А по завершении службы началось самое главное. Расспросы.
Впрочем, барон молчал, как рыба.
Только сообщил, что это можно заказать через него. И назвал цену редкости. Баронесса же только улыбалась — и поправляла кружево. Потом достала маленькое зеркальце, посмотрелась в него… и барон оказался обеспечен заказами на год вперед.
Жена, дочь, любовница, мать… каждая из этих женщин способна устроить своему мужчине маленький ад на земле, не получив желаемого.
Так что…
Единственным исключением был патер Лейдер. Но его умаслил широкий кружевной воротник. И патер согласился, что скверны и происков Мальдонаи в этих предметах нет.
Зато есть выгода… и не будет ли достопочтенный Торий Авермаль так любезен…
Торий был.
Разумеется, храм нуждался в новой крыше. И роспись подновить не мешает.
Только торговать не мешай…
Патер сильно подозревал, что тут не обошлось без Иртона, но на нет — и доказательств нет.
Зато есть кружево. И на него такой спрос… попробуй, запрети женщинам.
Удушат.
Лучше уж смириться и получить свою выгоду.
***
Второй визит к ведьме дался Анелии чуть лучше, чем первый. Было страшно, да.
Но уже не настолько.
Бабка, мерзко ухмыляясь, выдала Анелии несколько флакончиков. И один из них — лично для девушки.
Приворотное зелье. Отворотное. Снотворное.
Девушка готова была хвататься за любую соломинку. Очень уж жить хотелось.
***
Альтрес Лорт читал донесения от своих агентов из Ативерны.
Все как обычно.
Эдоард правит, принцессы растут, скоро надо будет им приглядывать кого-то для заключения династического брака — как вариант, можно поговорить с Гардвейгом. Церковь хоть и не одобряет, когда невеста старше жениха, но спорить не станут. Жизнь им еще дорога.
Торговля исправно развивается, флот укрепляется, есть небольшие стычки с вирманами…хммм?
Король, не пойми с чего, заинтересовался графиней Иртон. Это уже полезнее. Джерисон Иртон выходит из фавора? Или что?
Надо бы узнать об этом подробнее… а что мы знаем о жене графа Иртон?
Да только то, что он — женат. В остальном… при дворе вроде как не появляется, живет уединенно, является дочерью Августа Брокленда, любимого корабела Его величества… так навскидку Альтрес не смог ничего припомнить. Но никаким материалом на Джерисона Иртона пренебрегать не следовало.
Королевский шут быстро черканул на письме ‘подробнее’ и отложил его в сторону. Его ждала куча непросмотренной корреспонденции.
***
А время шло.
Лиля четко поделила свой день и жестко следовала графику. Ничего страшного она в этом не видела — еще в родном мире приходилось пахать не за страх, а за совесть. И уборщицей подрабатывать и учиться, и спать по три часа в сутки… тут хоть выспаться иногда можно! А это уже плюс. И со шваброй по коридорам гонять не надо.
А что надо?
Лиля только посмеивалась.
Один день из жизни ее сиятельства выглядел так.
Пять утра.
Подъем.
Служба в замковой часовне.
Кстати, храм тоже достроили, как и пастерский дом, но перебираться туда пастер не торопился, а Лиля не настаивала, решив что всей ее компании лучше при священнике. Инквизицию она помнила. И кто сказал, что здесь не найдется своего Торквемады?
Поэтому пастер Воплер жил в замке. Пытался заводить богословские беседы с вирманами, те его мягко посылали, но мужчина не обижался, а продолжал свое черное (простите, светлое) дело. Лиля только головой качала, оценивая его упертость. Перевоспитать вирман надежды не было. Но кто сказал что пастер не старался?
Лиля время от времени жаловала ему то что-то из одежки, то еще какие-нибудь приятные мелочи — и все были довольны. Включая Марка, который крепко сдружился с Мири и детьми вирман, таскал всех на богослужения и с удовольствием учился хорошим манерам.
Богослужение заканчивается?
Отлично.
Есть время для себя. Можно пару часов посидеть в лаборатории. До завтрака. А там — на выбор. Или попробовать что-то получить, или что-то записать… обычно время делится пятьдесят на пятьдесят.
Хорошие результаты получились с янтарем. Один из первых образцов отправили Авермалю — и продолжили вываривать часть камней в меду. Хельке только головой покачал — до такого тут еще не додумались.
Удалось получить более чистое и тонкое стекло… пока еще не хрусталь. Но Лиля подумывала о фужерах и фигурных бокалах.
Глиной Иртон боги тоже не обделили — и Лиля усердно вспоминала, как делать керамику. Гончарный круг сваять — невелико дело. А вот ты поди, вылепи да обожги… ну к лепке можно и детей привлечь, а к обжигу — мастеров… хотя те и так зашиваются.
Восемь утра.
Полчаса, не больше. Потом все расходятся по своим делам.
Лиля — на занятия с детьми. Учителя довольны. С тех пор как графиня стала присутствовать на занятиях проблем намного меньше. Особенно когда ее сиятельство объяснила, что розги — это полезная и нужная вещь. Хотя пока их использовать вроде и незачем. Дети стараются. Это не двадцать первый век. Немного нервирует Лилю только Дамис Рейс. Но история и литература предметы необходимые. Так что посещать их приходится. А учитель… раздражает.
То смотрит горячим взором, то комплименты отвешивает, то ручку поцеловать пытается…
И ведь все так… скромно… послать-то его не за что вот беда!
Поэтому историю и литературу Лиля не любила. Хотя она их и в родном мире не особо жаловала.
Отдых. Дети разбегаются по замку. Лиля отправляется в конюшню.
Теперь там чисто и сухо, конюхи стоят чуть ли не по стойке смирно, а аварец постепенно привыкает к новой хозяйке. Ездить верхом по поместью Лиля пока не решалась, но в специально огороженном загоне каталась. Кормила жеребца с рук. Разговаривала, чистила… он постепенно привыкал к новой хозяйке. Миранда часто составляла Лиле компанию. И мечтала, что когда-нибудь у нее тоже…
Лиля не разочаровывала девочку.
Эрик должен был скоро вернуться — и присмотреть подходящую кобылку. Так что к весне у девочки будет свой жеребенок. Наполовину аварец. И если повезет — такой же очаровательный, как его папа.
Потом — обед.
И после обеда Лиля опять занимается. На этот раз уже с Лонсом.
Часть времени уходит на дела поместья. Выслушать отчеты, отдать распоряжения. Часть — на то, чтобы отточить манеры.
Потом — мастерские.
Лиля делила дни между стеклодувами, Хельке, кружевницами и гончарной мастерской. Да, последняя тоже организовалась. Хотя и стихийно.
Пара бывших пленников работорговцев нашла себя в гончарном ремесле. Как ни странно — из самых бесталанных. Сделать гончарный круг было несложно, а процесс он упростил — и сильно.
Теперь в гончарной можно было видеть и детей, которые обожали лепить из глины, и взрослых.
А обжигать пришлось в кузнице.
Сделать еще одну, устроить несколько печей для обжига… Лиля мечтала о кирпичах, тем более, что ремонт стен замка все еще длился — и конца-края ему не было видно.
Но пока было так много дел, так много…
А вечером — ужин, ванна — и спать.
Впрочем, иногда ванна заменялась на баню.
Сколько труда Лиля потратила, чтобы ее устроить — просто жуть! Пастер Воплер, правда, сомневался — достойно ли это приличной женщины, раздеваться, да еще париться, да еще веником, да еще с вирманками… хотя часто к Ингрид и Лиле присоединялась и Марта, обнаружившая, что ее старые кости меньше болят после бани…
Лиля фыркнула.
Стоило один раз заманить пастера попариться — но неправильно.
Бедняге пришлось очень весело. Его тошнило, кружилась голова, наблюдались все симптомы перегрева… одним словом — товарищ уверился, что графиня умерщвляет плоть — и больше не приставал. Хотя и не парился.
Лиля мечтала о сауне, но смогла оборудовать только самую простую, топящуюся по-черному, но — баню.
Настоящую, с парной и веником… кстати — там можно было и еще кое-что сделать. Лиля например, была за компрессы из меда и соли. Очень помогало убивать лишний жир. Хотя сколько там его было — того лишнего.
Лиля уже не ощущала себя безобразной тушей.
Скорее — полной женщиной. Но не грудой жира. И смотрела в будущее веселее. Даже если она и не станет такой же стройной, как когда-то — все равно она будет даже очень симпатичной.
Обязательно будет.
С этой мыслью Лиля и засыпала.
Часто к ней приходила ночевать Миранда. Иногда компанию им составляли щенки. Да, держать собак в доме здесь не приветствовалось, но один из вирман, который занимался дрессировкой, подсказал, что так будет лучше. Он же посоветовал взять для Мири не кобелька, а сучку — и девочка не стала спорить.
Впервые у Мири было то, что она могла назвать своим.
Дом, комната, собака, друзья… и даже — мать?
Девочка не знала, что она чувствует к Лилиан. А Лиля не торопила малышку. Незачем давить на ребенка. Его надо просто любить. Баловать.
И — очерчивать строгие рамки. Дозволенного и недозволенного.
Пока Мири не выходила за установленные границы, но Лиля не сомневалась, что рано или поздно это случится. Дети ведь всегда пробуют взрослых на излом. Такая у них природа.
Иногда к ним приходила няня. Гладила своих девочек по волосам, пела колыбельные.
Лиля принимала заботу Марты с признательностью. Но — женское коварство неискоренимо.
Она постоянно жаловалась Марте. Как ей тяжело, просила рассказать что-нибудь о старых временах, когда они жили с отцом …
