заняли делом. И клятвенно пообещали допрашивать мерзавца только при нем. А пока связать как полагается, да положить где поудобнее. А то они, гады, так и норовят самоубиться, чтобы к палачу не попасть…
Шальзе такая радость не светила. Вирмане были профессионалами в деле захвата пленных.
* * *
Вечером Рик попробовал расспросить Эрика.
Вирманские корабли временно пристали к берегу и все расположились на ночлег на удобном пляже. Запалили костры, пожарили мясо, подстрелили несколько птиц – на один зуб, но вышедшим из боя мужикам требовалось порадоваться жизни. Эрик выкатил пару бочек вина – по ковшу на морду хватит, но напиться никому не удастся.
Рику и Джесу отвели почетное место – и парни тихо переговаривались о своем.
– Шальзе – гнида. Сколько людей загубил…
– Да уж. Спаслось всего десятка два.
– И Фалион. Щука в воде не тонет, даже вяленая.
– Он теперь вирманам благодарен.
– Я – тоже. Как-никак, жизнью обязан. Теперь отец к ним получше отнесется.
– Уже отнесся. Это ведь он попросил нас встретить…
– Да уж. И как он все это делает? Я бы, наверное, не справился.
– Дядюшка еще крепок, успеешь научиться.
Рик тряхнул головой. Рядом на лапник присел Эрик.
– Ваше высочество, Ваше сиятельство, как отдыхается?
– Джес и без титулов, – протянул руку Джес. Как-никак жизнью обязан. Вирманин помедлил, но руку принял. – Эрик. Вольный капитан.
Джес кивнул. Капитан судна, да еще из старого рода, приравнивался (хоть и негласно) на континенте к благородным. Аналог лэйра или даже барона.
– Вас к нам привело само провидение. И я обязан вам жизнью…
– Провидение – это всего лишь наша предусмотрительность и наши дела, – усмехнулся Эрик. – Мы сами творим свою судьбу.
Ему очень хотелось повозить графа мордой (простите – высокородным лицом) по камням. За все хорошее, что он сделал жене – и еще больше за несделанное. Но – нельзя. Первым делом он Лилиан и подставит. Так что – молчок.
Команда также обо всем знала и молчала.
– Но над судьбой есть Альдонай.
Рик улыбался. Видно было, что это не ради богословского спора, а просто так. И Эрик улыбнулся в ответ.
– Иногда мне жаль вашего Альдоная. У наших богов есть свой круг обязанностей у каждого. А ваш один за всем следит… тяжко ему.
Ересь? Еще какая. И произнеси Эрик такое при пастере или патере – не миновать бы ему либо вопля «АНАФЕМА!!!» либо двухчасовой лекции на тему религиозных заблуждений. Последним особенно допекал пастер Воплер. Но вирмане терпели. Мужик-то не злой, безобидный, сам верит в сказанное – не убивать же за это! Пусть моросит. Рик оценил откровенность вирманина – и усмехнулся.
– О богах пусть спорят альдоны. Мы же живем на земле. И я еще раз выражаю вам свою благодарность.
– Эрик. – Джейми никогда не церемонился с людьми, если речь шла о лекарском деле. – Ты здесь?
– А ты не видишь?
– Прикажи парням пустить меня к Шальзе! У него рана, а они даже близко меня не подпускают!
– И правильно делают. Авось не сдохнет.
– А если заражение начнется? Он тебе нужен в лихорадке? Мне вот нет!
– Да мне он вообще не нужен. А вот королю…
– Вот королю и будешь объяснять, дикарь нечесанный!
– Молчи, младенец, у тебя еще молоко на усах не обсохло, – отгавкнулся Эрик без всякой злобы. Джейми он ценил. И на некоторую грубость и внимания не обращал. Понятно же – парень самоутверждается. Почему бы и не так? Там поругается, здесь получит, тут надает… ну и вырастет мужик. Тем более лекарь уже получился отличный. Рик вскинул брови, когда на шее Джейми блеснул баронский сапфир.
– Вы, простите…
– Джеймс, барон Донтер, Ваше высочество. Прошу прощения за свою грубость, но раненые важнее этикета…
– Донтер? – Джес вскинул брови. Но Джейми срезал и его.
– Ваше сиятельство, прошу также меня простить – я готов поговорить с вами позднее, когда люди перестанут нуждаться в моей заботе и помощи. Эрик, ты прикажешь – или нет?
– Прикажу, куда я денусь. Но с тобой пойдут мои парни. И не развязывать эту тварь…
– А если лубки…
– Джейми, ты головой подумай? Ему жить до палача, ну, что побольше. Зачем на него время тратить? Пусть не загнется, а остальное неважно!
Парень вздохнул.
Эрик все говорил верно. Но… Вирманин не стал ожидать окончания его душевных терзаний. Подозвал двоих своих ребят – и послал их с Джейми к командующему.
– А возможно ли его допросить сейчас?
Джерисон-таки не удержался. Интересно же, с чего их вдруг так. Эрик считал, что возможно. Но…
– Лучше не надо. Все на взводе, еще увлекутся чуть… пусть из него все потом палач вытряхнет.
– А вы ничего не знаете о заговоре?
Эрик помотал головой.
– Говорят, лэйр Тримейн что-то раскопал. А я… я так…
Прикидываться шлангом (даже не зная, что это такое) у вирманина выходило весьма талантливо. А к Ричарду и Джерисону подошел герцог Фалион.
– Ваше высочество, рад видеть вас живым и здоровым.
– Да и я вас, герцог. Как вы себя чувствуете?
– Честно говоря, после купания в ледяной воде, в моем возрасте, я опасался худшего, – признался Фалион. – Но Джейми – чудо. Мальчишка меня чем-то приказал растереть, напоил каким-то снадобьем… как вино, только в десять раз сильнее – и я себя отлично чувствую. Разве что голова прибаливает.
– А расспросить вы никого еще не пытались? Про заговор?
Фалион отрицательно покачал головой.
– Я решил, что это подождет. Нам до Лавери еще несколько дней пути. Но сейчас все вымотались и устали. И раненых много – вирманам тяжело дался этот бой.
– Тоже верно, – признал принц. – Успеем. А кто еще выжил?
* * *
С утра же Рик и Джес решили взять в оборот Джейми. Но тут их ждало разочарование. На кораблях хватало раненых, так что Джейми был на разрыв. То там, то тут – поговорить у него просто не было ни времени, ни желания. Разве что вкратце выяснили, что Джейми не докторус, что он ученик того самого дин Дашшара и что он законный наследник Донтера. А в остальном – пустота.
При этом и Рик, и Джес не были дураками. И видели, что вирмане о чем-то умалчивают. Но о чем?
И зачем?
И это серьезно давило на психику.
Эрик видел это, но просвещением заниматься не собирался. Пусть граф Иртон расплатится легким моральным террором за отношение к супруге. А принц…
А от коронованных особ и вообще лучше быть подальше. Кто их знает, что там у них в голове варится. Не так поклонишься – навек виноватым останешься… нет уж. Пришли, спасли – и отвали.
Парней это не устраивало, но все козыри были на руках у Эрика. Приходилось подчиняться.
Корабли со всей возможной скоростью шли к столице.
* * *
Похороны – всегда тоскливы и утомительны. Даже если хоронят посторонних. А уж если тех, кого ты знала и к чьей смерти (будем честны) приложила руку…
Ивельены.
Лоран, герцог Ивельен, Питер, маркиз Ивельен, Амалия, маркиза Ивельен, Сессилия, Джес и младшая девочка. Ее имя постоянно вылетало у Лилиан из головы. А смотреть было больно, больно, БОЛЬНО!!!
Если бы не она…
Да, как ни тяжко это признавать – их кровь на твоих руках. Ты просто играла в Шерлока Холмса, девочка. И забыла, что здесь умирают по-настоящему.
Лица Лорана, Амалии и Питера были искажены болью. Лица детей спокойны. И Лиля надеялась, что их хотя бы не мучили.
И все же…
Все ароматы Аравии не отмоют их кровь с моих рук… [3] {7}
– Ваше сиятельство…
Кисть Лилиан сжала теплая сильная рука.
Ганц. Алисия чуть покосилась, но тут же встала так, чтобы закрывать разговаривающих. Умница… И кто ее гадюкой назвал, какой… гад?!
Лиля улыбнулась другу.
– Ганц, как я рада вас видеть! Хоть кто-то рядом…
Ганц смотрел тоскливо. Хор пел. Знать, присутствовавшая на похоронах, перешептывалась. Потом Ивельенов уложат в саркофаги и отправят в родовой склеп. В Ивельен. Но отпевание – здесь. Чтобы все видели, чтобы не возникло сомнений в их смерти.
– Роман и Джейкоб у вас?
– Да…
Лиля вздохнула. Что делать с детьми – она и рядом не представляла. Но как оказалось – с этим было просто. Кормилица плюс нянька – и радуйся. Правда, Лиля на этом не остановилась и добавила всем «медикам» практику на новорожденных. Кормить, купать, пеленать, – а почему нет? А в остальном…
Что делать с этими двумя червячками – она решительно не представляла. Пищат, чего-то требуют… а чего?
Родительских чувств у нее стихийно не образовалось. И прижимать младенцев к сердцу с воплем «кавайная няша!!!» тоже не тянуло.
Будет им забота. И учителя. И развитие. Только любви не требуйте.
– Я себя чувствую виноватой, – тихо, почти на ухо Ганцу призналась Лиля.
Взгляд светло-карих, почти ореховых глаз мужчины был спокоен.
– Я тоже. Но это начали не мы.
– Нет.
– Не вы заставляли Ивельенов предавать, интриговать, участвовать в заговорах. Вы просто в это попали. И были вынуждены выплывать, как из водоворота. Я же… это моя работа – бороться с такими. Почему я должен чувствовать себя виноватым?
– Потому что мы – живы. А они – нет. Потому что пострадали дети…
Пение закончилось. Ганц чуть стиснул кисть графини в дружеском пожатии, потом отпустил.
– Поговорим вечером.
Лиля кивнула – и отправилась провожать Ивельенов в последний путь.
Из близких на похоронах были она и Алисия. Джерисон отсутствовал, король прийти не мог, вот и пришлось. Положить небольшие букетики из кипариса на каждый гроб, сотворить знак Альдоная пред тем, как закроют крышку, выслушать соболезнования, произнесенные без особого чувства.
Лиля откровенно не горевала, как и Алисия. А пришедшие сплетники понимали, что ничего не узнают. Ну и… какой смысл стараться?
Все шло чинно и мирно.
Чувство вины еще раз ударило по Лилиан при виде спокойного лица младшей девочки. И – отступило.
* * *
– Дети – да. Они пострадали. И что?
Ганц удобно устроился в кресле у камина. Лиля и Алисия сидели тут же, неподалеку. Больше никого не было.
– Это – дети. Они ни в чем не виноваты…
– Разве? – прищурился Ганц. – Это дети, да. Но это еще и законные наследники престола, в пользу которых и велась интрига. Думаете, если бы перед Джесом-младшим встал вопрос, Миранда или он – он бы решил его в пользу Миранды?
– Нечестный прием.
– Я говорю правду. Эти дети уже были отравлены призраком власти. Поверьте, это было для них наилучшим.
– Смерть…
– Хорошо. Они остались живы. Что дальше?
– Вырастут, женятся…
– И рано или поздно их найдут эмиссары Авестера. И предложат так, что те не откажутся. Смута, разруха, война… Скольких детей вы готовы принести
