— еще немного — и он просто упадет на колени, и будет умолять, чтобы его не убивали. А этого допустить никак нельзя. Оставалось только говорить, стараясь не поддаваться пани-ке.
— Да. Догадливый, гад!
— А почему бы и нет, — издевательски расхохоталась Гильометта. — молод, богат, хорош собой — чего еще надо!? Поиграть с ним пару лет для удовольствия! Все равно дольше никто с оборотнем прожить не сможет. Рано или поздно я потеряю контроль над собой — или просто мне придется убить твоего братика! Ну и что?!
Питера обдало жаром. Куда и страх подевался?
— Сука — выплюнул он. — Чтоб ты сдохла!
— Только после тебя, — прошипела лисица, окончательно утрачивая человеческий облик и опускаясь на четвереньки. — Убьем его, отец!
У Питера еще оставалась надежда на слуг. Недолго. Пока две огромные лисы не метнулись в темноту. Вскоре оттуда послышались крики. А потом Питер отчетливо понял — Тома и Гарри — нет. И помочь ему они не смогут.
— Беги, — проревел барон, распахивая пасть. — И постарайся попасться мне! Гиль-ометта будет мучить тебя долго…
В этом Питер не сомневался. Но если уж ему дали фору…
И он рванулся в лес.
К замку ему выбежать не дадут. Но хотя бы к реке? Не будь это оборотни, он бы отсиделся на дереве, но лисы с разумом человека легко снимут его оттуда. Ну и пусть. Сопротивляться он будет до последней капли крови! Оборотни вряд ли на это рассчиты-вали, но ярость молодого человека преодолела испуг и оцепенение.
Питер бежал по ночному лесу, задыхаясь то ли от страха, то ли от скорости. Куда бежать? Соревноваться со зверем в лесу? Ха! Питер отлично знал с какой скоростью бе-гают лисы. И был уверен — то, что он пробежит за полчаса — для них в лучшем случае — десять минут. Соревноваться со зверем в лесу?! Смешно! Обычных животных можно еще было уговорить, напугать (Питер умел и это, хоть и не любил), прогнать, запутать… Но на зверей с человеческим (Питер не сомневался, что эти именно так) разумом его хитро-сти просто не подействовали бы. Но что же тогда? Погибать за просто так не хотелось. Прятаться? Но где? А вот если…
Пр оклятые развалины!
Про эти руины башни в лесу говорили многое. И что там — плохое место. И что там когда-то жил колдун. И что там стоял языческий храм, в котором похоронено великое зло…. Все сходились на одном. Лучше туда не лезть. И верно, даже в самый жаркий день от развалин тянуло промозглым холодом и сыростью, пробиравшими до костей. И что-то внутри подсказывало обойти их стороной. Даже вездесущие дети — и те не бегали сюда играть. Что ж Питеру тоже здесь не нравилось, но выбора не было.
Плохо, что нет оружия. Короткий кинжал за поясом так спокойно оставленный ему оборотнями Питер даже оружием не считал. Слишком маленький. Зарезаться еще хватит, а вот на оборотня — уже нет. И берет ли их железо? Или только серебро?
Что ж, развалины, так развалины. Да и добежать до них времени хватит. Если бежать очень быстро — то минут двадцать.
Лучший допинг — это страх за свою шкуру. Луна светила вовсю, показывая корни и неровности на земле. И Питер летел, как на крыльях. Если у него будет хоть один шанс выжить — он все сделает, чтобы этот шанс от него не ушел.
Проклятые развалины зловеще чернели в свете луны. И на миг мужчина заколе-бался. А потом махнул на все рукой. Сейчас он и к черту в пасть влез бы, и сам на сково-родку сел, только чтобы не дать этим лисам-переросткам убить его.
Он шагнул к груде кирпичей. Вот и вход. Полузасыпанный, посеченный временем и непогодой, но пролезть еще можно.
Питер не знал, что Пр оклятыми — развалины называются вовсе не случайно. И что они служат пристанищем одному из патриархов народа вампиров — то-же.
Патриарх пребывал в спячке уже несколько веков. Он был стар и хотел просто от-дохнуть. Построить башню, сделать в ней потайной ход и даже наложить заклятие, за-ставляющее всех обходить его ‘спальню’ стороной было для него делом несложным. Патриарх искренне намеревался поспать еще лет пятьсот. А лучше — семьсот.
Питер, сдуру ввалившийся в потайной ход, в планы резко не вписался.
Каким чудом он смог туда попасть? Почему не сломал себе ни рук, ни ног? Он и сам впоследствии не мог вспомнить. Зато умудрился врезаться в гроб, своротить его на-бок, и рухнуть прямо на патриарха. И потерять сознание от удара. Все-таки навернулся он тогда неслабо.
И спавший вампир проснулся от запаха и вкуса свежей крови. Из той самой раны, которую оставила когтями оборотниха. А проснувшись, он почувствовал зверский голод. И первой его жертвой стал… нет, не Питер. А ввалившиеся вслед за ним четыре оборот-ня. То есть сначала — три. Гильометта осталась в живых. Но — ненадолго. Ровно на то вре-мя, которое потребовалось вампиру, чтобы превратить Питера в подобного себе. Старый вампир мудро рассудил, что пятерых человек будут искать. И перероют лес до основа-ния. Тем более, что Гильометта все время верещала что-то насчет убийства и кары за ее смерть. Вампир мог бы взять девицу с собой — и покинуть развалины. Но он решил по-другому. Девица оказалась слишком визгливой. А вот парень — полностью подчиненный знающий о современности и умеющий говорить на местном языке, знающий что и сколько стоит, представляющий положение в стране и в мире — это вампиру очень даже подошло. Так что от Гильометты избавился уже сам Питер.
Молодые вампиры сразу после пробуждения испытывают страшный голод.
Искать их действительно начали. Но не сразу. Ближе к вечеру. И не в лесу — что семерым людям там делать? Сперва их искали по окрестным деревням и дорогам, рас-спрашивали людей, даже проехались до ближайшего городка. А когда начали прочесы-вать лес, проклятые развалины все равно обходили стороной. Что-что, а продуцировать страх старые вампиры умеют. Они им живут, дышат и даже питаются. Вот никто и не нашел ни Питера, ни вампира. Только потом, спустя неделю когда в развалинах уже никого не было, обнаружили четыре трупа. И два трупа слуг — в лесу. Питер исчез для своих родных и для мира.
Зато появился вампир, жизнь которого оказалась не слишком приятной. Хотя и не слишком страшной. Над ним не издевались. К нему просто относились, как к вещи. Поди туда, сделай то, подчиняйся, а то будешь наказан. Наказание Питер получил только один раз — и с тех пор старался не подставляться. Его креатор и господин стал примерно через пятьсот лет членом Совета Вампиров. А сам Питер прислуживал ему.
И все же загробная жизнь Питера была мучением.
Почему?
Потому что он привык к любви животных. Он и сам их любил, даже больше, чем людей (эй, вот только о зоофилии думать не надо, ладно?). Животные, с точки зрения Питера, были достойными и приятными существами. И намного лучше чем вампиры. Вот, например вы — вы хоть раз видели хомячка-садиста? Кролика, который напился и колотит своих детей? Лошадь, которая выбрасывает своего жеребенка на свалку? Слони-ху, которая продает своего слоненка на органы или бросает после родов? Курящего по-пугая? Звери жестоки, но — неосознанно. Если они и причиняют боль, то не со зла.
Но вот беда.
После смерти все животные стали жутко бояться Питера. Единственными, кто слушался его, как бога — были лисы — оборотни. Те самые, которых Питер больше всего и ненавидел.
***
Я вынырнула из воспоминаний вампира. И уставилась внимательнее на опутывающую его сеть линий и цветных пятен. На первый взгляд мешанина казалась беспорядочной. На второй — очень даже упорядоченной. Хорошо, что я смотрела на ауры всех, кто мне по-падался, и училась разбираться. И отделять хорошее от плохого. Потому-то одно место в ауре вампира и показалось мне неправильным. Да, пока я в этом не очень разбиралась, но на Питера и моих умений хватит. Самое главное я ведь знаю. Что чувствуют к нему жи-вотные? Почему они не боятся? Точнее — чувствовали и не боя-лись?
Да потому, что знают: их — любят. И вреда не причинят. Никогда. Ни за что. Если они будут это чувствовать от человека, то будут любить его. И, кажется, я знала, что не так в ауре Питера. Знала, как будто тихий голос женщины со звериными глазами шепнул мне это на ушко. По большому секрету. И — минуту… как там мои ребята?
Слава Богу, прошло не больше десяти секунд. А мне казалось, что я копаюсь в вам-пирских воспоминаниях уже неделю! Но пока Константин и Глеб держались. За меня, за машину за оружие скрепя зубами, но держались.
Ничего. Сейчас зов прекратится. И я знаю — как и почему.
— Питер, — негромко позвала я прямо в голове вампира. — Питер, ты слышишь меня?
Питер дернулся, как будто его ожгли хлыстом. Кто мог его так назвать? КТО, во имя всех богов мира? Уже давно никто не знал даже этого имени. Иногда Питер думал, что и креатор забыл его. Он давно получил новое имя — Рауль. Здесь, в России — Родион. Но кто может звать его этим именем!?
Я наблюдала за метаниями вампира. И сейчас они были мне понятны, как собственные руки. И так же как и свои руки — я могла повернуть его мысли в нужную мне сторону.
— Хочешь, я сделаю так, что ты опять сможешь говорить с животными и понимать их? — мягко шепнула я в сознании Питера. — Твой дар не исчез. Он просто за-перт. Заперт предсмертным проклятием Гильометты. И я могу его освободить. Мне толь-ко необходимо твое разрешение.
***
Зов прекратился. Константин и Глеб переглянулись.
— Что они задумали?
— Наверное, пойдут на штурм.
— А подмога не пришла…
Константин только хмыкнул, перекидывая Глебу свой нож.
— Не надо. Я у Юльки возьму. Она все равно в трансе.
Что верно, то верно. Юля лежала на сиденье полностью расслабленная. А когда Глеб приподнял ее веко, обнаружил, что глаза у нее закатились. Все тело девушки было абсолютно расслабленным.
— Так может из-за нее и звать прекратили?
Оборотни переглянулись. О способностях госпожи Леоверенской они не знали ни-чего. И сильно подозревали, что и сама она находится в таком же положении.
Теперь нужно было ждать атаку. Но… ее не было. Минуту. Две. Три. А потом из дома понеслись крики. И Глеб выдохнул полной грудью.
— Ну, Юлька… ну… мать ее…. Стерва!!!
***
— Я могу освободить
