Отлично. Нанимаю вас к леди Миранде Кэтрин Иртон, как учителя всего этого. Поговорите с другими учителями, определитесь, чему вы можете ее научить — и вперед. Я посижу на ваших уроках, послушаю…
— вы мне не доверяете, ваше сиятельство…
— В том, что касается обучения моей падчерицы? Я проверяю всех учителей. Спросите у них. Кстати…
На стол перед Лонсом лег свиток.
— прочтите.
Лонс развернул его и примерно с середины принялся бегло читать о страданиях Ирты Калианской.
Лиля кивнула.
— Так. В доме семь комнат, в каждой комнате по семь углов, в каждом углу по семь яблок. Сколько яблок в доме?
На этот раз Лонс задумался. Ничего подобного он не слышал. А вычислять в уме было сложно…
— Разрешите взять дощечку, ваше сиятельство?
Лиля подвинула мужчине вощеную дощечку и наблюдала, как он что-то царапает.
М-да… не айс. Но — пусть его. Математике она Мири и сама научит. Просто в открытую она работать не может, а под прикрытием учителя — почему нет?
— Триста сорок три яблока, ваше сиятельство.
Всего двадцать минут — шикарный результат для второго класса. Или первого?
Ладно, Мири не старше. А интегралы, которые Лиля и сама отродясь не помнила и не понимала, ей даром не нужны.
Одним словом — всего через полчаса Лонс был нанят на службу за еду, одежду, проживание и серебряный в месяц.
Строгая женщина по имени Эмма Матти, которую госпожа графиня назвала экономкой, указала Авельсу его комнату и пообещала прислать служанку с горячей водой. Дескать, графиня приказала, чтобы мылись все.
Те, кто в замке — в обязательном порядке раз в день. Хотя бы обтирались. Ибо вонь — недопустима.
В ожидании обещанного Лонс прилег на пол, чтобы не пачкать кровать — и задумался.
Если бы была его воля — он бы рванулся к Анелюшке. Но… а куда он доедет?
Наступает зима. Да, графиня может дать ему и денег, и лошадь, но…ладно! Пусть он доберется до Альтвера. И даже до Уэльстера.
Хотя второе — еще надвое сказано.
Зимой на суше невесело, а на воде еще грустнее. Ибо — шторма. Но пусть. К весне он доберется. В лучшем случае. В худшем — или сдохнет, или опять окажется в рабстве…
А вот что он будет делать в Уэльстере?
Может, имеет смысл сначала узнать, что там происходит? А потом уже ехать?
И не наобум, а все тщательно продумав. В конце концов, не может же благородная графиня не иметь драгоценностей, к примеру?
И даже не надо их красть. Она одна, в глуши, скучает… у Лонса был друг, который таким образом и зарабатывал на жизнь — развлекая благородных дам. Да, не слишком достойно. Но нищим выбирать не приходится.
Ради того, чтобы вернуться к Анели, он и не на такое пойдет.
Тем более, что отвращения у него Лилиан Иртон не вызывала. Не идеальная красавица, чуть крупновата, но какая грудь!
А какая… мысли Лонса спустились ниже пояса и стали весьма лестными для женщины.
Или не очень? Лиля предпочитала, чтобы восхищались ее умом, а не… тем,, что пониже спины. Но тут уж — кому — что.
Да, Лонс любил Анель. Но и жить ему тоже хотелось.
***
Тарис Брок вспоминал Лилиан Иртон.
Нет, ну не идиот ли ее супруг? Такая женщина. Красивая, умная, богатая… и сидит в каком-то захолустье. Скучает…
Да и не просто скучает!
На ее жизнь покушались! И об этом надо обязательно доложить Августу.
Ну ничего, доложим. Дайте только до Альтвера добраться. А там договоримся с градоправителем. Голубиная почта — вещь полезная.
***
***
Лиля как раз шла по коридору, когда…
— Ваше сиятельство! Я так рад, что вы выздоровели…
Дамис Рейс. И опять глазенки на грудь выложил. Да что ж такое!
Лиля милостиво кивнула.
— Да.
И замолчала. Сам выворачивайся, как пожелаешь.
Дамис вывернулся. На десять минут завел волынку о том, что Лилиан, как солнце, а без нее все в замке темно и пасмурно, приплел ее потрясающие волосы, улыбку… так бы и стукнула!
Был у них в группе один такой кадр… Искренне считал себя неотразимым. Пока Аля его матом не послала при всех. А потом попытался ее немножко прижать в углу.
Тот эпизод Лиля вспоминать не любила. Но чем-то Дамис напоминал того умника. Такая же уверенность в своей неотразимости.
Но тогда… тогда это был однокурсник. А сейчас — всякая шушера. Так что Лиля послушала еще пару минут для очистки совести и подняла руку.
— Любезнейший, вы хотите сказать что-то по делу? Нет? Свободен!
— Ваше сиятельство!
— я что — невнятно выразилась?
— Ваше сиятельство, умоляю вас проявит милосердие.
— Какое?
— только вы сможете смягчить мою участь, ведь ваша доброта, равно как и красота….
Лилю так и тянуло рявкнуть: ‘Короче, Склифосовский!’. Останавливало только нежелание тратить хорошую шутку на дурака.
Поэтому она послушала еще пару минут комплименты и подняла руку.
— Конкретнее, любезнейший. В чем я могу облегчить вашу участь.
Зеленые глаза опасно сверкнули. Дамис внял.
— Ваше сиятельство, я умоляю вас, я припадаю к вашим ногам с просьбой убрать с уроков этого плебея!
Лиля вскинула брови. Кто-то из слуг тянется к знаниям? Ан нет!
Оказалось, Дамис Рейс имел в виду сына пастера. Марка. Мальчик был неблагородного происхождения, дурно влиял на подружку, и вообще — учить такое — это ниже низкого. Это губит репутацию господина Рейса.
Лиля окончательно озверела уже на пятой минуте потока жалоб и просьб. Нет, надо же! Марк его не устроил! Сноб! Ей, видите ли, нормально с пастером говорить, а Дамис его сыном брезгует?
За эти дни они с пастером успели найти общий язык. И тот приходил к Лиле два раза в день. С утра молились за графство Иртон, с вечера — за графа Иртон.
С утра Лиля пальцы крестиком не складывала. А вот с вечера… если честно — ей граф не нужен был никак! Куда бы спихнуть, чтобы на нервы не действовал. Идеальным вариантом было бы развестись с ним — и пусть катится к чертовой матери. Но…
С пастером она молилась не просто так. Качала информацию по семье и браку. Можно ли развестись, что для этого нужно, как лучше сделать…
В Альтвере ей было не до таких разговоров. Дело бы поднять.
А вот сейчас…
Слуги — существа ограниченные. Поэтому Лиля планировала присутствовать на всех уроках. И задавать вопросы. Якобы — проверяя знание предмета учителями. А на самом деле — расширяя свои познания об этом мире.
Нету здесь газеты. Нету. И интернета.
И Википедии.
А значит, информацию можно получить только из разговоров с людьми. И так, чтобы народ об этом не подозревал. Она и так вызывает слишком много подозрений.
А если Марка удалить с уроков — пастер обидится. И Лиля зашипела гадюкой.
Дамис Рейс увидел, как в полумраке сузились глаза женщины, опасно сверкнули…
— Если тебя что-то не устраивает — пошел вон из поместья, — ледяным тоном отчеканила Лиля. — Пока мой супруг тебе платит, ты будешь учить кого и сколько я скажу. Более того, учить с радостью. Вскоре к Мири и Марку прибавятся еще и дети вирман. И ты будешь их учить. Вежливо. И качественно. Сама проверю. Четыре учителя на одно поместье — явный перебор. Понял?
Дамис скис.
Лиля еще раз сверкнула на него глазами и резко развернулась. Коса взлетела, чувствительно приложив нахала.
Тоже мне! Шовинист!
Каз-зел!
***
Дамис Рейс смотрел вслед графине.
Ах ты ж… сучка! Я к тебе со всей душой…
А ты!
Мужчина сам не мог понять — что больше раздражает. Что графиня не оценила его красноречия? Что отдала мерзкий приказ?
Что не обратила никакого внимания на его обаяние?
А ведь он постарался! Надушился, надел все самое лучшее… знай он, что подумала Лиля о помойке, которую духами опрыскали, обиделся бы еще сильнее.
Но и так…
Дамис определенно был зол. И кое-кто ему за это заплатит. Одна высокомерна блондинистая сучка. А пока можно сорвать зло и на другой… секс — лучшее средство от стрессов.
Дамис этого не знал. Но отправился к Кальме. И напряжение сбросить, и обдумать, как дальше поступить с графиней! Упускать такую возможность? Богатая, судя по рассказам супруга, не слишком умная, живет в глуши… он себе потом не простит. То есть — да. Но — как?
Продолжить делать ей комплименты? Но вроде бы на к ним осталась равнодушна. Тогда…
Нет, один-то способ есть. Она же говорила, что будет присутствовать на уроках. Хотя сейчас и не может.
Но учить мерзких крестьян и не менее мерзких вирман?
Фу!
***
Ричард, принц Ативернский, удобно расположился в карете. Может, хоть подремать удастся?
Прошлым вечером они с Джесом были на балу в честь прибытия.
Тарима хоть и небольшой город, но высший свет есть и там. И в честь прибытия посольства был дан большой бал.
В ратуше.
Пришлось до полуночи торчать на балу, танцевать, отвешивать комплименты… эх, дипломатия, мать ее…
А после бала…
Джес предлагал пройтись по борделям, но Рик не поддержал. Ему решительно не хотелось что-нибудь подцепить. Поэтому для разрядки очень подошла молодая жена одного из баронов.
Она получила за свои услуги браслет с сапфирами, а он получил почти шесть часов непрерывной радости — женщина оказалась просто ненасытна. И буквально выпила из него все силы.
По крайней мере — никакого ущерба репутации.
Баронесса будет молчать. Ей скандал с мужем ни к чему.
Не то, чтобы Рик хотел жениться именно на Анне Уэльстерской, но мало ли? Вдруг?
Тогда лучше не давать невесте повода для недовольства. А он точно будет, если девушка узнает о пристрастии ее жениха к борделям.
Рик был благодарен отцу даже за такую возможность выбора. Пусть хотя бы Анна или Лидия. Ведь могло и того не быть, как раньше, когда был жив дед.
При жизни деда была заключена помолвка Рика с Данелией Авестерской. Ну что делать — дед не любил ни Уэльстер, ни Ивернею — и налаживал контакты с Авестером. Но потом он умер и на трон взошел Эдоард.
Помолвку он отменять не стал. Но любви к Авестеру поубавилось. И резко. А примерно через шесть лет после того Данелия заболела. Болезнью легких. А вот не надо охотиться под проливным дождем. Не надо. Результат оказался весьма печален.
Авестерцы рады были бы скрыть этот факт, но докторусы, осмотрев юную Дану, вынесли решение — рожать она не может.
Еще бы.
Слабые легкие, чуть ли не чахотка…
Эдоард разве руками: так и так, я бы рад, но нам детей нужно, а такой союз — бесплоден. Я не могу оставить Ативерну без наследника. Могу к вам выдать одну из своих дочерей. Но Рика надо женить.
Авестерский король, Леонард Третий, возмутился. Но крыть было нечем. Было заключение целой комиссии докторусов. Тогда Леонард предложил свою дочь Ларисию. Но тут вмешалась церковь.
Леонард был братом Имоджин Авестерской. Данелия — младшей дочерью его дяди, то
