Прости их, и посели в их души любовь, любовь веч-ную и прощение ко всем предкам его рода и потомкам его. Решением твоим он родился в этом роду, в это время и по твоему желанию несет этот крест, выбранный тобой. Не осу-ждай его за то, на что сам и обрек.
Под моими руками медленно падали на землю хлопья грязи, впитываясь в одуванчико-вую поляну и бесследно исчезая. Я начала с ног. Вампиру явно было неприятно, но он терпел молча.
— Если можешь, если помнишь хоть что-нибудь, тоже помолись, — попросила я.
Но вампир только покачал головой.
— я все забыл. Слишком больно было.
А мне — нет? Пальцы, между прочим, щиплет. Можно и об этом сказать.
— Дай мне, Господи, сил и терпения, любви и достоинства своей помощью, сил напоить род, из которого произошел этот человек, большим потоком любви. Он простил всех сво-их предков и пусть они тоже простят его. Ибо они любили и любят нас — неважно, здесь мы или там, живы или мертвы, перед гранью земного — или уже за гранью. Мы — люби-мые и любящие дети их. Я посылаю Любовь и силу Любви по всему миру, всем предкам и потомкам, всем ветвям его генеалогического древа, на все века продолжения рода и прошу тебя, Господи, помочь мне в этом. Сними, Господи, все проклятия и все запреты с этого человека и его рода, родных его и близких и тех, кто связан с ним узами крови пусть даже и не помнит об этом, здесь и сейчас, навсегда и навечно. Покажи ему благо-дать свою, а мы будем благодарить тебя — и любить этот мир, любить навечно — и до бе-зумия.
Ноги были очищены, и я перешла к бедрам и талии. И попрошу без пошлостей. Все рав-но вампир здесь был всего лишь энергетическим каркасом, как я это понимала. Да и я сама была такой же. Это не эротик-сны с участием одного зеленоглазого гада…
Пальцы щипало все сильнее. Интересно, что происходит со мной в реальности? Но на-до продолжать…
***
Константин и Глеб смотрели в окна. Минуту назад оборотни цеплялись когтями за сиденья, только чтобы не поддаться, не выйти из машины, а сейчас…
— Зов угас? Точно угас? — Константин не верил своим чувствам до кон-ца.
— я его больше не чувствую… Юлька?
Ответа не было. Женщина лежала, как мертвая, запрокинув голову назад. Глеб поспешно нашарил жилку у нее на шее.
— От нее всего можно ожидать. Помнишь, как она тогда Влада прикончи-ла?
Это Константин хорошо помнил. Он как раз тогда присутствовал в свите Андрэ, как закуска, конечно. И видел все с начала и до конца. Он ожидал тогда, что все закон-чится за пару минут. Для вампира оторвать голову одной соплячке — ха! Но все пошло не так. И даже не из-за отчаянной попытки сопротивления. Из-за того света, заливающего круг. Страшного для вампиров. Именно тогда Константин впервые увидел животный страх на лице Князя Города. Именно тогда подумал, что есть кто-то или что-то — сильнее вампиров.
— Думаешь, она сейчас что-то делает?
— Не знаю. Твою мать!!!
Глеб дернулся от лежащей женщины, так что едва не пробил головой потолок машины.
— что случилось?!
— У нее руки…
Константин бросил на заднее сиденье короткий взгляд. Но и этого хватило. Волос-ки на затылке оборотня зашевелились, по телу побежали противные мурашки. Ладони вдруг стали скользкими и холодными.
— Это — что!?
Других вопросов у него не было. Пока они были в безопасности. Но оборотень го-тов был вырваться даже под выстрелы противника, лишь бы этого не видеть. Происхо-дящее было… слишком неправильным. Чужим. И потому — страшным.
Одно дело — смотреть в экран телевизора и цедить пиво, твердо зная, что проис-ходящее — только выдумка режиссера. Другое — вот так. Вживую.
Лицо лежащей женщины было искажено мучительной гримасой. Словно она та-щила в гору что-то тяжелое. Губы шевелились. А вокруг рук разливалось слабое красно-ватое свечение. И из-под ногтей выступала кровь. Собиралась в капельки, медленно ка-пала на пол… почти черная в свете, пробивающемся через тонированные стек-ла.
— Не знаю. Следи за пульсом. Если она умрет, с нас Князь шкуру на ленточки спустит.
— и Валентин — тоже. Лучше б она выжила.
— Куда как лучше. У меня Настя вся расцвела. Радуется, детей ждет…
— Это если нас сейчас не грохнут. Нас — двое. Сейчас нас могут просто числом взять.
Но из дома не доносилось ни звука. Все словно застыло в молчании. Только тихо капала на пол кровь, собираясь в небольшие лужицы на полу.
***
Я уже успела отчистить вампира до груди, когда Питер все-таки что-то вспомнил — и разродился речью.
— Áve, María, grátia pléna; Dóminus técum: benedícta tu in muliéribus, et benedíctus frúctus véntris túi, Iésus. Sáncta María, Máter Déi, óra pro nóbis peccatóribus, nunc et in hóra mórtis nóstrae. Ámen
И потом то же на русском а то вдруг Господь латынь подзабыл:
— Радуйся, Мария, благодати полная! Господь с Тобою; благословенна Ты между жена-ми, и благословен плод чрева Твоего Иисус. Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь
Ну хоть что-то вспомнил — и то хлеб. А то у меня уже руки ломило, как от стирки в хо-лодной воде. Но я упрямо продолжала свое дело. Больно? И что?
Перетерплю. А вот второй раз может и не получиться. И что тогда?
Ничего хорошего. Единожды солгавшему дважды на слово не верят. Вот.
— Помоги мне, Господи в деле моем. Ты заступник мой, Бог мой, мир мой и я прошу твоей помощи. Избавь этого человека от ловчей сети и от злого слова; укрой своим пла-щом и защити от зла, не виноват человек в том, что искал правду. Не боялся он от страха ночного, оружия и зла людского — и зла, что приходит ночью. Не подпускай к нему зло, и убери раны с его тела, пошли ангела своего охранять его на любых дорогах и тропах. Ведь именно ты проложил их. Не осуждай человека за выбор его, за свободу воли, за пламя души — ведь именно ты сделал нас такими.
Оставалась еще голова и шея. Блин, ну пожалейте меня хоть кто-нибудь! Мне-то это за что… За то, что я сильнее… сила дается, чтобы помогать слабейшим…
— Господи, дай мне силы, голод стерпеть и жажду
Признания своей силы я от людей не жажду.
Достаточно, если руку могу протянуть я в помощь.
Достаточно если на звезды смотрю я каждую полночь.
Жалеете? Не жалейте. Не говорите. Не знайте.
И даже мою помощь — не надо. Не признавайте.
Примите ее как данность. Меня — как человека.
Сила дана как бремя всем сильным. И так — от века.
Если силен, обязан помочь тем, кто слабее.
Без благодарности. Просто. И ни о чем не жалея.
Вот и все. Грязь была отчищена. И вампир передо мной представал переплетением не-вероятно красивых цветов и линий. Но слишком бледных. Ну да. Я сильно потрепала его. И сама выложилась, и он выложился. Нам теперь придется восстанавливать силы. Бед-ный Мечислав. Вчера оборотни, сегодня это нападение… Не успел получить фамилиара в полное распоряжение, как тут же оказался на голодной диете.
А вот так ему и надо! Чтоб не соблазнял своими… штанами!
— Нам пора, — вздохнула я.
Питер улыбался.
— Ты скажешь своим людям, чтобы меня не убивали сразу?
— Скажу. Если мы сейчас проснемся.
— То есть?
— Ты какой меня видишь?
— Красивой. Только прозрачной.
— а когда я начинала свою работу?
— Ты была намного ярче.
— вот. Я много сил потратила, чтобы привести тебя в форму.
— И я тоже. То есть мы сейчас можем просто уснуть?
— Ну да. Я — точно.
— Это плохо. Откуда же твои люди узнают, что я не враг…
— Ну, Мечислав может мне присниться и все выяснить…
— а до этого меня раз двадцать пронзят осиной?
Я пожала плечами. Очень может быть. Мечислав не отличается добротой и любовью к людям, которые причинили ему зло. А покушение на меня — уж куда дальше? Лишение ценной собственности, источника силы и клоуна по совместительству…
— Юля, я могу отдать тебе свою силу? А ты расскажешь своим, кто я и что произошло.
— Ты уверен?
Я знала, что можно так и поступить. Но пусть это будет добровольное и осознанное решение.
— Это наш единственный выход. Не хотелось бы умереть, только-только освободившись от проклятия.
— А уж как мне бы не хотелось портить свою работу…
— просто протяни мне руку.
— Держи.
Я коснулась руки вампира. И ничего не ощутила. Как будто рука попала в струю тепло-го воздуха от кондиционера. Только воздуха — неподвижного.
А потом волна тепла хлынула вверх по руке. Прошлась по плечу, захлестнула голову и помчалась по телу вместе с кровью. Мне захотелось замурлыкать. Приятно. Так и восста-навливается сила… наверное. А Мечислав чувствует то же, питаясь моей кровью? Надо спросить.
— А что мне теперь делать?
— Ничего, — я сама не узнавала своего голоса. Но силуэт вампира на глазах становился все бледнее, а полянка расплывалась перед моими глазами. — Спи. Я обещаю сделать все, чтобы ты остался в живых.
— Обещаю, — повторила я.
Полянка выцветала. Силуэт вампира расплывался перед моими глазами. Все заслоняло какое-то красное марево. И я сморгнула, чтобы отогнать его.
И тут же в голову ввинтился противный вопль.
— Юля, ты жива!? Скажи хоть что-нибудь!!!
Я лежала на полу в машине, придавленная телом Глеба. Константин смотрел на меня с каким-то странным выражением.
— Мать вашу… слезь с меня расплющишь, — прохрипела я. — вода есть?
На лицах оборотней появились одинаковые довольные улыбки.
Константин извлек из кармана на двери бутылку с минералкой и протянул мне.
Я цапнула ее — и взвыла в голос.
— Твою… рыбозавру!!!
Руки болели так, словно мне их целое стадо пчел целовало. И на вид были не лучше. Опухшие, красные, да еще и все в крови.
— Это еще что за …. латимерию вашу?!
Глеб аккуратно отвинтил пробку с бутылки и поднес ее к моим губам. Я судорожно ста-ла заглатывать воду.
— Это тебе лучше знать, что и как. У тебя руки светились. И — обжигали. До них дотро-нуться было страшно.
— Да и до тебя — тоже, — поддержал Константин. — У меня вся шерсть на затылке дыбом встала.
— Что ты такого сделала?
Я криво оскалилась.
— Всего лишь получила к нам в команду мастера, который умеет призвать всех зверей. Вообще всех.
На лицах, то есть сейчас скорее мордах оборотней, отобразился праведный ужас. Еще бы. Это все
