салатик. Йода не хватает?
И тут раздался мерзкий трезвон.
— ДА!?
Если это опять Рокин — я его пошлю… вот-вот, именно туда.
Но это оказался незнакомый мне голос.
— Юля, привет.
— От кого привет?
На том конце замялись, но потом дошло и до жирафа.
— А, это я… Сережа… ну Новиков, ты еще меня рисовала…
Ну да. А еще пыталась соблазнить. И меня долго и упорно рвало. Организм полуфабри-каты не принимает-с.
— Юль, я хотел бы с тобой увидеться.
— Перебьешься, — отрезала я.
— Юля, ну солнышко, ну пожалуйста… хотя бы на пару минут! Неужели я даже этого не стою!? Мне ужасно надо с тобой поговорить! Я понимаю, мы начали не лучшим об-разом, но дай мне шанс! Прошу тебя! Или я устрою засаду у твоего подъезда! Я за тобой тенью ходить буду!
Меня передернуло. М-да. Мечислав и так собирался переломать ему ноги. А если это дите великовозрастное начнет за мной таскаться хвостиком?
Вампир ему и все остальное переломает. Еще и в живых оставит — укором моей совес-ти.
Не то, чтобы я сильно переживала. Моя совесть и так много чего выдержала. И еще вы-держит, если понадобится. Но зачем лишний раз нарываться?
Только вот как мне с ним пересечься? Чтобы оборотни не знали? О! придумала!
— Через час жди меня…
— давай встретимся в скверике? Там сейчас тихо, спокойно, никого нет… У памятника 60-летию победы?
— Хорошо. Через час.
— А пораньше никак?
— Сережа, у тебя совесть есть?! Я только встала, мне еще надо позавтракать, одеть-ся…
— я все понял. Через час, в скверике, у памятника 60-летию победы.
— Ну и умничка. Пока.
Я грохнула трубкой. Предполагаю, что оборотни не сидят в подъезде в ожидании меня. Значит спокойно можно выйти через чердак в соседний подъезд — и уйти от наблюдения. Встречусь, объясню парню, что он — неправ и встречаться нам больше не нужно. Много времени это не займет. Ну а если будет настаивать… тогда я и правда сдам его Мечисла-ву. Для вразумления. Три месяца в гипсе, в травматологии — прекрасное средство для ус-тановки мозгов на место. Очень рекомендую.
Вернусь тем же путем.
Хорошее настроение померло у шкафа с одеждой. Что — одеть? Водолазку? Летом? А больше у меня ничего настолько хорошо горло не закрывает. С другой стороны — какое чье собачье дело?! Я тут кому-то отчетом обязана!? Заклею дырки полоской пластыря телесного цвета и одену побольше бижутерии. И нормалек. Бисерный воротник и такие же манжеты у меня есть. Подобрать шмотки в тон было делом минуты. Короткая юбка белого цвета, красно-черный топ, черно-красные бисерные украшения, белые босоножки и сумка — и я готова удирать от оборотней. Волосы — в высокий конский хвост. Космети-ка? Еще чего не хватало. Вот темные очки — обязательно.
Чердак был заперт, но у меня был ключ. Еще бы. Я постоянно шастаю к деду в сосед-ний подъезд, так что замки мы врезали сами. То есть приглашали слесаря, конечно. Но замки подбирали такие, чтобы открыть ключом можно было и снаружи и изнутри. Ино-гда я их даже смазываю.
Я выбралась на волю из соседнего подъезда — и поспешила удрать.
Думаю, тут стоит пояснить. В нашей девятиэтажке — шесть подъездов. Она построена в форме буквы ‘Т’. Четыре подъезда находятся на одной стороне длинной перекладины ‘Т’, в одном из них живу и я. И два — на другой стороне. В одном как раз и живет дед. Поэтому я и смогла выбраться незамеченной. Но часто такой номер не покрутишь. Пой-мут, поймают… надо бы вернуться побыстрее.
Скверик был в десяти минутах ходьбы от моего дома.
Тут краткий экскурс в историю города.
Сами понимаете, последняя победа у нас была над Гитлером. Потом — одни поражения. Поэтому наше правительство так и выпячивает ту войну. Что им — про Афган вспоми-нать?! Про Чечню? Про перестройку? Я полагаю, за праздник 20-летия перестройки их и побить могут. Хотя кто знает… вот сожрет нас Америка окончательно — и будем отмечать и ‘перестройку’ и ‘демократию’ и ‘крушение Советского союза’… Как ни печально. Одна надежда, что американцы раньше обожрутся гамбургерами и лопнут на фиг!
Простите, отвлеклась.
Еще десять — пятнадцать лет назад в честь, кажется 50-летия Победы, наш мэр разбил этот скверик. А потом какая-то умная голова придумала все памятники ’55 лет Победы’, ’60 лет Победы’ — и так далее стаскивать сюда и устанавливать в одном месте. Скверик понемногу вымахал в приличный парк. Оно и к лучшему. Хоть детям и собакам есть где побегать.
У памятника (здоровущая кирпичина с памятной надписью, хрен своротишь) никого еще не было. И где этот Сережа? Си-рожа ёлки! Я посмотрела на часы. Ладно. Еще пять минут у него есть. Я пришла пораньше.
Послушаем электронную книгу? Мне тут ‘Историю царствования Екатерины’ скину-ли.
Но получить удовольствие я не успела. Что-то несильно укололо меня в руку. Оса?
Шприц. Черрррт!!!
Я попыталась рвануться хоть куда-то к людям, но не успела.
Из-за спины появилась рука и зажала мне рот. Вторая лапа обхватила поперек тела. Я попыталась вывернуться или хотя бы пнуть врага, но не тут-то было. Сознание отчалило в далекие края.
Последней мыслью стало: ‘Почему когда нужно в этом скверике не сидит ни одной бе-шеной бабки с повышенной наблюдательностью и склочностью!?’
Пробуждение было — хреновым. Голова разламывалась, мутило, в желудке весели-лись оливки и просились на волю. О том, чтобы симулировать беспамятство — и послу-шать о чем говорят похитители или вообще тихо оглядеться не было и речи.
Я резко повернула голову набок, чтобы не захлебнуться — и меня очень удачно стош-нило прямо на какого-то типа в светлых джинсах и белой майке.
А нечего порядочных девушек похищать! Нечего!
Оплеванный (чтобы не сказать облеванный) мной тип отскочил и коротко, минут на пять, поведал миру о своих отношениях с моей матерью и некоторыми видами живот-ных.
Меня опять вывернуло.
Кто-то подошел, повернул меня на бок и даже вытер рот салфеткой.
— Извините, Юлия Евгеньевна, мы не знали, что у вас такая сильная реакция на сно-творное.
Я сплюнула и прошипела:
— Воды дайте. А то точно сдохну. Что вы мне впихнули!?
— Четыредиоксиазохлор… — произнес тот же голос.
Оплеванный мной тип вылетел за дверь. А из-за спины появился еще один парень и поднес к моим губам открытую бутылку с минералкой.
Название соединения мне ни о чем не сказало. Я еще раз сплюнула на пол (это не от бескультурья, все равно уже поздно его беречь) и присосалась к горлышку.
Полтора литра я выпила меньше, чем за минуту.
— Не знаю, что это за пакость, но у меня действительно есть аллергия на ряд лекарств. Например, на группу новокаина.
Теперь я даже могла оглядеться. Хотя — что толку? Явно частный дом. Даже лежа на од-ном боку видно, какие здесь толстые стены, невысокие потолки… так строили в начале века. Стены побелены, но обоями не оклеены. Я лежу на чем-то вроде кровати. Старой, знаете, такие, с сеткой и никелированными шарами. Еще мне видны два стула и стол. Этакая кривоногая и уродливая мебель шестидесятых. Страшно — аж жуть. И садиться, и глядеть. Вызов хорошему вкусу, а не мебеля. Сплошное ДСП.
Окна мне не видно, да и есть ли оно? В комнате горит электрический свет. Но не могла же я здесь проваляться до ночи?
— Ваш организм поразительно быстро разлагает наркотические вещества. Почти как у нас, оборотней. Но вы не одна из нас.
— Оно и к лучшему, — булькнула я. — Для вас. Я бы вас научила любить родину.
— Сомневаюсь, что вам это удастся. Но вкалывать еще дозу я не хочу. Все же вы — чело-век, хоть и с Печатями вампира. Возможно отравление, аллергия…
В этот момент желудок твердо решил рвануться наружу…
Рвало меня минут пять. Парень успел увернуться и теперь поддерживал мне голову. Что ж, это ему зачтется. Пришибу безболезненно.
Наконец меня перестало выворачивать. Парень повернул меня на другой бок, чтобы я не вдыхала ‘все ароматы желудка’ и взялся еще за одну бутылку с водой. Минераль-ной.
— Еще воды хотите?
— Хочу. Но еще больше я хочу ответы на вопросы.
— Господин не приказывал с вами общаться.
Я прищурилась на парня. Ауру видно было омерзительно. И голова сразу начинала кружиться еще сильнее. Но — что делать!? Жить захочешь — еще не так извернешься.
Цвета расплывались, перетекали, мутнели, но серебристый рисунок я успела выцепить. И удовлетворенно опустила веки.
— Вы — оборотень. Значит ваш господин — вампир.
Голова постепенно прояснялась. Нет, болела-то она по-прежнему зверски. Но уже была способна на размышления и выводы.
— Зачем меня похищать?
Я попыталась перевернуться на спину и обнаружила, что со связанными впереди рука-ми это тоже очень неудобно делать.
— И зачем меня связывать? Я даже обычному качку не помеха, не то, что оборотню.
— Но вам удалось справиться с вампиром. Я знаю про Влада.
— Да я задницу-то не оторву, не то, чтобы на вас прыгать и в горло впиваться! И вообще — меня стошнит на полдороге! Траванули, связали, а умыться, а в туалет — как?! Лично мне штаны снимать будете!? Ой, господин не похвалит.
— Будете вести себя тихо и не пытаться сбежать?
— Сбежать? — искренне возмутилась я. Желудок болел нещадно — и от этого искренность — перла фонтаном. — И упустить такой шанс разобраться с подлецом, который причинил нам столько хлопот!? Да если я сбегу, мы его потом век не разыщем! Затихарится под корягой — и вылезет только через двадцать лет, как сын миледи*! Не-ет, я обязательно должна его увидеть. И поговорить…
А. Дюма, ‘Три мушкетера двадцать лет спустя’, прим. авт.
Руки как-то сами собой сжались в кулаки. Я не врала. Давать обещание не хотелось. по-этому стоило говорить правду и только правду. Я с удовольствием пообщаюсь с этим ‘хозяином’. Но лучше не мы к вам, а вы к нам. Пообщаюсь. Когда он будет надежно за-перт у Мечислава… где? Ну, должны были после Дюшки остаться хоть какие-то каме-ры?! В крайнем случае можно просто закатать неизвестного мерзавца в бетон. Так, что-бы наружу торчали только голова и задница. Тогда — точно не убежит.
Оборотень взирал на меня с отвращением.
— Я развяжу вам руки, если вы еще дадите мне слово не нападать.
Вот дурак, на слово мне верить.
— Дам, — тут же согласилась я. — Все равно в таком состоянии я ни на что не гожусь. Только сперва скажите, что вы собираетесь со мной делать. Предупреждаю, дед за меня выкуп не заплатит, скорее пришлет к вам отряд ОМОНа. Он против любых переговоров с террористами.
— Нам не нужны деньги. Господин приказал похитить вас и доставить
