так что посланник выглядел подозрительно зеленым и исхудавшим. Но Лиля не собиралась ему сочувствовать. Ей было немногим лучше. Голова слегка кружилась, мутило и вообще — хотелось вернуться в кровать. Рано она встала.
Но заговорила она мягко. Сначала.
— Доброго дня. Как ваше здоровье?
— ваше сиятельство, — Ширви даже не сделал попытки подняться с кровати. — полагаю, что я найду здесь свою кончину. О, эти ужасные боли…
О болях Лиля ему распространиться не дала.
— Вы знаете, что меня пытались убить, любезнейший?
Ширви еще и побледнел. Точно — знал.
— Ва-ваше сият-тельство…
— Солдат, который прибыл с вами. Он сделал признание. Хотите узнать,
