него было. Свою искру божественного огня. И только я могла понять, что для него это означало. И кого я могла полюбить те-перь? Я никогда, никогда уже не соглашусь на меньшее! Да, со временем некоторые раны заживут. Кто-нибудь окажется в моей постели. Но даже сейчас я знала, что это будет са-мообманом. С тем же успехом я могу воспользоваться вибратором. Ведь постель без ду-ши, без сердца, без того, что мы делили на двоих с Даниэлем, окажется пустой и тусклой. А то и хуже. С кем бы и что бы у меня ни было, нас всегда будет трое. Я буду каждую минуту вспоминать Даниэля. Его отчаянные серые глаза, его улыбку, не самодовольную и наглую улыбку победителя, за которую обычно хочется что-нибудь оторвать у мужчи-ны, но улыбку ласковую и нежную. В те моменты, когда мы были вместе, я была для Да-ниэля богиней. И он был для меня не меньшим. Если бы Даниэль остался в живых, я ни-когда бы не посмотрела на другого. Сколько бы ни продлилось наше счастье. Что же мне делать без тебя, любимый!? Как жить с половинкой сердца?
Говорят, у вампиров заживают и такие раны, если помощь придет вовремя. А что помо-жет мне?
Даниэль, Даниэль….
— Не оправдывайся, братишка.
У меня еще хватило сил на эту фразу. Потом я на миг позволила себе сорваться и ут-кнулась лицом в ладони.
— Ты никак не мог знать, что со мной происходит, — хлюпнула я носом. Получилось в меру противно и трагично. — Тебя здесь не было. А я — я потеряла любимого человека. Не защитила. Не смогла. И даже не умерла вместе с ним, как хотела.
— Я очень рад, что ты не умерла вместе с ним, — вырвалось у Славки.
— Уж это точно не по ее вине, — съязвил Валентин. — Она очень старалась.
Я сверкнула на него глазами.
— Моя жизнь, мое право! А что касается тебя, Славик — не сомневаюсь, что ты безумно рад, что я жива. В противном случае ты был бы мертв сам.
— Я не поэтому, — запротестовал брат.
— Да? А почему же?
— Потому что я тогда поступил как свинья. Если не сказать хуже. И очень хотел бы ис-править свою ошибку.
Мне очень хотелось наговорить ему гадостей. Так, чтобы до завтра отплевывался. Но даже этого я не могла себе позволить. И с ужасом сознавала, что и никогда не смогу. Всю жизнь я буду использовать Славкино чувство вины в своих интересах.
— Исправишь. Но для этого тебе надо будет остаться в живых. То есть — стать оборотнем-лисом. Ты согласен?
Славка не отвел взгляда.
— Это действительно необходимо?
Я тоже умела врать с самым честным видом.
— Да.
— Я согласен.
— Отлично, — я поднялась со стула и потянулась.
Такое ощущение, как будто я вагон кирпичей разгрузила. Если Мечислав каждый раз так мучается, стоит посочувствовать вампиру. Минуты три. Но это потом, потом… Я по-вернулась к Валентину.
— Наверное, тебе стоит остаться здесь. Вызвони парочку оборотней, введи их в курс де-ла, да и Славику надо рассказать, что его ожидает…
— Она — пади, — оборвала я.
Валентин опустил ресницы. Кажется, он понял, что я имею в виду. Братика нужно было за ручку довести до трансформации и препятствовать получению им негативной инфор-мации от Клары. Хватит и того, что он уже нахватался.
— Как прикажете, госпожа.
Я от души пихнула его локтем в бок.
— Поиздевайся мне еще!
— Я абсолютно серьезен, госпожа! — в голубых глазах плясали озорные бесы.
Паршивец. Я потрясла головой, стараясь прийти поскорее в форму, и направилась к две-рям.
— Пока, хвостатые!
— Пока…
— От зубастой слышу!
— До свидания, госпожа.
Я хотела сказать Кларе, чтобы она не называла меня госпожой, но потом передумала. Я ее не заставляла. Она сама напросилась. И царственно опустила голову.
— До свидания.
С Валентином мы попрощались еще раз. Он догнал меня уже на выходе из клуба.
— Юля, минутку!
— Да?
Что ему еще от меня нужно? Я же все сделала, как он хотел.
— Юленька, инициация твоего брата состоится сегодня в десять вечера. Я хотел бы, что-бы ты пришла.
— Зачем?
Горечи я сдержать не смогла. Больно. Просто — больно. Как будто посмотрела фильм с плохим концом. Вроде все, как всегда, а осадок остался.
— Затем, что это нужно тебе самой.
Я покривилась.
— Мне это не нужно. Это гарант безопасности тебя и твоей стаи.
— Сейчас ты думаешь, что подтолкнула брата к чему-то ужасному и болезненному. Я хо-чу, чтобы ты поняла — это не так.
— Да неужели? Я видела Надюшкины шрамы. Этого мало?
— Это единичные случаи. Если инициация проводится добровольно, она практически безболезненна. И потом, разве тебе самой не хочется посмотреть? Это все равно лучше, чем таращиться в окно и тосковать о несбывшемся. Заодно проконтролируешь, чтобы со Славкой не случилось ничего плохого.
— Да хоть бы и случилось — мне все равно! И как ты себе это представляешь? Контроли-ровать оборотней? Смешно!
Валентину явно надоел спор.
— Юля, я пришлю за тобой своих ребят. Часов в девять вечера. Приедешь?
— Приеду, куда я денусь. Только пусть звонят на сотовый. Я еще должна поговорить с Мечиславом. Если у него какие-то планы на меня и на эту ночь…
Валентин тряхнул гривой светлых волос.
— Юля, я знаю, что ты не очень положительно относишься к Мечиславу, но ты непра-ва.
— Разве?
— Не такой уж он и гад — на фоне остальных вампиров. Ты просто мало с кем общаешь-ся…
Эту тему я обсуждать не хотела. Мало мне, что сейчас придется общаться с Мечисла-вом, так еще и адвоката выслушивай. А не пошли бы вы все, а?
— Обсуждение закончено. Пока, до вечера, звони.
Я вежливо оскалилась, отстранила Валентина с дороги и быстренько вышла из клуба. Солнце ударило меня по глазам. Я зажмурилась и вытащила из сумки темные очки. Раньше я терпеть их не могла. Сейчас же носила почти весь день. Разных форм и разме-ров. Хамелеоны и обычные. Черные, коричневые, синие и зеленые. Все равно, какие. Лишь бы глаза закрыть. Лицом я кое-как управляла, а вот глазами не получалось. Сперва мне все было безразлично. И только после того, как мама и дедушка несколько раз спро-сили у меня, как я себя чувствую, я стала прятать глаза. Им в мой личный ад заглядывать необязательно. Я их слишком люблю. Ни к чему им знать, что я схожу с ума.
На площадке меня ждал сюрприз. Или это уже не сюрприз? Да, наверное так. Сюрпри-зом он был в первый раз, а теперь проходит по ведомству ‘шляются тут всякие…’. Ря-дом с вазой сидел тот самый остолоп с пляжа и листал ‘Плейбой’. Как его там? Сережа? Да, кажется так. Завидев меня, он поднялся и широко улыбнулся. Журнал он сунул в вазу. Я представила, как очередной любитель цветов извлечет его оттуда — и невольно улыбну-лась сама. А зря. Сережа определенно посчитал это знаком симпатии.
— Привет!
— Виделись уже, — огрызнулась я. — Чего надо?
— Шел мимо, решил зайти.
Новость не впечатляла.
— И какого черта тебе здесь понадобилось?
— Ты и понадобилась. Нравишься, симпатичная, хочу видеть…
— Ага, ври больше!
— А почему нет? И вообще, чего ты такая агрессивная?
А действительно — чего я на него окрысилась? Я распахнула дверь.
— Проходи. Гостем будешь. И можешь не разуваться. Гостиная — налево.
Сама я подошла к телефону и щелкнула клавишей автоответчика.
Три сообщения. Прослушаем первое?
— Юленок, позвони маме, а то задницу надеру. А лучше зайди.
Кратко и по существу. Дед в своем репертуаре. Второе?
— Юлька, позвони мне немедленно на работу, или я сама тебе позвоню — и тебе не понра-вится то, что ты услышишь!
Надя тоже краткая и точная дама. Еще бы, ей ужасно хочется знать, до чего мы догово-рились с Мечиславом. А я молчу, зараза такая. И еще помолчу. Перебьется какое-то вре-мя! Третье?
— Юлия Евгеньевна, я буду очень рад, если вы позвоните мне завтра. Это Константин Сергеевич. Мой номер вы знаете.
Знаю, знаю. Блин, ну что нужно от меня ИПФ? Позвонить ему, что ли в два часа ночи? Это уже будет завтра? Вот и будет! Мои мысли прервал веселый голос.
— А ничего квартирка! Твоя?
— Дедушкина, — буркнула я. — Съемная.
Врала, ну и что? Как только узнает, что у меня есть деньги, не отвяжется. Это только Даниэлю было глубоко плевать на все мои капиталы и возможное наследство. Дани-эль….
— А ты…
Я набрала номер Надиного рабочего телефона. Подруга была на месте и в отвратитель-ном настроении.
— Юлька, ты чего не прорезаешься!?
— А что — я тебе сильно нужна?
— Любопытно же. До чего вы с Мечиславом договорились?
— Ты наверняка все уже вытянула у Вадика и Вальки.
— Далеко не все.
— Ничего, тебе хватит.
— Юлька, зараза! Помру от любопытства — на твоей совести будет!
— Ничего, моя совесть это переживет. Сколько сейчас времени?
— Шесть вечера. Даже меньше.
— Вот. А в девять Валька пришлет за мной машину. Заезжай, посплетничаем по доро-ге.
— Какую машину и зачем?!
— Позвони ему и расспроси.
— Юлька, ты…
— Единственная и неповторимая. Очаровательная и неподражаемая. Шикарная и…
— Кудряшка, — рявкнула Надька в трубку и грохнула ей об рычаг.
Я рассмеялась.
На смех из комнаты вышел свежеприглашенный Сережа. И чего я его домой впусти-ла?
— А картинки хороши. Рисуешь?
— Малюю понемногу.
— А меня можешь нарисовать?
— Боюсь, что самомнение на листе бумаги не поместится.
— А ты рисуй только меня?
— Тогда рисовать будет нечего, — огрызнулась я. — Ладно, садись.
Сережка уселся на диван и застыл как статуя в позе Наполеона. Нос вверх, подбородок к небу, на морде — непреклонность. Я покачала головой.
— Не так. Расскажи что-нибудь.
— О чем?
— Да о чем хочешь! Хоть о разведении тараканов!
— А я думал, что художникам нужно неподвижное лицо?
— Я предпочитаю работать в другой манере.
Руки сами по себе черкали грифелем по белому листу.
— А что за манера?
— Не знаю, как ее называют официально, а я называю ее ‘жизнь после смерти’.
— Так мрачно…
— Можешь посмеяться, если очень мрачно звучит.
— А ты специально училась рисовать?
— Нет. Так, самоучка.
— Самородок?
— Самовыродок.
Ну вот, почти закончила. Можно бы нарисовать получше, но — не хотелось. Не тот объ-ект, чтобы на него и время тратить.
— Зачем же так печально?
— А как с вами еще, если вы простых слов не понимаете?
Я провела пару штрихов, прищурилась, нарисовала пуговицу на рубашке и лихо черк-нула букву ‘Д’ в углу рисунка. Так, как отмечала все мои рисунки. Вне зависимости от самой себя. Просто — ‘Д’. Даниэль забавлялся тем, что
