по праву силы, по праву слова принимаю тебя, Станислав в нашу стаю.

Валентин сложил вместе когтистые лапы и чуть шевельнул когтями. На левой лапе по-казалась кровь. Горячая, густая, чуть сладковатая, как и любая кровь существ обла-дающих силой. И в следующий миг, пока рана не закрылась, Валентин полоснул Славку по груди когтями, оставляя широкие и болезненные раны. Хлынула кровь.

Братец закричал.

Слабак! Не пади, но и сильным вольпом, тем более примой, ему никогда не быть. Это существо недостойно стаи, но хотя бы не сделает ее слабее. Как он смеет позорить нашу семью?! Я перенесла бы все без криков и стонов!

— Своей кровью, твоей кровью, кровью стаи, властью луны и своей властью вожака — я призываю твоего зверя, Станислав.

Тело Славки задрожало и начало меняться как будто кто-то смял в горсти комок пла-стилина. По коже потек густой золотисто-рыжий мех, лицо вытянулось вперед, ноги и руки вывернулись… стоять было трудно и он опустился на колени, морда склонилась на грудь.

— Твоя кровь — наша кровь. Твоя сила — наша сила. Твоя воля — наша воля. Твоя добыча — наша добыча. Твоя стая — наша стая. Отныне и навеки да будет так.

И Славка скорчился на земле, чтобы подняться с нее. Но уже — лисом.

Светло-золотисто-рыжим, с роскошной белой манишкой и белыми лапами. Лис в холке доставал Валентину до пояса.

Валентин запрокинул голову вверх — и издал странный звук. Что-то среднее между каш-лем, воем и тявканьем.

Странный?

Нет.

Вожак призывает свою стаю.

Вольпы опускались на колени — и начинали изменяться. Кто-то успевал скинуть одеж-ду, кто-то — нет. Клочья штанов и маек разлетались по поляне.

Одновременно с этим начал меняться и сам Валентин. Но у него это получалось намного лучше, чем у Славки. Густой блестящий рыжий мех просто обтек оборотня, как масло. Изменение прошло настолько легко, что я даже позавидовала. Мне так измениться будет намного сложнее…

Ночь. Лес. Но глаза вольпа видят все. Они примечают легкое колыхание травы, шурша-ние ветерка в кронах деревьев, топот лапок проскользнувшей между травинок мыши и толчок воздуха, от мягких крыльев пикирующей на добычу совы. Уши слышат, как тихо растут травы. Лапы ступают тихо-тихо, чтобы никто, даже самый чуткий пес, не ше-вельнул и ухом. В такую ночь, в ночь полнолуния, нам дозволенно все. Бежать и иг-рать… Охотиться и красться незаметной тенью… Танцевать и любить друг друга под лу-ной… Это потрясающее ощущение — бежать впереди стаи — и глядеть на золотой диск луны. Наше ночное солнце…

Ай!!!

Острая боль в руке вывела меня из забытья. И в попе тоже.

Оставшаяся рядом со мной Лиза просто сдернула меня вниз, отчаявшись добиться вни-мания. Кусаться она не могла, если бы она заразила меня ликантропией, Валентин пер-вый бы из нее фарш сделал. Поэтому лиса поступила просто. Схватила меня зубами за руку, стараясь не прокусить кожу — и сдернула вниз. Отсюда и боль в руке. И в попе, ко-торой я очень неприятно хлопнулась об землю.

Зато пришла в себя.

Ой, ёёёёёёёёёё…

Ночное солнце? Потрясающее ощущение? Вкус крови? Позор семьи? Я бы перенесла посвящение молча?!

Твою зебру!

Да меня просто зацепило краем магии оборотней. Уж не знаю как именно и почему. То ли из-за вампиров, то ли из-за нашей общей со Славкой крови. В магии вампиров и обо-ротней многое построено на ритуалах крови. Это я сейчас понимала отчетливо. И даже понимала, что именно сделал Валентин. Обычно оборотни превращаются в полнолуние. Если человека случайно инфицировать, там укусить или оцарапать, он может превратить-ся только в следующем месяце. Но делегация ждет нас уже послезавтра. А часть ее — так и завтра ночью. Если не в это полнолуние, то и никогда. Поэтому Валентин сделал един-ственное, что только смог. В кругу стаи инфицировал (инициировал?) Славку своей кро-вью и почти насильно вызвал его зверя. Поэтому лис получился пока неполноценный. Далеко не прима. Не созревший и не развившийся. Хотя это дело времени. Как я пони-маю сейчас, уже человеческим, а не стайным и не звериным умом, Славкин лис может и подрасти.

Я посмотрела на Лизу. Бывает ли в природе каштановая лиса? А хвост ее знает. Но Лиза была. Такая золотисто-каштановая, с роскошной манишкой и мощными лапами, высотой мне примерно по пояс. Не очень крупная, но сильная и жилистая даже на мой взгляд не-профессионала.

— А ты почему не вместе со всеми?

Лиса… тявкнула. Потом прихватила зубами край моей одежды и потянула за собой.

— Валентин распорядился меня проводить? Спасибо, я и сама не заблужусь.

Это была чистая правда. Остатками лисьей магии и стайного чутья я бы сейчас и из си-бирской тайги вышла. Но объяснять это Лизе было бесполезно. Она опять тявкнула с та-кой интонацией, что мне даже стыдно стало. В переводе на человеческий это было: ‘Ага, я поверю, ты заблудишься, и с меня шкурку снимут на сувениры? Имей со-весть!’.

Совесть у меня была, кажется…, поэтому я послушно встала, отряхнулась и отправи-лась вслед за лисой.

Лиза шла медленно, постоянно оглядываясь на меня. И это было вовсе не лишним. Си-дение на дереве далось мне легко. А вот сейчас…

Лечение Анастасии, то есть попытка сделать так, чтобы у нее не было выкидыша, бы-ло не напрасным. Это точно. Но вот потом…

Грубо говоря, если на голову страдающему от жажды человеку вылить ведро воды, лучше ему от этого не будет. Я истратила все силы, я фактически была обезвожена, и тут меня накрыло еще магией стаи. И не присутствовать было нельзя. Сейчас я понимала, что тоже замыкала круг. Я — Славкина родная кровь, я связана с вампирами, а те с обо-ротнями. И это меня окончательно вымотало. Голова кружилась, меня тошнило, зубы ныли, как будто кто-то скормил мне килограмм шоколада. Мышцы болели и дергались, сведенные судорогой. Но приходилось передвигать ноги.

Если я сейчас рухну на тропинке, Лиза не сможет нести меня. Она лиса, а не лошадь. А жаль.

А лошадь была бы к месту.

Только на выходе из леса я поняла, что до дома меня доставить некому. Я машину не вожу, да и водила бы — не помогло бы. В таком состоянии выпускать меня на дорогу? Лучше прибить сразу.

Но эта проблема решилась намного проще. На дороге меня ждал Вадим.

— привет, — проблеяла я.

Вампир пристально посмотрел на меня — и одним движением цапнул лису за шкирку.

— вы что с ней сделали, морды клыкастые!? — зарычал он, едва не отрывая несчастную Лизу от земли. — Забыли, кто в городе хозяин!? Да я вас всех на воротник пущу!!!

— Вадим…

Оттащить его я не смогла бы, а вот красиво (или не очень, ну уж простите, актерских курсов не заканчивали) сползти на землю — это у меня получилось.

Вадим тут же бросил лису и подхватил меня на руки. Лиза, не будь дура, решила, что здесь прекрасно обойдутся и без нее — и дунула в чащу, только кончик хвоста мелькнул. Вадим проводил его тоскливым взглядом. Видимо, сожалел об упущенном воротнике.

— Что здесь с тобой сделали!?

— Я сама дурой оказалась, — призналась я.

— В это я готов поверить. А в чем ты оказалась дурой? — Вадим пристроил меня на пе-реднее сиденье здоровущего джипа троллейбусного типа. М-да, любовь к большим ма-шинам у нас общая. Я тоже люблю тачки, в которые помещается все и немного больше. Да и сидеть здесь можно, свободно вытянув ноги. И лежать тоже.

Вампир застегнул ремень безопасности и подергал его, проверяя прочность.

— Не выпаду.

— За тебя же, балбеску, беспокоюсь! Так чем ты занималась с оборотнями?

Мне потребовалось пять минут, чтобы вкратце рассказать, как я лечила Настю от выки-дыша, как потом почувствовала стаю, как мне хотелось бегать и выть вместе со всеми…

Вадим осмысливал мои слова минут двадцать. Мы уже успели въехать в город, когда он разродился.

— Юля, это все очень серьезно.

— Еще бы. Особенно с аурой? Наверное с аурой, если это то, что я видела.

— может быть.

— А что ты знаешь про ауры? Расскажешь?

— На это и суток не хватит.

— А если в двух словах? Ну хотя бы что это такое и с чем его едят!?

— Если только чуть-чуть. Цвет — это свет. А свет — это проявление сознания. Ну, грубо говоря, Библию ты помнишь?

— Нет.

— а начало? Да будет свет?

— Это — да.

— Вот. Мы окружены цветами, которых мы не можем видеть, точно так же, как есть зву-ки, которых мы не слышим или мысли, которых мы не улавливаем. Человек вообще огра-ничен узким диапазоном восприятия. У вампиров он чуть больше, у оборотней — еще больше, и то, только когда они находятся в животной форме. А вообще, если бы люди внезапно увидели все цвета, как их надо видеть — они сошли бы с ума. Да и мы, вампиры, тоже. Цветом можно лечить, можно калечить, можно сделать с чело-веком все, что угодно. За пятьсот лет до рождения Христа Пифагор — первый философ — использовал цвет в лечебных целях. Представляешь, еще и Библии-то не было, а он уже знал про цвета и их воздействие… И лечил. Сейчас медицина нащупала только краешек лечебного воздействия цвета.

— Замечательно. Но при чем тут одно к другому? Мне не нужно про цвета, я сама ху-дожник. Мне бы про ауры! А про лечение можно навешать Наде. Она у нас будущий ме-дик…

— А к этому и идет. Аура — это следствие, а не причина. Каждый атом, каждая молекула, соединения атомов и молекул, будь они большими или маленькими, простыми или слож-ными, создают определенные вибрации, если тебе так удобнее электромагнитные волны. И эти волны можно читать, различая по цветам и оттенкам. Цвет является результатом таких взаимодействий, но его мы можем видеть. Когда душа человека развивается, взрослеет, идет по жизни, она меняется и трансформируется по мере использования или злоупотребления теми возможностями, которые ей представляются. Таким образом, в любое время и в любом мире душа выдает своими эманациями, в каком она находится состоянии. И если другое сознание может уловить и понять эти вибрации, оно будет знать все о читаемом человеке. Кто он, что он, чего хочет, что у него болит, как на него воз-действовать…

Своего рода универсальный инструмент.

— Угу. А воздействие?

— Ну-у с этим сложнее. Понимаешь, когда ты видишь ауру, ты видишь человека таким, каков он есть, хотя и без некоторых частностей. Я уверен, что и частности отражены в ауре, просто их надо уметь читать. Это как с письменными буквами. У кого-то дислек-сия, кто-то может прочесть только печатный и крупные буквы, а