мультики советских времен. Про Винни-Пуха. Или белогривых лошадок. Да и детям понравится.

Настя захлопала глазами, пытаясь осмыслить информацию.

Переварила.

И с воплем радости бросилась ко мне.

— Юленька, родная…

Каким чудом я оказалась на загривке у Валентина — не знаю. Но слезать в руки к оша-левшей от радости оборотнихе я точно не собиралась.

— Ты что — с ума сошла!? — взвыл Валентин, которому я безжалостно вцепилась в уши. Ничего, переживет. Интересно, кому это он? Мне — или ей?

— Юленька… ты…. Да я… ты, для меня… я же все… все, что только могу… и жизнь и душу…

— возьмите кто-нибудь ее на поводок!!! — возопила я, пришпоривая приятеля, чтобы Настя не достала мои ноги. Что бы она ни собиралась с ними делать — обнимать, цело-вать — или просто облить благодарственными слезами — меня не устраивал ни один вари-ант. — Вы что, не понимаете, что если она не успокоится, то может повредить де-тям!?

Подействовало не хуже крапивы. Настя замерла, как вкопанная.

— Юлечка, родненькая, а…

— Молчать!! Слушать!!! Ты на чем сюда добралась?!

— На машине.

— Сама до дома доехать сможешь? Явно нет. Валь, прикажи кому-нибудь, пусть ее до-везут. Сама она еще в столб впишется от радости. Настя, запасись продуктами и посиди полнолуние дома. Тебе лучше не гулять под открытым небом. Сейчас, пока такое время.

— Да я все три дня дома просижу!

— Вот и просиди. И постарайся быть поспокойнее. Не прыгать и не бегать без надобно-сти. Сама понимаешь, если эмоции перехлестнут через край, мою заплатку просто со-рвет. А вторую я наложить в этом месяце уже не смогу.

— Почему?

Это уже Валентин. Я замерла у него на шее. А правда — почему?

Ответ нашелся там, где хранился подарок Даниэля.

— Слишком много сил. Сейчас незаметно, но в ближайшие два дня я практически не смо-гу пользоваться своей силой. Сегодня, завтра, может еще и послезавтра днем.

Я действительно начинала чувствовать какое-то головокружение. Да и желудок подоз-рительно шевелился, собираясь выпрыгнуть на белый свет.

— Настолько плохо? — это Таня.

Я пожала плечами.

— Ребята, спустите меня на землю, пока я вашему вожаку затылок не облевала, а? Пер-вые пять минут на адреналине вроде и ничего, а вот потом тяжеловато. И еще одно. Лу-на коварна. Она не простит отобранной добычи. После рождения детей месяца три тебе придется жить вне города. Там, где ты можешь скрываться. Лучше — с друзьями. Потому что любой ночью ты сможешь обернуться даже неожиданно для себя. Понимаешь? Пару месяцев ты будешь опасна и для людей и для себя. И даже для детей.

— Я справлюсь, — уверенно ответила Настя. — Если понадобится…

Сильные руки подхватили меня и осторожно, стараясь не трясти, опустили на зем-лю.

— Понадобится. Мне жаль, но у тебя просто не будет выбора.

— Я все перетерплю.

В голосе оборотнихи было столько уверенности, что я вздохнула. Завидно? А то… Ее мечта сбылась. Мою мне никто не вернет. Ни мечту, ни любимого… никогда.

— Поезжай домой, — попросила я. — И купи в аптеке пустырник. Тебе полезно.

— Слушаюсь и повинуюсь, госпожа!!! — пропела Настя — и вылетела с полянки. За ней отправился какой-то высокий парень. Я вопросительно скосила глаза на Валентина. Вольп понял и успокаивающе потрепал меня по плечу.

— Ваня, один из моих прим. Он сможет сдержаться, сколько надо.

— Хорошо. Тогда я спокойна.

А голова-то болит. И сильно. Я тряхнула головой, убирая волосы с лица.

Ой, зря я это сделала. Желудок все-таки решил поглядеть на белый свет… мамоч-ки…

Я едва добежала до кустов и согнулась вдвое. Но даже спокойно помучиться мне не да-ли. Меня поддерживали в двенадцать рук, кто-то обтирал лицо влажным полотенцем, кто-то подсовывал стакан с водой, кто-то шипел сзади меня ‘Да уйдете вы отсюда или нет, ослы бесчувственные, ей же плохо…’

Когда мне стало чуть получше, и желудок прекратил выворачиваться, а стальной обруч немного разжался, я посмотрела вокруг — и у меня глаза на уши полезли. Вокруг были только одни оборотнихи. Человек двадцать девушек кружились вокруг меня, наперебой предлагая помощь и только что хвостами не виляя. С чего бы это они так подобрели?

Хотя я и так знала. И помогу. Что я — сволочь? Я обвела девчонок взглядом.

— Да помогу я вам, помогу. Только по очереди, начиная с самых старших, идет? И с вампиром на эту тему поговорю, чтобы вас полгода — это три месяца до родов и три — по-сле не трогали. А лучше — год.

Только сейчас я подумала про Мечислава. Твою зебру. А ведь он мне голову ото-рвет…

— Не оторвет. Или я ему сама чего-нибудь оторву.

Надя. Я что — вслух разговариваю?

— Нет. Просто у тебя запах очень сильно поменялся, когда ты про клыкастика подума-ла. И мордочка выразительная.

— Сама ты мордочка. Зеленая, — огрызнулась я. — И с хвостом.

— Юль, не надо так, ладно? — Надя скорчила мне рожицу. — Не такие уж мы и свинюки. И все понимаем.

— Все — что?

— Что тебе тяжело, что больно…

— Это мелочи. А вот двое здоровых детей за пять минут боли и день слабости — это более чем достойная цена, — отмахнулась я.

— Я знаю. Дед тебя замечательно воспитал.

— Меня в основном мать воспитывала.

Какого черта? Надька в моей семье как двоюродная сестра, но зачем все вываливать пе-ред этими хвостатыми?! Хорошо хоть Клавки нет, но и без нее я не собираюсь откровен-ничать о своей семье при посторонних! Но Надька не унималась…

— Юль, кому ты лапшу вешаешь? Главный у вас именно дед.

— Мы здесь мою семью обсуждать будем? — окрысилась я.

— О, приходишь в норму. А то какое-то у тебя настроение было нерабочее, — констатиро-вала эта нахалка. — Поговорим, как деловые люди?

Я сплюнула в сторону.

— Валяй. Ты хочешь поторговать моими способностями?

— а ты — не хочешь?

Не в бровь, а в глаз. Хоть и противно, но я отлично понимала — за эту силу оборотнихи меня на руках носить будут. Но хорошо ли торговать детьми?

Выход нашелся моментально.

— Стаи, которые захотят дружить с вами и поддерживать и вас и Мечислава получат мои услуги. Практически бесплатно. Цену будет назначать вампир. Уж прости, подруга, но сейчас нам нельзя допустить ни малейшей слабости.

— Тебе нельзя будет ее допустить в ближайшие двадцать — тридцать лет, — тихо произнес-ла Надя. — Именно поэтому, девочки, мы завтра повиснем на телефонах. Всем надо бу-дет рассказать про Настю. И про то, что Юля для нее сделала. Хоть это и не очень хоро-шо, но это и наш единственный шанс. Более того, мы обязаны сделать так, чтобы нам поверили. Пока Мечислав в силе и Князь города — они с Юлей будут жить здесь. А если — Юлька, прости, что я так говорю, но жизнь есть жизнь, — кто-то другой пришибет его, и получит права на Юлю, наша подруга навсегда отсюда уедет. И мы будем обречены на бездетность. Это все понимают?

Это не просто понимали. На лицах девушек было написано, что любой, кто решит увезти меня отсюда, простым отрыванием головы не отделается. В лучшем случае его ра-зорвут на мелкие — мелкие частицы, размером со спичечный коробок. А потом сложат в небольшой пакетик и выкинут в канализацию. В худшем же… не будем о страшном.

— я не хочу, чтобы так было…

Мне стало страшно. Но Надя тряхнула головой и похлопала меня по плечу. Тяжелой та-кой лапкой…

— Прекрати переживать из-за пустяков. Ты даешь не просто надежду — ты реально мо-жешь спасти Настиного ребенка. Детей. Ты ведь сделала все осознанно?

Вопрос был далеко не праздным. Надя знала, что я не общалась с Мечиславом, никто не учил меня пользоваться моей силой, фактически, я — самоучка. Могу ли я повторить то, что раньше считалось невозможным?

Я сосредоточилась на своих воспоминаниях. И вдруг поняла. Могу. И более того, я смо-гу научить этому. Вот только кого? Вампиров не получится. Для этого они слишком мертвые и сами слишком зависят от луны.

Нужен кто-то вроде меня, но кто? Я больше никого не знаю. Разве что тех экстрасексов из ИПФ. Но они не согласятся помогать оборотням размножаться. Наоборот, постараются придумать какую-нибудь гадость в противодействие.

— Девочки, — выдавила я, приводя мысли в порядок. — Давайте хоть немного приведем меня в порядок — и надо начинать церемонию посвящения, обращения или как там это называется… И у меня к вам будет две огромных просьбы. Кто-нибудь из вас должен присмотреть за Настей…

— Юль, ну ты вообще уже освинела, — возмутилась Надя. — Мы что тут — последние га-дюки? Присмотрим, и поможем и вообще — все, что нужно сделаем. И няньку ей наймем на время после родов. И учти — если вторая просьба будет такой же оскорбительной — я тебя ногой пну.

— Вторая просьба будет еще более оскорбительной, — вздохнула я. — Я, видишь ли, не до-веряю ни братцу, ни его Клавке. И хотела вас просить приглядеть за ними.

Надино лицо разгладилось. На губах оборотних заиграли холодные такие улыбочки.

— присмотрим, — пообещала за всех Таня. — Еще как присмотрим. Они и не заметят.

Что мне и требовалось. Почему? А, не знаю. Или наоборот — знаю. Зверь-с-человеческими-глазами внутри меня ревел и полосовал когтями зеркало. Он злился на братца и требовал порвать его на части. Женщина со звериными глазами надменно улы-балась. Она не доверяла Кларе. Ни на йоту не доверяла. И вместе половинки моей души приказывали следить, тащить и не пущать.

Я не возражала.

Надя еще раз вытерла мне лицо полотенцем и больно ущипнула за нос.

— Пошли мужиков догонять.

— а далеко догонять?

Знаю я этих зубастых. Лучше за птицей в небо, чем за оборотнем в лес. Никаких шансов не то, что догнать, а даже увидеть.

— Они на другой полянке. Эту ты безнадежно заплевала. Или лучше сказать — заблевала? Загадила?

— Еще одно слово — и тебе тоже достанется, — предупредила я подругу.

— Тебе уже нечем.

— Желчи у меня на всех хватит.

Надя подхватила меня под руку.

— Юлька, как же я рада, что ты выходишь из депрессии.

Я бы это так не назвала. Я огрызалась, я старалась быть практичной, я делала то, что должна была сделать. И все. И мне это жутко не нравилось. Слишком уж мое поведение напоминало те дни, которые я провела с Даниэлем. Спасая свою жизнь, его жизнь… не спася…

Ой!

Все-таки грезить в лесу — гиблое дело. И палец на ноге болеть будет. Ладно, страдать будем дома и на диване, сейчас надо смотреть под ноги. Еще раз