делу.
— Около полудня.
— О! Отлично! В пять у меня смена заканчивается, полшестого подрулю к тебе! Идет?
— Идет, — согласилась я.
— Договорились! Чао?
— А домани!
Я щелкнула кнопкой и посмотрела на братца.
— Отлично. Полшестого приедет моя подруга. Она оборотень и сможет о вас позаботить-ся. Или хотя бы решить, что с вами делать. До этого времени будете вести себя как мыш-ки под метлой — тихо и незаметно. Можете прошуршать на кухне, все, что найдете в хо-лодильнике — ваше. Из квартиры не выходить, никому не звонить и не писать, компом не пользоваться. Ясно?
Братик хмуро кивнул. Я довольно улыбнулась.
— Вот и хорошо. И учтите — одно нарушение правил безопасности — и вас ни один черт не спасет. Сама лично сдам обоих вампирам, чтобы те использовали вас по своему усмотре-нию! От меня и в Австралии не спрячетесь. Если зазвонит телефон — разбудите меня. Все ясно?
— Да, госпожа, — отозвалась Клара.
Я потерла виски. Спать хотелось до ужаса.
— А ты чем займешься? — спросил Славка? — И почему Клара так к тебе обращается?
— Я буду спать. А разъяснения получишь у своей пади, — ответила я. И пошлепала в спальню.
Сон сморил меня, как только голова коснулась подушки.
Глава 2.
Вот иголки и булавки выползают из-под лавки
Я проснулась очень рано. В четыре часа. Но чувствовала себя бодрой и свежей. Привык-ла уже спать по минимуму. А, ладно, так все равно лучше. Еще с полчаса я валялась на кровати и с удовольствием разглядывала свою спальню. Мне вообще очень нравилась моя квартира. А спальня была пределом моих мечтаний. Половину комнаты занимала роскошная кровать с ортопедическим матрасом и кучей подушечек. Когда я не спала, я застилала ее темно-зеленым покрывалом, а подушечки были в виде ягод земляники, ма-лины и черники. На полу лежал толстенный темно-зеленый ковер. Стены были оклеены нежно-зелеными обоями в серебристых, почти незаметных, разводах. Впрочем, одну сте-ну от пола до потолка, занимал здоровенный шкаф-купе с зеркальными дверцами. А про-тивоположную — фотообои с изображением деревьев и кустарника. Мягкая, ненавязчивая, прозрачно-зеленая лесная поляна, пронизанная солнцем. Она отражалась в створках шка-фа, и мне часто казалось, что я сейчас где-то в лесу, на поляне. Сейчас в зеркале отража-лась еще и я, растрепанная и полусонная. В шкаф я обычно складывала всю свою одежду. Еще в этой комнате была тумбочка рядом с кроватью, телевизор напротив и лампа с зеле-ным абажуром, дающая мягкий приятный свет. Тяжелые шторы закрывали окна, но сол-нечные лучики пробивались сквозь них, и я чувствовала себя как в летнем лесу. Все во-круг зеленое, уютное, теплое и спокойное. Старенький чебурашка сиротливо выглядывал из-под одеяла. Я потянулась за ним и прижала к себе игрушку. Как хорошо, Высшие Си-лы! Если бы только я могла остановить это мгновение! Лет так на триста, на четыреста! Не могла. И пришлось вставать, накидывать халат и тащиться в душ. Я довольно быстро привела себя в порядок и даже сменила халат на домашнюю одежду — майку леопардовой расцветки под горло и такие же брюки на резинке. Все сшитое из дешевенького ситца. По-моему так в самый раз. Никогда не понимала тех женщин, которые дома бродят рас-пустехами! В этом отношении мне ближе мусульманки. Они считают, что дома, для му-жа, женщина должна одеваться как можно лучше, а на улице прятать себя. Я прятать себя не стану, но даже дома слежу за собой. Вот так, теперь браслеты и серьги — и достаточно. Из зеркала на меня смотрела бледная и не слишком симпатичная девица. Резко выступали скулы, алели губы, лихорадочно блестели глаза. Прошедшее время не пошло мне на пользу. Я отправилась на кухню. Заглянула в холодильник — и присвистнула. Кто-то сва-рил бульон, пожарил котлеты и даже сделал кучу маленьких симпатичных бутербродов. Интересно кто — братик или его подружка? Я налила себе стакан воды и сунула его в мо-розилку. Так, на завтрак у меня будет чашка бульона, котлета и пара бутербродов. На кухню кто-то вошел. Я даже не обернулась. Братик. Пади так топать не будет.
— Да?
— Юля, я ведь так и не спросил, как ты живешь.
Голос брата был чуточку виноватым. Я пожала плечами, не испытывая желания испове-даться.
— Так вот и живу. Днем сплю, по ночам кошмарами мучаюсь, утром хожу в институт, шрамы прячу, в душу никому не лезу, но и к себе лезть не позволю!
В переводе на русский язык это означало — отвали по-хорошему. До братца не дошло.
— Лёва, я серьезно. Что с тобой произошло? Ты же была таким милым и добрым ребен-ком!
Я нехорошо рассмеялась. Ага, была! И даже оставалась таким до февраля этого года. А потом милая и добрая девочка повстречалась с вампирами, на свою голову!
— Ты бы еще через двадцать лет спросил!
— Лёва, я серьезно!
— Я тоже. И не называй меня так! Ясно?
— Как скажешь. А все-таки? Как получилось, что ты познакомилась с оборотнями? Я же знаю, обычно они скрываются от людей!
— В моем случае было по-другому. Скорее я от них скрывалась, чем они от меня.
— Юля, я серьезно!
— А если ты серьезно, то объясни, почему я должна с тобой откровенничать?
Ор-ригинальное у паренька чувство юмора. А я теперь должна ему кинуться на шею с воплем ‘братик!! Да где ж ты пропадал-то!?’ Ага, счаз-з-з-з.
— Неубедительно. Ты бы еще позже об этом вспомнил.
— И хочу знать, чего можно от тебя ожидать!
— А я не скажу, — насмешливо отозвалась я.
— Клара сказала, что ты не оборотень, но у тебя есть какая-то сила. И очень большая. Она сказала, что ты могла бы убить ее, — ломился в запертую дверь братик. Но давать ему ключ я не собиралась.
— Да. И что?
— И ты так спокойно об этом говоришь?!
— А ты рвешь на себе волосы, прикончив двух оборотней?
Волосы брат не рвал. Жалко было прическу, наверное.
— Юля, а как получилось, что тебя укусил вампир?
— Так вот и получилось. Шли, шли, а потом встретились. Он меня за руку, а я его по зу-бам — и познакомились.
Братец еще немного посопел за спиной. Правды он от меня не добьется, это он уже по-нял, но хоть что-то ему узнать хотелось.
— Юля, а ты теперь рисуешь?
— Да.
— Забавно. А я и не помню, чтобы ты когда-нибудь даже пробовала рисовать. Ты в худо-жественную школу ходила?
— Нет.
— Серьезно!? И такой талант!? Юля, ты себя не ценишь! Ты могла бы бешеные бабки за-колачивать!
Я покривилась.
— Славка, если ты не можешь заткнуться, то иди в комнату и поговори со своей пади. Мне с тобой даже разговаривать неохота.
— Почему ты не называешь Клару по имени? А только пади? Это же унизительно для нее!
Какое праведное негодование в голосе. Но не я начала первой!
— Унизительно? Но она действительно пади! Что тут может быть оскорби-тельного? Она бросила мне вызов. Я еще раз показала ей на ее место. Не более того.
Я залпом выпила стакан ледяной воды и принялась за бутерброды, запивая их бульоном. Вкусно.
— Это ты готовил?
— Я. А что?
— Да ничего. Просто спросила.
Славка сидел напротив меня, ужасно несчастный и тоскливый. Наверное, на женщин это действует сногсшибательно! Такой супермен — и такой лапушка. Милый и беззащитный. Готовить умеет. Редкостное сочетание. Так и хочется погладить его по головке, взять на руки, поцеловать… Хотя меня это особо не тронуло.
— Ты побрился? Выглядишь лучше. И пахнет от тебя лучше.
— Мы два дня добирались автостопом.
— Да?
Это меня порадовало. Выследить в нашей веселой стране кого-то кто передвигается ав-тостопом? Да легче кошку поймать в темной комнате. Хотя… Я же не знаю как там, у вампиров или оборотней… Может вожак стаи чувствовать своего подчиненного в другом городе или нет? А, черт их разберет! Не стану я над этим голову ломать! Пусть Надя му-чается!
Дззззззззззззззззззззззз!!!
О! А вот и подруга! Легка на помине!
Я отлепилась от стула и направилась в коридор.
Надя влетела в квартиру как вихрь, обдав прихожую запахом каких-то цветочных духов, и прицельно расцеловала меня в обе щеки. Выглядела она просто очаровательно. Обра-щение пошло ей на пользу. Кожа стала более здоровой, глаза — ярче, волосы — гуще, а движения — четче и уверенней. Одежда в данный момент не отличалась изяществом — джинсы и свитер (жутко дорогой фирмы, подчеркивающие и скрывающие все, что нуж-но), но теперь в подруге появилось и нечто новое. Уверенность в своей красоте и силе. И это притягивало взгляды гораздо больше яркой внешности. Иногда я задавалась вопро-сом, — какой бы ее нарисовал Даниэль сейчас? И даже знала ответ. Но рисовать, пока не спешила. Рано.
— Юлька! Как дела? Жива? Цела?
Я остервенело стирала (сдирала?) с физиономии губную помаду.
— Жива, как видишь. Надя, у меня тут такая проблема! Ладно, пошли в гостиную!
— Здравствуйте, — Славка выбрал именно этот момент, чтобы выйти на сцену.
Надя воззрилась на него, как на привидение.
— Пятьдесят ее процентов. Знакомьтесь, это мой брат Славка, это Надежда.
— Надя, — представилась подруга. И подозрительно посмотрела на братца. — Юль, а поче-му ты никогда не говорила, что у тебя брат есть?
— А у меня, его и нет, — пожала я плечами. — Только что биологически. Видишь ли, девять лет назад мы с братом застали моих маму и деда в компрометирующей ситуации.
— Трахались они, — вставил Славка.
Надя смерила его взглядом с головы до ног, как вещь, выставленную на продажу.
— Хрюкать будешь, когда тебе рот разрешат открыть, ясно?
— Что вы… — закипятился, было, Славка, но Надя не дала ему продолжить.
— Твоя версия меня не интересует. Въехал? Засохни, плесень! Юль, я так поняла, что твой дед — он тебе со стороны отца?
— Ну да. Мама ему со всех сторон чужая. А моего деда ты и сама видела.
— Еще бы. Эх, будь я чуть постарше, я бы точно не удержалась…
— Мама тоже не смогла устоять. Отец как раз год назад умер, бабушка еще раньше…
— А, ну тогда все в норме.
— Вот именно. Но братец психанул, стащил у деда деньги, удрал из дома, и не показы-вался в родные края девять с лишним лет, пока жареный петух не клюнул.
— Что, и не писал, и не звонил?
Надя еще раз взглянула на Славку и покривилась.
— Отстой. Юля, как твоим братом может быть такой урод?
— Ну, ты же сама знаешь — в семье не без урода, — пожала я плечами. — И потом,
